— Нет, — сказала Мэй.
— Слушай, я туда не развлекаться иду, а работать. Это официальное благотворительное сборище, там будет много важных людей, и согласно этикету, я должен быть там не один.
— Пригласи Ин. Вы с ней почти не общаетесь, хотя бы проведете вместе пару часов.
— Она не пойдет.
— Еще как пойдет.
— Мэй, почему нет? Как ты сказала, это всего пара часов, от тебя не убудет!
— Терпеть не могу такие вечера.
— Думаешь, я их люблю?
— Как ты сказал, это твоя работа, — Мэй усмехнулась.
— Наверняка там будут Пирсы, познакомишься с ними, наконец…
— Что значит "наконец"? Разве я когда‑нибудь изъявляла желание с ними знакомиться? Линг, закрываем эту тему. Я с тобой не пойду. Пригласи Ин. Пока. — Экран погас, она отключилась.
— Вот черт! — Я швырнул телефон в стену; едва не угодив в портрет монаха, ныне отсутствовавшего, он отскочил от нее и упал на ковер. До сих пор я старался держать себя в руках, пряча нараставшую злость и раздражение, но какой в этом смысл? Мэй и так о них знала, притом, что сама была спокойна безо всякого притворства.
— Проклятье! — Я поднялся и подошел к окну. Стояла глубокая ночь; улица внизу была пуста, желтый свет фонарей освещал только густую пелену падающего снега, за которой скрывались дома напротив. — Она всегда отказывается! А я как последний дурак всегда прошу!
Мадими внимательно наблюдала за мной из гнезда — поспать до весны ей так и не удалось.
— Она со мной никогда никуда не ходит! — со злостью проговорил я, обращаясь к Мадими, но продолжая смотреть в окно, где видел теперь только свое неясное отражение. — Не хотела знакомиться с моими сослуживцами, на все наши семейные сборища я ходил либо один, либо только с детьми… И со своими друзьями меня не знакомила… Неужели так трудно уделить мне всего пару часов?
— Она — лиса, — многозначительно сказала Мадими.
— Ну и что?
— У лисиц — оборотней, как ты наверняка заметил, матриархат. Мужчины для них — всего лишь самцы. Те, у кого рождаются одни сыновья и нет дочерей, считаются неудачницами; чем больше дочерей, тем лучше. Тебя и твоего сына… — Мадими сделала паузу, — я бы сказала — "терпят", но это слишком резкое определение, все‑таки наполовину они люди… Однако ваша ценность по сравнению с женщинами очень низка. Поэтому ей действительно неинтересна твоя жизнь вне дома, твои друзья, увлечения, проблемы. Если ты решишь уйти, она не будет печалиться. Или, полагаешь, будет?
Я подумал о Мэй, узнающей, что я от нее ухожу, и нехотя произнес:
— Нет, не будет.
— Ты к ней привязан? Не сейчас, не в данный момент, когда ты злишься, а вообще. Можешь представить свою жизнь без нее?
— Большая часть моей жизни и так прошла без нее. Телефонные разговоры не в счет.
— Вот видишь — то, что вас связывает, не имеет отношения к чувствам. Вы не любите друг друга.
Я посмотрел на змею.
— Мы никогда не говорили, что любим друг друга. Но ты права, между нами есть связь иного рода, благодаря ней мы встретились и благодаря ней до сих пор вместе. Мы одной крови… в определенном смысле… и нас обоих устраивает такая жизнь. К тому же, я ведь не говорю о глобальных переменах. Это всего лишь благотворительный вечер. Если бы она меня пригласила, я бы пошел, почему нет?
— Потому что ты человек, а благотворительный вечер — нечто очень человеческое, — терпеливо объяснила Мадими. — А она — лиса. Лисицы ходят на благотворительные вечера, только если от этого зависит благополучие их клана. Ради одного тебя она стараться не будет, ты не настоящий лис.
Я устал от этого разговора и вернулся в постель, погасив свет. Телефон на полу мигал красной лампочкой — странно, что он пережил такой удар. А может и не пережил, думал я, глядя в потолок, по которому проходила широкая тусклая полоса света от уличного фонаря, и испытывая на удивление приятное чувство свободы и одиночества. Мадими права — Мэй не интересна моя жизнь вне семьи; да я и сам это понимал, только до сих пор не формулировал свое понимание столь прямолинейным образом. Однако знал я и другое: нас с Мэй связывает прочная нить, и даже если мы расстанемся, эта связь не исчезнет, пока мы живы. А может, не исчезнет и потом.
Засыпая, я представил, как из моего тела исходит металлическая нить, похожая на струну гитары; она тянется вдаль, в темноту, соединяя меня и Мэй, таким же образом внедряясь в ее тело… Вот другая нить, прочная струна медного цвета — она ведет к Тао. При мысли о Тао я успокаиваюсь: если б я пригласил ее, она бы наверняка пошла, хотя тоже лиса и, по мнению Мадими, должна считать меня существом второго сорта.
Еще одна нить, она светится белым; на другом ее конце — Ин. Эта нить короче двух предыдущих. Я чувствую, что теряю контроль над своими видениями, и они захватывают меня, плавно перенося в сон…
Нить Кана закручивается широкими спиралями, с которых то и дело слетают голубые искры. Он далеко, однако я вижу его так отчетливо, словно мои зрительные способности искусственно усилены. Но эта нить исчезает, как и все другие. Спустя секунду темнота сменяется красным, и в этом красном пространстве возникает черный силуэт в длинной мантии вместе с ведущей к нему черной нитью. Силуэт не движется, словно вырезанный из бумаги; я хочу понять, с кем связан еще, пытаюсь приблизиться, гадая, уж не Риддл ли это, однако все мои попытки ни к чему не приводят. Внезапно, как это бывает во сне, я понимаю: на том конце — Снейп, и он не хочет, чтобы я к нему подходил. Учитель ошибся во мне, я его разочаровал, всё сделал не так… Меня охватывает отчаяние, и в ту же секунду возвращается темнота.
