Он был беспомощным, как младенец. Послышался тихий шум. Дубовая панель в стене отошла в сторону, и из потайного хода в комнату вошел человек. Тяжелые шаги эхом отдавались от стен. Неторопливо он прошел на середину комнаты и повернулся к лежавшему.
Армледер почувствовал, что беззвучный крик ужаса замер на его губах. Напротив кровати стоял убитый им гигантский чернобородый замориец. Голова его наклонилась набок. Жуткая усмешка играла на губах. Горб на спине, казалось, еще больше увеличился, придавая ему сходство с крылатой обезьяной из кошмарных видений. Сцепив руки на животе, из которого вчера вывалились внутренности, он, не мигая, смотрел на своего убийцу.
Десяток воинов, отправленных Конаном вместе со стигийцем, укрылся в распадке, оставив своего пугающего предводителя посреди небольшой поляны. Расположенный неподалеку замок Блистательных еще и не был виден за густой стеной леса. Несколько раз мимо прошли дозоры мятежников, однако им не удалось обнаружить отряд аквилонцев.
— Вжимайтесь в грязь, словно змеи, увидавшие на траве тень сокола, — прокаркал аквилонцам колдун. — Я мог бы некоторое время укрывать вас с помощью магии, но для поиска подземных ходов понадобятся все мои силы. Кроме того, мы находимся вблизи мощного источника Сил. Лучше не рисковать попусту.
Воины не стали вникать в темные речи чернокнижника, но скрылись с глаз долой. Сторонний наблюдатель вряд ли смог бы определить, кого они больше боялись: мятежников — людей из плоти и крови или похожего на живого мертвеца служителя Сета. Оставшись один, стигиец немного постоял неподвижно, затем начал как бы приплясывать и извиваться. Плащ его скрывал движения. Под черной тканью словно бились, стремясь вырваться из плена, невидимые птицы. Вскоре колдун начал что-то завывать, постепенно переходя на крик. Звуки мало напоминали человеческую речь или песню, скорее рокот небольшого водопада, или шуршание пустынных барханов. Верхушки деревьев вокруг поляны начали раскачиваться, хотя ни малейшего ветерка не было вокруг. Птичий гомон в лесу испуганно смолк. Сухая листва одновременно в трех местах взметнулась и закружилась смерчами вокруг некроманта. Тот издал несколько пронзительных воплей и быстро-быстро забормотал, сплетая длинные пальцы перед остановившимися глазами. Рядом с ним упала мертвая птица, но стигиец не обратил на нее ни малейшего внимания. Из чащи показался енот. Зверек царапал сгустившийся воздух когтями и верещал. Какая-то сила тянула его в центр поляны. Три смерча окружили беспомощного енота, миг — и он уже тоже закружился и заплясал по поляне, затем упал мертвым. Странно колыхавшиеся деревья замерли, колдовской ветер стих, и сухая листва осыпалась на тушку зверька…
Раздался неприятный чавкающий звук, земля слегка шелохнулась и поглотила добычу. Стебли трав сплелись, словно змеи в брачном танце. Стигиец едва успел сбежать с холма, верхушка которого вдруг вздрогнула. Затем по ней прошла судорога. Целый пласт почвы с хлюпаньем отвалился, будто поддетый невидимой лопатой, обнажая недра земли. В комьях чернозема шевелились, как водоросли на дне реки с сильным течением, бело-желтые корни, кишащие насекомыми.
Пахнуло могильным холодом, но это не смутило стигийца. Он смолк и подошел к разверстой в теле холма ране. На дне глубокой ямы виднелось несколько почерневших, полусгнивших досок.
— Хвала Мировому Змею, сил могло и не хватить. Так, есть и ловушка… однако совершенно топорная или, вернее, весьма и весьма старая, поставленная в те времена, когда адепты Сил тонкое искусство заменяли грубой мощью.
Продолжая бормотать, некромант полой плаща провел над ямой, задев едва заметные нити лунного света, оплетавшие вход в подземелье на манер паучьих тенет.
Раздался неожиданный металлический лязг и как будто перезвон колокольцев. Ткань плаща стала обугливаться и съеживаться, на лбу стигийца появились капли пота.