В ней кто‑то есть. На этот раз я не вижу никаких нитей, но знаю, что из нее на меня смотрят, и это не взгляд друга. Я пытаюсь найти палочку и обнаруживаю на себе гражданскую одежду, в которой нет ничего, куда можно было бы ее положить. Тот, кто скрывается в темноте, становится ближе. По мере его приближения я начинаю чувствовать странный запах, смутно знакомый, приятный, сладкий, зовущий, но одновременно с этим отталкивающий, внушающий страх и отвращение.
Из мрака тянет сырой землей. Запах становится настолько сильным, что меня начинает тошнить. Откуда‑то сверху доносится шипение змей. Это Риддл, думаю я, но все еще никого не вижу. Змея шипит, однако я не понимаю ни слова. Запах становится невыносимым, он наполняет собой воздух, сгущая его до такой степени, что становится невозможно дышать…
И так, задыхаясь, я проснулся, резко сев на кровати и уставившись на Мадими, свисавшую со стола едва ли не наполовину.
— Очнись. Очнись, — говорила она.
За окном было светло; медленно падал крупный, пушистый снег, за ночь успев образовать на подоконнике небольшую горку. Видя, что я проснулся, змея вернулась в гнездо. Я спустил ноги с кровати, пытаясь отдышаться и утирая выступивший пот. Теперь я вспомнил этот запах, понял, кто стоял в темноте, и был рад, что не видел его лица.
Черный корпус треснул, но в остальном телефон был цел. Днем я позвонил Тао, без удивления выяснив, что Мэй меня опередила.
— Понимаешь, тут мама звонила, сказала, что ты будешь звать меня на какой‑то вечер, и я должна отказаться, — с виноватым видом сообщила Тао. — Но если Ин вдруг не захочет, я пойду; не хочу, чтобы ты скучал с этими чинушами и всякими чванливыми аристократами. Посмотри, какие сегодня Пирамиды! — Не дожидаясь ответа, она повернула телефон. Я увидел стремительно мелькнувшее белое двухэтажное здание, несколько широких столов на улице, за которыми отдыхали люди, а потом — загораживавшую горизонт Пирамиду.
В отличие от усыпальниц Египта, шесть пирамид в центре Сахары были поистине циклопическими сооружениями; они походили на коричнево–красные четырехугольные горы с гладкими, словно зеркало, сторонами, над которыми оказались не властны пылевые бури и перепады температуры. Пирамиды не терялись даже на фоне высившихся неподалеку горных массивов. Над вопросом, что же это такое, давно ломали голову ученые всего колдовского мира, выдвигая одну версию за другой: гигантские музеи, лаборатории, города древней цивилизации магов, полигоны, хранившие в себе множество интересных артефактов и столь же много неприятных, зачастую смертоносных сюрпризов. Некоторые отчаянные умы считали, что к их созданию приложили руку пришельцы. Вероятно, Пирамиды можно было сравнить с другим таинственным сооружением древности — Азкабаном, с той лишь разницей, что Пирамиды изучали ученые со всего мира, а Азкабан — только его Стражи.
— Ну как? Вдохновился? — радостно поинтересовалась Тао, возвращаясь на экран. — Не обижайся, но тебе с Ин действительно надо встретиться; она переживает, думает, ты на нее за что‑то сердишься…
— Переживает? — от удивления я едва не выронил телефон.
— Конечно, — уверенно ответила Тао. — Только ты не говори ей, что я тебе сказала — она все равно будет отрицать. В общем, развлекись там за меня, а если вдруг она откажется, звони, я приеду.
Отложив разговор с Ин до вечера, я вернулся к работе, задаваясь вопросом, может ли Ин переживать из‑за нашего редкого общения, или это уловка Тао. Мой сон вытеснился на периферию сознания, но в последующие дни едва не задушивший меня запах то и дело возникал вновь, всего на несколько секунд, будто маленькие воображаемые камешки падали на одну чашу весов, а на другой лежало время, остававшееся до того, что однажды мне предстояло сделать.
Авроры и их европейские коллеги искали сквибов — безрезультатно и, на мой взгляд, без особого смысла для дела. Если эти сквибы сотрудничали с убитым анимагом, они тоже были мертвы, и не всё ли равно, кто именно напал тогда на Поттера? Вероятно, обычные наемники, не знавшие, кто их нанял. Слишком сложный кружной путь до истины, через пешек в игре крупных игроков, не оставлявших за собой следов и свидетелей. Я считал, что нужно ждать удобного случая и готовиться к правильным действиями в правильной ситуации, однако Поттер, на которого уже один раз покушались, не горел желанием становиться чьей‑то мишенью во второй раз.
— Пока палочка на месте, ты в безопасности, — сказал я Поттеру в среду. — Если бы невыразимцы хотели…
— Ладно, тогда чего, по–твоему, они хотят? Как надо рассматривать то нападение? — спросил Поттер. Мы сидели в его кабинете, ожидая Бартлетта и Вулфа, которые должны были доложить о ситуации с поисками сквибов.
— Это провокация. Они хотят, чтобы ты совершил какие‑то действия, согласующиеся с их планами. — Поттер помрачнел; такое в его жизни уже бывало. — Возможно, они хотят привести тебя в какое‑то место, или чтобы ты сделал то, чего в обычной ситуации делать бы не стал… — Тут меня осенило. — Например, пошел и сам взял палочку Смерти!
— Но я не собираюсь ее брать! — воскликнул Поттер.
— Они могут поставить тебя в безвыходное положение. Или заставить думать, что ты в него попал. Гарри, мы не должны играть по их правилам; наоборот — пусть они играют по нашим. Они хотят, чтобы ты действовал определенным образом, а мы должны понять, что это за образ, каков их план, и перемудрить их.
— Вообще‑то на тебя у них тоже должен быть план, — заметил Поттер. — Они не могут не учитывать Легион.
— Конечно, они его учитывают, — согласился я, — и скорее всего захотят поссорить Легион и Министерство. Но в данный момент я не вижу предпосылок для такого развития событий. Ты лучше подумай, как обеспечить безопасность своей семьи.
Гарри вздохнул.
— Я не могу спрятать семью и всех, кто мне дорог, в каком‑нибудь замке на острове посреди океана, потому что некие силы хотят вынудить меня взять палочку. Но да, угроза есть, и это плохо. Нам надо найти сквибов, даже если тебе кажется, что в этом нет смысла. Предположим, портальная переброска анимага стала для них неожиданной и неприятной случайностью. Значит, они не хотят, чтобы мы шли по этому пути и начали бы искать нападавших через крысу и его вероятных подельников. Но если даже они убиты, ты говорил — у вас есть хороший некромант, который может попытаться найти их… Хотя, честное слово, в последнее время нас окружает слишком много мертвецов.
Слушая доклад Бартлетта, я заскучал. Перипетии поиска были малоинтересны, тем более он все равно ничем не закончился. Я думал об Ин; она действительно согласилась пойти со мной на вечер, а на прямой вопрос, звонила ли ей Мэй, удивленно покачала головой. Я вспоминал свой сон, что делал теперь с неприятной регулярностью и не только когда ко мне возвращался запах, понимая, как мало произошедшее похоже на обычное сновидение. Мне не хотелось идти в Косой переулок к этому странному человеку, который видел мою прошлую жизнь и соединил ее с этой, сохранив и передав палочку Левиафана. Что ему надо сейчас? И почему приглашение к разговору прислано в такой пугающей форме?
Поттер что‑то спросил у Бартлетта, и я перевел взгляд на Гарри. Поттер был молодец; он избавился от своей простоты, предсказуемости и желания спасти всех и сразу, научился быстро соображать и вольно или невольно развил в себе (или по крайней мере не задавил) те черты, что иногда делали его гораздо темнее, чем ему бы того хотелось. Сейчас он находился в своей стихии, моя же осталась далеко на юге. "Поручите мне спланировать военную операцию, и я без проблем это сделаю, — думал я, отчасти обращаясь к тем, кто назначил меня на кабинетную должность, — но здесь… здесь даже не тайная война, а какие‑то извращенные шахматы, где партию выигрывает тот, кто сдвинет меньше фигур и сможет доказать противнику, что способен на любом этапе предугадать все его ходы… Ладно, пусть, но ведь послали‑то сюда меня, а не того, кто искусен в интригах и политике. Дело в другом: я всех их знаю, и у меня есть преимущества, которых не было бы у нового человека…"
— Линг, не спи! — Поттер постучал ладонью по столу. — Опять ты где‑то не здесь! Ты хоть что‑нибудь сейчас слышал?
— Вы нашли сквибов? — спросил я, возвращаясь в реальность из путешествия по собственному сознанию.
Через несколько недель с начала расследования Бартлетт и Вулф наконец‑то научились смотреть в мою сторону. Меня здорово раздражало их отношение, но не потому, что я обижался или считал его незаслуженным; в определенном смысле это была зависть: они могли выражать свои чувства независимо от того, к кому их испытывали, а я себе такой роскоши не позволял уже очень давно.
— Мы не нашли сквибов и спрашивали сейчас о вашем некроманте, — проговорил Бартлетт, недовольный моим невниманием.
— Я договорюсь о встрече, — пообещал я.
Услышав поручение связаться с чешским Легионом, Ларс посмотрел на меня так, словно ослышался.
— Вы хотите проконсультироваться у Давида Ари? — переспросил он.
— Мне говорили, что он мастер, — ответил я, задержавшись у дверей в кабинет. На лице Ларса отразилось легкое потрясение, но я, не желая развивать эту тему и давать отчеты своему секретарю, резко завершил разговор:
— Просто договорись и всё. Это трудно?
— Нет, сэр, — смутился мой помощник и уткнулся носом в компьютер.
Я закрыл дверь, сердясь на Ларса, задававшего слишком много вопросов там, где требовалось выполнить простое задание, а заодно и на себя, что сорвался и повысил тон.
Через двадцать минут Ларс доложил, что в пятницу, в шесть часов вечера, нас ожидают в Пражском криминалистическом отделе Легиона. Я сразу позвонил Поттеру и сообщил новость.
— Вот и отлично, — сказал он. — Кстати, как думаешь, может, анимага тоже захватить? Хоть он и неактивный, но если твой некромант соображает…
— Захвати, — согласился я. — И клетку не забудь.