— Ну, нет… экая жалость, даром пропадает такая сила, но ничего не поделаешь, придется отпускать, иначе я разбухну и лопну…
С легким шипением паутина истаяла и исчезла, а над ямой на мгновение вспыхнуло радужное пятно, рассыпавшееся на тысячи алмазных брызг. Эти живые капли, сверкая всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, осыпались в траву. Стигиец упругой походкой прошелся по поляне, причем на мертвенной маске его лица играла кривая улыбка… Казалось, он стал на голову выше, а на бледной коже даже заиграл нездоровый румянец.
— Сет, ради одного этого стоило пробираться по глухим землям и общаться с варварами. Кто бы мог подумать — Древние разбрасывались Силой, словно, играясь… Да, верно говорят Скрижали — «ткань мира тогда была гуще». Но — за дело. Или я первым доберусь до ключей чистых, незамутненных Сил, или какой-нибудь болван из Блистательных разберется, наконец, кто исподволь питает их дурацкие затеи. Трудно сказать, что будет. С перепугу он может уничтожить Спящих. Ну, конечно, не уничтожить, а намертво замуровать. Или — стать для них вместилищем. Тогда служители Сета будут иметь серьезную проблему — скитающийся по миру болван, из которого бьют фонтаны чистых энергий Тьмы, против которого бессильно любое искусство высших магов. Нет, таких всплесков Силы в нашем сонном мире допустить нельзя. Сет один знает, что вторгнется в наш мир в попытке уравновесить столь мощный сгусток тьмы и чем это закончится для всех нас. Скорее всего, мир разлетится в клочья.
Продолжая бормотать, стигиец направился к месту, где его ждали аквилонцы. Он привел воинов к яме и, указывая на нее, сказал:
— Вот вход в подземелья, пролегающие под замком. Немедленно шлите гонца к Конану. Это ключ к победе над мятежом. А мы пока постараемся проникнуть внутрь.
— А куда ведет этот лаз? В замок? — спросил десятник, с недоверием вглядываясь в развороченную земную толщу.
— Под замком должна быть древняя сокровищица. Не знаю, есть ли из нее ходы в саму цитадель.
Стигиец соврал и попал точно в цель. При слове «сокровищница» воины отбросили все сомнения и, толкаясь, полезли в яму. Известие о том, что встреча противником может и не состояться, вселило в них мощный заряд мужества. Вскоре, не успел еще поланный за королем гонец умчаться достаточно далеко, кляня судьбу и представляя себе груды древнего золота, гнилые доски уже валялись под ногами некроманта.
— Эй! А здесь светло, — раздался удивленный возглас десятника.
Действительно, из зияющего прохода струился скрящийся голубоватый свет, не яркий, но достаточный, чтобы видеть сырые стены и неровный земляной пол под ногами. Стигиец пожевал губами, глядя, как тает подземный свет при столкновении с лучами солца на поверхности, и спрыгнул вниз. Там он догнал командира аквилонцев и сказал:
— Отправь двоих своих солдат наверх — пусть замаскируют вход. Если нас здесь замуруют… Не забывай, дозорные врага шныряют по лесу совсем близко.
Десятник немедленно отдал необходимые распоряжения, и вскоре маленький отряд углубился в расширяющийся ход. Лаз был широким, по нему могли идти в ряд трое вооруженных ратников. Он неуклонно понижался и заворачивал вправо. Идти становилось все труднее. Каких-либо ступеней не было, словно не для людских ног был прорыт этот ход, и если б не похожие на змей корни, в беспорядке торчащие из пола, воины давно уже, потеряв опору, кубарем катились бы в неизвестность. Свет, тем не менее, не исчезал. Напротив, чем дальше они уходили от поверхности и солнечного света, тем освещение становилось ярче. По коридору гуляли странные волны и воронки зеленоватого света, собираясь в ярчайшие комки, он искрился, обтекал людские тела, давая доспехам тусклый отблеск. Лица, аквилонцев, казалось, подернула трупная зелень. Не было видно и теней. Тень отбрасывал только стигиец, причем только его тело — словно по земле за ним крался призрачный скелет. А вот плащ жреца этот свет поглощал и пропускал сквозь себя.