Пражский отдел Легиона являлся центральным в Европе; там работали высококлассные следователи, криминалисты и аналитики. Давид Ари считался лучшим европейским некромантом. В его досье я не обнаружил ничего интересного: Ари казался очередным талантливым магом Легиона, нашедшим себя в достаточно специфической, но нужной области колдовства. Поттеру не слишком нравилась идея с некромантией, особенно после того, как мы нашли тело Риддла, но поскольку даже мертвый темный маг мог сгодиться для чего‑нибудь хорошего, почему бы не показать специалисту пару фотографий и один труп крысы?
В пятницу утром, когда я собирался на работу, меня вдруг охватило легкое беспокойство. С минуту я пытался найти его причину, но на ум не приходило ничего, кроме сегодняшнего визита в Прагу. Я подошел к шкафу, выдвинул ящик и достал оттуда амулет, который давным–давно подарила мне преподавательница древних рун. Он не был волшебным, и я не надевал его с тех самых пор, как поступил в училище Легиона — студентам запрещалось носить амулеты, обереги и кольца. Повинуясь безотчетному порыву, я повесил его на шею, чувствуя себя глупо, словно сделал то, над чем другие бы посмеялись.
Уже в Министерстве я подумал: может, зря я так невежливо обошелся с Ларсом? Вдруг он собирался сказать мне что‑то, чего я не знал? Такое вполне возможно — ведь это он общается с половиной Министерства, а не я. Однако обсуждать эту тему я не стал. Если у него имелась какая‑то важная информация, мой тон его бы не остановил — я никогда не пытался выглядеть вежливым начальником, и он успел с этим свыкнуться. У Ларса было достаточно времени, чтобы обратиться ко мне, однако он вел себя так, словно ничего не случилось, и я выбросил инцидент из головы.
За пару часов до отправления мне позвонил Поттер. Он выглядел злым и обеспокоенным.
— Линг, у нас проблемы. Зайди, как сможешь.
Через пять минут я был в его кабинете, где за столом уже сидел Бартлетт, на этот раз один, без Вулфа. Он посмотрел на меня более чем неприветливо. Гарри закрыл дверь и сказал:
— Кто‑то украл анимага.
Несколько секунд я обдумывал информацию и в конце концов произнес:
— Пожалуй, это хорошо.
— Что в этом хорошего? — воскликнул Бартлетт, одарив меня на редкость недружелюбным взглядом. — У нас под боком враг, стащивший главную улику, а для вас это, выходит, повод порадоваться?
— Я не договорил, — произнес я, возвращая ему взгляд. — Я имел в виду, что теперь у нас есть шанс выйти на главные фигуры, которые, как вы весьма проницательно заметили, находятся у нас под боком. Они уже давно в курсе расследования, тем более его ход не особо скрывают. То, что мы собирались взять с собой анимага, Гарри сказал прямо по телефону. Нас кто угодно мог подслушать.
— Признаю, я идиот, — Поттер виновато развел руками. — Теперь все разговоры и переписку будем зашифровывать.
— Ты подожди себя ругать. Ведь ты оказался прав, и анимаг действительно стал для них неприятной неожиданностью. Похищение означает, что мы на правильном пути и побеспокоили их достаточно, чтобы они решились на крайние меры. Когда это случилось?
— Неизвестно. Пропажа обнаружилась сегодня, когда мы решили забрать клетку. И не думай, что это не критическое происшествие. Сейчас в Управлении все стоят на ушах. Из отдела вещдоков просто так ничего не возьмешь. Без моей подписи его не имели права выдавать, а я подписывал только одну бумагу — ту, с которой сегодня туда пришел Вулф. Подделка исключена, любые подписи проверяются на подлинность. Но анимага могли украсть в буквальном смысле, не по подложным документам, а проникнув в комнату и забрав.
— Тогда давайте возьмем его фотографию, — предложил я. — Все равно со сквибами он будет работать по снимкам.
— По снимкам, — Бартлетт скептически хмыкнул. — Смахивает на какое‑то маггловское шарлатанство.
— Смахивает, — ответил я. — Но скоро мы увидим, шарлатан он или нет.
К некроманту мы отправились втроем, имея с собой лишь тюремные фотографии сквибов и две фотографии анимага — одну в его человеческом облике, другую — в животном, внутри клетки на мусорной куче.
Криминалистический отдел располагался на окраине города, соседствуя с парком, переходящим в лес; жилых домов поблизости не было, а длинные строения вдоль улицы напоминали помещения фабрики или бывшие склады.
Нас встретил грузный легионер по имени Ян Годжа и повел по коридорам пятиэтажного кирпичного здания. Встречные служащие бросали на нас странные взгляды, в которых не читалось каких‑то определенных эмоций — дружелюбия или, скажем, неприязни, — однако смотрели они внимательно, и мне это не понравилось. Я прокрутил в голове всю информацию, касавшуюся некроманта и некромантии в целом, но не обнаружил ничего предосудительного. Легион было трудно смутить колдовскими практиками, и с точки зрения любого легионера поднимать мертвых для пользы дела вряд ли выглядело чем‑то зазорным.
Мы предполагали, что встретимся с магом прямо в отделе, но Годжа привел нас в комнату со статичным заряженным порталом — металлическим шестом от пола до потолка.
— Мы еще куда‑то отправимся? — спросил я. Годжа кивнул:
— Он здесь не бывает — принимает, так сказать, только на своей территории. Я должен объяснить некоторые правила. Во–первых, зажгите Люмос — там, где он живет, темно, а лампы он недолюбливает. — Легионер оглядел нас с ног до головы и продолжил: — Кроме того, там холодно. Но вы вроде тепло одеты. Портал будет активен, пока вы не вернетесь. — Он взялся рукой за шест. — Давайте, раз решили.
Мы зажгли свет, взялись за шест, и через несколько секунд портал отправил нас в темноту.
Это было похоже на быстрое падение, будто мы с огромной скоростью неслись в лифте, едва не отрываясь ногами от пола. Однако ощущение продлилось недолго — спустя несколько секунд падение прекратилось. Тусклый свет палочек оказался бессилен разогнать окружавшую тьму; он с трудом выхватил из мрака наши силуэты и шест, за который мы продолжали держаться.
— Отпустите руки, а то он скоро пойдет назад, — проговорил Годжа, задыхаясь и утирая выступивший на лице пот. Сам он своему совету не последовал, крепко держась за металлическую стойку. — Это тупик, — продолжил он. — Вон там, — он махнул свободной рукой в темноту, — коридор. Идите прямо, не заблудитесь.
Портальный шест вдруг вспыхнул серебристым светом, и Годжа исчез. Мы остались одни, скорее удивленные, чем обеспокоенные.
— У вас всегда так? — спросил Бартлетт, посветив на меня палочкой. — Минимум инструкций, максимум таинственности…
— Нет, — ответил я, оглядываясь. — У нас не всегда так.
Здесь было сыро, пахло влажной землей и плесенью. Поттер попытался сделать свет ярче, но это не помогло — освещенное расстояние осталось тем же самым. Стояла глухая тишина, и шаги Гарри, который добрался до стены из крупных неровных камней, были едва слышны. Я взмахнул палочкой, чтобы вызвать патронуса, но, к моему изумлению, заклинание не сработало. Из палочки не вылетело даже самой захудалой молнии.
— У нас проблемы, — проговорил я, пытаясь добиться хоть одного защитного заклятья. — Похоже, здесь подавляют магию.
Моему примеру последовал Бартлетт. Тем временем Поттер обнаружил черную дыру коридора и остановился рядом с ней.
— Наверное, это просто техническая необходимость, — предположил он. — Магические возмущения могут мешать ему колдовать.
— Вызови своего патронуса, — сказал я. Поттер погасил Люмос и в неясном свете наших палочек взмахнул своей, с тем же отсутствием результата.
— Можно вернуться, — проговорил Бартлетт. Судя по надежде в голосе, он был совсем не против такого поворота событий.
— Ну нет, — решительно сказал Поттер. — Мы пришли к человеку, который занимается некромантией. Наверняка это какой‑нибудь подвал — что называется, ближе к земле, — и он запрещает здесь постороннее колдовство, чтобы ему ничего не мешало. Идемте. — Не дожидаясь нас, он нырнул в темноту.
Коридор был достаточно широким, чтобы мы могли идти рядом. Смотреть приходилось в основном под ноги: камни были неровными, а их круглые бока то и дело возвышались над землей, но когда я проводил палочкой вдоль стены, то замечал в широких зазорах между камнями торчащие корни. Мы находились не в подвале — по крайней мере, коридор был вырыт не под зданием, и над нашей головой росли деревья.
Скоро заметно похолодало. Мы были одеты по–зимнему, однако холод пробирал до костей; изо рта вырывался пар, а спустя полминуты от мороза начали слезиться глаза.
— Господа… — из темноты донесся голос, и мы как по команде остановились, машинально выставив вперед бесполезные палочки. — Добро пожаловать. Вы можете сделать еще несколько шагов — разговаривать в коридоре не совсем удобно.
Несколько шагов ничего не изменили: холод был зверский, а наш собеседник оставался скрыт темнотой, но тут Бартлетт наткнулся на врытую в землю широкую деревянную скамью, которая, вероятно, предназначалась для посетителей.
— Располагайтесь.
Скамейка оказалась нагретой, и я с удовольствием положил ладонь на дерево, ощущая приятное, живое тепло.
Внезапно все вокруг озарил странный серо–голубой свет, как будто его источал сам воздух, и поистине в этом подземелье больше нечему было светиться.
Перед нами стоял хозяин этих мест, некромант, чью консультацию мы собирались получить, и он не был человеком. Больше всего он походил на огромную двухметровую сумеречную бабочку. Его кожа была темно–серой, длинная голова и тело лишены волос; лицо казалось почти человеческим, но с круглыми и черными, как у паука, глазами без бровей. Он не носил одежды, небрежно обернув себя крыльями, сложенными во много раз и напоминавшими каменные складки серой горной породы. Из‑за нечеловеческих глаз было невозможно прочесть выражение его лица, но затем уголки губ существа приподнялись, и оно приветственно улыбнулось.
Это был вампир — вампир, принадлежавший к вымершему (как я до сих пор считал) виду, тому, что породил тех жалких кровососов, которых называли вампирами в наши дни. Но то были обращенные, бывшие люди, которые в свою очередь обращали других людей. Вампир, что стоял перед нами, никогда не был человеком и никогда не довольствовался одной только кровью.
В молчании прошло полминуты. Вампир понимал, какое впечатление производит на своих гостей, и давал нам возможность его изучить. Он не двигался с места, и я постепенно начал расслабляться, осознав, что все это время сидел, вытянув левую руку с палочкой вперед, а пальцами правой вцепившись в теплое дерево скамьи.