Наконец, спуск прекратился, и они вошли в огромный грот, загроможденный гранитными обломками, меж которыми струилась вода. С потолка свисали красные, черные, золотистые и серебряные каменные сосульки, даже целые застывшие водопады. В одном месте, приблизительно в полете стрелы, было видно какое-то строение, полностью поглощенное каменными потеками, скрывавшими его форму. Добраться до него казалось невозможным — вокруг разлилось настоящее подземное озеро с матово-черной водой, в которой отражались какие-то мелькающие тени, хотя искрящийся над водоемом воздух оставался чист и недвижим.
Стигиец неподвижно стоял, настороженно поводя бритой головой, в ожидании неведомой опасности. Он немало пространствовал по делам ордена по подземным городам и дорогам, прорытым подо всеми городами и храмами Стигии еще в незапамятные эпохи могущественными существами. Маг знал: лишенный солнечного света мир продолжает свое призрачное существование, и тот факт, что его хозяева многие столетия назад поглощены неумолимым временем, еще не значил, что катакомбы не населены.
— Стоять! Сомкнуть щиты! — заорал вдруг десятник, разглядев неясное шевеление за гранитными обломками.
Воины немедленно сгрудились вокруг своего командира и стигийца.
— Тихо вы! — прикрикнул на них колдун, старательно вслушиваясь в грозную тишину.
Вскоре до их ушей долетело слабое, но быстро приближающееся поскрипывание, словно кто-то водил железом по камню. Вот покатился с грохотом гранитный обломок, раздался всплеск. Воины принялись вразнобой бубнить кто молитвы, кто проклятия.
— Вот оно… — Голос десятника выдавал смертельный ужас, охвативший человека при виде подземного жителя. Действительно, меж глыбами мелькнуло стремительное тело, и охотник из недр земных предстал перед взором своих жертв, взгромоздясь на синеватый валун. Это был черный ящер размером с доброго теленка, бесхвостый, с короткой мощной шеей, на которой раскачивалась из стороны в сторону приплюснутая маленькая голова. Видимая часть брюха и шея его отливали грязно-желтым цветов, выпуклые глаза не имели зрачков: прозрачные, с напоминающими бельма гнойного цвета пятнами. Ящер высунул раздвоенный язык и зашипел.
Стигиец перевел дух и опустил напряженные руки вдоль тела.
— Наверное, если поискать, мы найдем какие-нибудь щели и проходы на поверхность, в лес. Иначе, что бы он тут ел. Не бойтесь, я быстро с ним договорюсь. Подобные ему встречаются в древних развалинах. В Черных королевствах невежественные дикари порой даже поклоняются этим зверям, считая их отпрысками Великого Змея из Мировой Бездны. Но это, конечно, дикарское суеверие. Они зовут их «глубинными волками».
Некромант спокойно протолкнулся сквозь замерших в напряженных позах аквилонцев и направился к ящеру. Тот, завидев движение, резко повернулся, отчего валун качнулся, взметнув каскад черной воды. Колдун на ходу вдруг зашипел, взметнул руками: его плащ вдруг распахнулся, словно громадные черные крылья, и оглушительно хлопнул. Ящер вздрогнул и попятился. Колдун все наступал — он уже подошел к подножию синего камня и неожиданно легко вскочил на его гребень.
«Глубинный волк» шипел, терзал гранит когтями, но пятился. Вот он уже вынужден был соскользнуть к воде. Тут стигиец что-то негромко повелительно сказал и уставил на ящера палец.
Что-то полыхнуло, своды пещеры наполнились грохотом, а зверюга подпрыгнула на месте и скачками, боком, умчалась к озеру, откуда раздался оглушительный всплеск. Колдун повернулся к своим перепуганным спутникам.
— Очень впечатлительное животное. Они за века отупели, охотясь в темноте на случайно забредших с поверхности животных и абсолютно слепых рыб. Когда-то, я слышал, они были королями джунглей, расстилавшихся там, где сейчас пустыни и степи. Владыки Пифона Ахеронского даже использовали их в качестве боевых зверей. Сейчас же это редкие и донельзя жалкие твари, месяцами глодающие старые кости, ловящие мошек или летучих мышей в ожидании случайной добычи.
Выслушав все эти малопонятные речи, десятник сплюнул. Он терпеть не мог змей, жаб, пауков, тем более, если они вдруг по попустительству Митры вырастают до таких размеров.
— По крайней мере, можно идти, не опасаясь, более подобных тварей. Обойдем это озеро, кажется, вон там я вижу вход в галерею. А магии тут никакой нет: «глубинный волк» давно сбежал бы на поверхность и умер от солнечного или лунного света, будь здесь хоть легкий след колдовства.