— Вы хотели мне что‑то показать, — произнес вампир. Я покосился на своих спутников. В серо–голубом свете их лица приобрели такой же неестественный оттенок, и я подумал, что они, судя по всему, не знают, кто перед ними стоит, считая его очередным диковинным магическим существом, которого они по тем или иным причинам еще не видели. "Динозавр, — подумал я с восхищением и ужасом. — Птеродактиль".
Поттер убрал палочку и достал фотографии. Произошла секундная заминка — Гарри явно не горел желанием приближаться к вампиру. Но тот и не ожидал ничего подобного: фотографии вдруг исчезли из рук Поттера и оказались у нашего хозяина, который распахнул свои огромные крылья и теперь держал снимки в руках, рассматривая изображения сквибов и анимага.
Его телосложение казалось человеческим лишь на первый взгляд. Плечевой пояс и грудная клетка с большим количеством ребер были устроены значительно сложнее, чем у людей, включая в себя анатомию, позволявшую такие массивные крылья; позвоночник между грудной клеткой и тазом был длиннее, однако мощный таз, скелет которого был заметен благодаря общей худобе тела, выглядел почти человеческим. Я отметил всего по четыре пальца на руках и на ногах, заканчивающиеся черными когтями.
— Вы уверены, что все они мертвы? — спросил вампир. — Кроме крысы, конечно.
— Это анимаг, — ответил Поттер. — Он еще на фотографии под третьим номером. Мы хотели привезти его с собой, но…
Вампир поднял голову и посмотрел на Поттера.
— С собой? — переспросил он почти удивленно.
— Но его украли, — закончил тот. — Мы надеялись, вы сможете разобраться, кто его убил… или хотя бы как.
— Понятно, — сказал вампир. Он повернулся и направился к ближайшей стене, таща за собой по земле концы крыльев. Было видно, что ходить на двух ногах ему неудобно: он слишком глубоко сгибал колени и слегка приседал при каждом шаге. Только сейчас я заметил, какие длинные у него руки — они доставали до колен. У пещеры, в которой мы находились, были земляные стены, и с высокого потолка то тут, то там свисали корни деревьев. Вампир остановился у стены и повернулся к нам.
— Вы уверены, что хотите этого? — спросил он. — "Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них", — процитировал он. — Если они мертвы, на вас будет их кровь.
— Если мертвы? — переспросил Поттер.
— Да, — сказал я одновременно с ним.
Вампир посмотрел на меня, и все мое тело ощутило этот взгляд. Он был холоднее царящего вокруг мороза; глаза мгновенно наполнились слезами, легкие на вдохе пронзило болью, а сердце едва не остановилось.
Но это продолжалось лишь секунду. Вампир выпустил из рук фотографии, и они аккуратно расположились перед ним в серо–голубом воздухе. Пальцем левой руки он коснулся первого снимка, словно клавиши виртуальной клавиатуры, а ладонь правой положил на земляную стену.
Время шло. Вампир стоял неподвижно, словно прислушиваясь. Спустя несколько минут он пошевелился, опустил правую руку, а пальцем левой толкнул фотографию по направлению к нам. В тот же миг она оказалась перед Поттером, который, помедлив, взял ее и положил на скамью.
— Этого среди мертвых нет, — проговорил вампир. Он перешел к второму сквибу; здесь результат оказался тем же. С анимагом он расправился гораздо быстрее.
— Убит весьма остроумной комбинацией, — сообщил он, посылая нам оба снимка. — Сейчас его тело растворено в кислоте, и обратно его не соберешь. Убийц я не знаю; в данных обстоятельствах такие подробности выяснить невозможно. — Он помолчал. — Вы рады? — спросил он.
— Рады? — повторил Поттер. — Тому, что они живы?
— Тому, что мне не пришлось их поднимать, — ответил вампир. В следующую секунду он утратил к нам интерес и, повернувшись, направился своей странной походкой в дальний конец пещеры, где виднелся еще один темный коридор.
— Уходим, — тихо приказал я, глядя на Поттера и Бартлетта. Последний растерял всю свою наглость, которую с такой готовностью демонстрировал в общении со мной, и не спускал глаз с вампира. Поттер быстро убрал фотографии и встал.
Оказавшись в темном коридоре, я почувствовал себя спокойнее, постаравшись утешиться мыслью, что вряд ли Легион станет скармливать этому некроманту своих официальных представителей в иностранных министерствах.
— Что за чертов тип? — произнес Бартлетт со злостью, в которой читался страх.
— Вампир, — ответил я. — И да, он не похож на тех анемичных хлыщей, которых вы привыкли ими считать. Этот — настоящий. Если выберемся, покажу статью в энциклопедии.
— Если выберемся? — переспросил аврор, но ответить ему я не успел — в следующую секунду нас догнала волна. Холод и парализующий страх сковывал ноги, рождая в сознании образы смертельной опасности, подбиравшейся к нам из темноты. Я обернулся удостовериться, что это лишь морок, и натолкнулся на Поттера и Бартлетта.
— Вы что остановились! — рявкнул я. — Бегите к порталу!
— А ты? — Поттер уставился на меня зло и испуганно.
— Я тоже, если вы не будете стоять тут, как пни!
Наши палочки не работали, не действовала никакая магия, кроме той, что владел вампир. Мы были безоружны, лишены возможности защищаться, заперты в тесном пространстве подземного коридора с невидимым хищником за спиной. "Такое уже случалось, — думал я, следуя за аврорами, — но обойти эти ограничения можно. То, что я тогда сделал, не было колдовством".
Я остановился. Шедшие впереди авроры быстро исчезали в густой темноте; через несколько секунд свет их палочек пропал, и я перестал их видеть.
Обернувшись, я осветил ближайшее пространство. На этот раз мне не понадобились долгие медитации, сознание раздваивалось само собой: одна его часть оставалась здесь, другая отправлялась в астральный лес, где вечно бродил дух лиса, и когда из тумана, плавающего среди высоких деревьев, возник темный силуэт моего тотема, из темноты передо мною вышел вампир.
Точнее, поднялся с пола — это существо предпочитало передвигаться на четырех конечностях.
Нас было трое: вампир, я и лис, сидевший сейчас посреди поляны и отлично понимавший, с кем я имею дело.
Палочка в руке мигнула и погасла, но несмотря на полное отсутствие света, я видел вампира гораздо отчетливее, чем несколько минут назад в серо–голубой пещере.
Вампир выпрямился и легко улыбнулся.
— Простите, коллега, — насмешливо сказал он. — Не мог удержаться, чтобы немного себя не развлечь. Мы — существа неприхотливые, нам очень мало надо, однако здесь так редко бывают гости, а наверху в последнее время слишком светло и суетно, поэтому я решил… М–м, надеюсь, вы не думаете, что я решил на вас поохотиться?
Он издевался, но не атаковал, и было непонятно, чего он хочет, однако, находясь в такой близости от вампира, я не только ясно его видел, но и чувствовал исходящий от него запах, едва уловимый на таком морозе, но все же существующий. И увы, он был мне знаком.
В момент, когда я вспомнил запах, вампир преобразился. Крылья его развернулись, глаза округлились так, что заняли пол–лица, и он рванулся ко мне, прижав длинные руки к груди и согнув пальцы когтями вперед. Я инстинктивно выставил палочку, и та уперлась в его твердый живот, а его когти — мне в грудь, обжигая холодом.
Лис вскочил, вдруг оказавшись очень большим и не менее зубастым, чем нависавший надо мною хищник.
— Отойди назад, — приказал он, и хотя говорил он через меня, вампир послушался, отступив на шаг и немного опустив крылья.
— Значит, вот в чем дело, — сказал он. — Я чувствовал, что знаю тебя, но не понимал, откуда — ведь мы с тобой никогда не встречались. А это был не ты…
Лис молчал, и я решил, что вампир обращается ко мне, а не к нему.
— Понятия не имею, о чем речь, — ответил я, наконец, взяв себя в руки.
— Ты видел моего сородича, — произнес вампир. — Этот знак остается навсегда.
Я невольно посмотрел на левое предплечье, где была Метка.
— Не этот. — Успокоившись, вампир вновь принял неподвижную позу, обернувшись крыльями и спрятав под них руки. — Ты видел нечто иное. Ты узнал запах.
"Вот это да, — подумал я. — Вот так Олливандер".
— Приведи мне этого Олливандера, — потребовал вампир.
— Он не убивал твоего сородича. Он просто хранит у себя дома его кость.
— Принеси мне кость.
— Забери сам.
— Слишком долго рыть. — Вампир плотнее закутался в крылья и опустил уголки губ. — Я знаю — вы, люди, имеете много страстей и легко продаетесь. Принеси мне кость, и ты не пожалеешь.
— Знаешь, сколько раз я это слышал?
— Но не от меня. Вряд ли тебе предлагали что‑то действительно стоящее.
— Мне надо подумать.
Вампир усмехнулся:
— Сейчас ты стараешься делать прямо противоположное.
— Не люблю, когда копаются у меня в голове.
— Я не копался. Просто у меня тонкий слух. Очень тонкий.
— Мне надо подумать, — повторил я.
— Думай, но не слишком долго, — сказал вампир. — Иначе я найду других, более сговорчивых, и ты упустишь свой шанс.
Он развернулся, скользнул вниз и исчез, забрав с собой холод. Через несколько секунд в лесном тумане скрылся лис. Немного постояв, я зажег свет и продолжил путь к порталу.
Прошло меньше минуты, когда в темноте передо мной возник огонек, и я увидел Поттера с палочкой в одной руке и здоровенным булыжником в другой. При моем появлении он отпрянул и занес руку с камнем.
— Гарри, Гарри, это я! — воскликнул я.
На лице Поттера отразилось облегчение.
— Какого чёрта! Где ты был! — Он бросил камень на землю. — Я думал, тебя… в общем, не надо так больше делать. Я по этой темноте уже пять минут хожу, хотя никогда в жизни так не боялся!
Я почувствовал неожиданную благодарность за то, что он вернулся, однако это выглядело чистым самоубийством — без колдовства у Поттера не было ни единого шанса, вооружись он хоть валуном.
— Спасибо, что пошел меня искать, — ответил я, — но это было лишним.
— Лишним, не лишним — мое дело, — беззлобно огрызнулся Поттер. — Так где же ты был?
— Решил узнать, зачем он нас преследует.
— Ты что, с ним говорил?
Я кивнул.
— Идем, нам пора.
Поттер смерил меня критическим взглядом, но только молча покачал головой.
Бартлетта мы обнаружили у портала: держась за шест, он дергал его, словно пытался таким странным образом заставить портал сработать. Меня это совсем не удивило, но Гарри изменился в лице. Ничего не сказав, он взялся за шест, следом за ним — я, и через секунду нас троих потащило вверх.
Напротив выхода из портальной располагался кабинет; его дверь была открыта, а за столом сидел Ян Годжа, листавший какие‑то бумаги. Не успели мы выйти в коридор, как Бартлетт заметил легионера, бросился в кабинет и схватил его за воротник, пытаясь стащить с кресла. Не ожидавший нападения Годжа растерялся, взмахнул рукой, и лежавшие на столе бумаги разлетелись по полу. Опасаясь, что Бартлетт его ударит, я кинулся их разнимать и тут услышал голос Поттера.