— А что так? — спросил один из ратников, все еще содрогаясь при одном только воспоминании о ящере.
— Я же сказал: они совершенно отупели и одичали.
Косясь в сторону озера, отряд прошел вдоль стен до конца грота, вздрагивая всякий раз, как раздавался всплеск волн или обиженное шипение «волка». Показался низкий вход в другой лаз. Без сомнения, сюда ящер протиснуться бы не смог. Стигиец разглядел мраморную пластину с диковинными символами и помрачнел. Он ожидал увидеть кхарийские письмена, оставленные здесь века и века назад владыками Пифона Пурпурного, столицы Ахерона, а эти символы он опознать не смог.
— Хозяин Мировой Бездны, вразуми меня, с чем же связались тупоумные Блистательные? На что набрел проклятый Торкиль, в каких безднах времени коренится голая Сила, давшая ему покровительство? Будь это какой-нибудь демон или древний слуга Змея, это я бы уже знал наверняка…
Аквилонцы шли все медленнее, зачарованно разглядывая каменные своды и стены, идеально гладкие, светящиеся, без единой трещинки или украшения. Пол, неудобный для ходьбы, закруглялся по краям, словно ход в логово гигантского червя.
— Неужто моя догадка — не бред усталого некроманта? — Стигиец на мгновение остановился и раскинул руки, словно стараясь впитать в себя что-то из окружающего давящего безмолвия, что могло дать отгадку. — О, Сет! Еще до того, как возвели первый храм Тебе, пока молоды были Валузия, Грондар и Атлантида, уже тогда в толщах земли и скал, у корней гор были прорыты подобные ходы и убежища, откуда на жалких людских владык смотрели жадные глаза врагов рода человеческого… да-да, я помню Скрижали. Но те, древние, ушли, погибли, покинули наш мир еще до того, как в Бездне зашевелился наш Повелитель, а землетрясения и вулканы начали разрушать старые Империи. Древняя, первая раса, возлюбленные дети Тьмы, — их нет. Они исчезли уже при владычестве Ахерона, когда жалкие хайборийские орды, нищие и дикие, только начали проникать в нынешние земли.
Бормотания колдуна были прерваны животным криком ужаса, вырвавшимся из глотки воина, идущего впереди отряда. Вслед за воплем раздался звук падающего тела, и лязгнули о каменный пол доспехи. Резко вскинувший голову десятник успел увидеть неясный сероватый вихрь, пронесшийся по стене.
Какому существу могла принадлежать эта чудовищная бесформенная тень? Служивый, обнажив меч, пробежал по коридору вперед, до поворота. Везде было пусто, ни единого живого существа, ни звука, только зеленоватый свет искрился больше обычного, да у ног товарищей лежал мертвый воин. Глаза его едва не вылезли из орбит, лицо искажено нечеловеческой мукой, на шее — багровая полоса, как от веревки, а кости все словно переломаны или растворились вмиг. Тело лежало бесформенной грудой тряпья.
Стигиец почувствовал, что и его начинает охватывать страх. Его, видевшего такие картины, от которых простой смертный превратился бы в соляной столп.
Он сказал, чувствуя, что голос предательски дрожит:
— Вперед пойду я. Держитесь вместе, ни в коем случае не растягивайтесь по туннелю, никуда не сворачивайте и, главное, не кричите. Только в Мировой Бездне знают, что выползет на ваш крик.
И они пошли дальше. Проход раздваивался, но стигиец, не колеблясь, свернул вправо. Колдун почуял слева недоброе присутствие: в голове будто проскреблись холодные пальцы, с его чувствами слился мучительный, нечеловеческий голод, голод того духа, что скрывался за следующим поворотом в том проходе. Древняя, неутолимая жажда крови лишенной плоти нежити. Однако в подземных лабиринтах из черного камня под пирамидами Кеми и Луксура встречались твари и поопаснее. Все гробницы и катакомбы, стоявшие еще до того, как ныне сущие народы обосновались на новом месте, кишели подобными тварями, и некроманты Стигии умели с ними обращаться. Сзади раздался крик — шедший последним аквилонец yro- дил в объятия смерти. В тот же миг черный колдун произнес краткое заклятие, запечатавшее духа в плену из плоти, которой он так жаждал.