— Офицер Бартлетт! — заорал он прямо у меня над ухом. — Немедленно прекратить! Я сказал — немедленно!.. Выношу вам выговор с занесением в личное дело за недостойное поведение, невыполнение служебных обязанностей и превышение должностных полномочий! В понедельник получите официальное представление. Кроме того, я буду рассматривать вопрос об отстранении вас от текущего дела! А теперь марш отсюда в Лондон!
Бартлетт ошеломленно замер, как, впрочем, и я.
— Не заставляйте меня повторять дважды, — процедил Поттер с такой угрозой, что на этот раз Бартлетт послушался и стремительно покинул кабинет. Несколько секунд мы с Годжей просто смотрели на Поттера, затем легионер достал палочку, навел в комнате порядок и, не поднимаясь с места, начал ловко орудовать кофеваркой. Скоро мы уже сидели на мягком диване у окна, закрытого жалюзи, а на невысоком столике перед нами дымились две чашки крепкого черного кофе.
— Почему вы не сказали, что внизу невозможно колдовать? — спросил Поттер, успокоившись и вернувшись к своему обычному тону. Легионер вздохнул и посмотрел на меня.
— Все верно, по инструкции я должен был вас предупредить. Можете подавать на меня рапорт, если хотите. Но инструкция — всего лишь бумажка, а он, — Годжа указал вниз, — реальность. Если выбирать, кого слушать, то любой на моем месте станет слушать его… Он велел не предупреждать ни о чем, кроме холода и темноты. А еще потребовал заряжать обратный портал сообразно числу гостей, вроде как чтобы на него не сваливали исчезновения. Но на самом деле его это не волнует, он просто хочет доказать, что люди — подлая порода.
— Я думал, вампиры вымерли, — сказал я.
— Многие так думали, — Годжа снова вздохнул. — Но они живы и чувствуют себя вполне неплохо.
— Появление такого существа не прошло бы незамеченным, — проговорил Поттер, сделав глоток. Годжа кивнул:
— Если бы они появлялись. Те вампиры, о которых мне известно, живут под городами, и чтобы прокормиться, им совсем не надо выходить на поверхность.
Когда мы покинул здание Криминалистического отдела, на часах было всего 7.30. В молчании мы пересекли пустынную улицу, дошли до портальной, и только тогда Поттер произнес:
— Мы ничего не узнали.
— Мы проверили версию. Я был не прав, они живы — значит, будем искать дальше.
— Ты говорил, это ложный след.
— Я говорил, что он бессмысленный, но не ложный.
— Хочешь ждать очередного нападения? — с грустью спросил Поттер. Мне не понравился его настрой.
— Нет, не хочу. В эти выходные нам надо хорошенько отдохнуть, а в понедельник собраться и устроить мозговой штурм. Приглашу Шварца, у него большой опыт поисковой работы, может подкинуть свежих идей.
— Отдохнуть, — пробормотал Поттер. — Попробуй тут, отдохни…
Я догадывался, что сейчас он думает не о расследовании, а о поступке Бартлетта; для любого командира предательство человека, которому он доверял, было ударом. Меня же беспокоила череда сделанных мной неверных умозаключений, в том числе ошибка со сквибами. Они были живы и, возможно, не имели к анимагу никакого отношения. "Мне тоже надо отдохнуть, — подумал я. — Хотя завтра это вряд ли удастся".
Сил и времени на тренировку со Шварцем уже не оставалось, и я вернулся в Лондон. Не успел я войти в комнату, как лежавшая в гнезде Мадими распрямилась, словно пружина, и громко зашипела, вынудив меня остановиться в дверях. Дружба дружбой, но не стоило забывать, что яд этих змей убивал человека меньше чем за две минуты, а мгновенный паралич не давал шансов на спасение.
— Мадими, в чем дело? — устало произнес я, однако змея начала угрожающе раскачиваться взад–вперед, и я счел за лучшее дать ей время успокоиться. Наверняка она почувствовала вампира, и его магия пришлась ей не по вкусу.
Приняв душ, я вновь заглянул в комнату. Змея свернулась в гнезде, на этот раз не обратив на меня внимания. Я забрал планшет и уселся на кухне, вспоминая, как умело Годжа обращался с кофеваркой. Есть пока не хотелось, поэтому я решил сделать то, о чем давно уже подумывал: максимально обезопасить себя от возможного стороннего наблюдения. Квартиру закрывали некоторые чары, но при желании их можно было обойти, а полный пакет заклинаний блокировал работу компьютера и большей части электроприборов. К уже имевшимся я добавил экранирующее заклятье, чтобы даже накачавшись зельями нельзя было увидеть и услышать то, что здесь происходило. Планшет, тем не менее, работал, однако и ему требовалась защита получше; хотя я не использовал электронную почту для передачи документов и важной информации, сейчас важным становилось все, в том числе просьба, с которой я обратился к Шварцу, отправив ему шифрованное сообщение прислать мне с базы сокола. Путь был не близкий, но чужим птицам я не доверял. Вслед за этим я послал письмо Ин, спросив, не могла бы она приехать завтра на час раньше, пробежал глазами ленту маггловских новостей и выключил компьютер, перейдя к размышлениям о том, стоит ли тратить время на полноценный ужин или ограничиться чаем с бутербродами.