Притворное отступление и уход с линии атаки. Будь быстрее, хитрее противника. Пусть он считает тебя слабее, чем есть, пусть думает, что ты боишься, пусть приближается без страха и… Не дай повалить себя на землю. Обычно бьют сбоку в лицо кулаком, поэтому поднимай плечо… так, укрывай за плечом голову… и сразу переходи в контрнаступление. Бей! Блок с фиксацией руки и добивание коленом по горлу. Повтори. Ещё. Ещё! Ты же не минотавр, скорость, грация и только потом сила. Задерешь ещё раз локоть, я сам тебе руку сломаю. Да, как намёк… Блокируй всем предплечьем. И думай. Головой! В силе мы примерно равны, но я явно проигрываю тебе в скорости. Используй это. На мгновение отвлечь ударом по глазам расслабленной кистью… локтём в подбородок или горло… за шиворот и бросай на своё колено… Так! Да! Молодец! Вру, конечно, вру. Я мерзкий лживый кровопийца… тебя спросить забыл, перевёртыш… и к тому же Тёмный. Верить мне — рыть себе яму. Но ты в самом деле небезнадёжна.
Это был медовый коржик. А теперь и кнут показать можно.
…Молодец, упала грамотно. Ты быстрее, но я опытнее. Мне триста двадцать девять лет, сражаюсь я с двенадцати, так что считай сама. Поднимай…ся. Меткий плевок. Если ты думала смутить меня этой детской выходкой — напрасно. И вот тебе правило первое: не медли с ударом. Решилась бить — бей, а не маши руками как ветряная мельница. Бей. Бей. Бей! Яна, где защита? Всегда помни о защите. Постоянная бдительность… не даже, особенно, если противник один. Держи полный круг пространства. Нет глаз на затылке? И голова не поворачивается? Мы кружим по этой поляне уже час, могла бы и запомнить расположение деревьев. Соберись!.. Лес. Слушать. Не надо.
С самого начала.
Повторяя одни и те же движения, ты совершенствуешь свою технику. Правило второе: повторение — мать учения. Да, и у нас так говорят. Хор-рошо… а я — так. Нечестно? Скажешь это стае голодных гарпий. И фее Моргане, чтоб ей в навьем царстве икалось… Двуликий, ты мне поклоны бьёшь или у тебя падучая с плясками Бестолкового Бука? Это только имя. Страх перед именем лишь усиливает страх перед тем, кто его носит. Рад, что тебе весело, Яна. Упала-отжалась. Не опять, а снова. На кулачках. Полсотни, я же не зверь… хуже? Польщён. «Солнцекруг», потом "волна прибоя". Волна медленно опадает… а с этим не спеши, чтобы на кулак не нарваться. Правая рука начинает, левой на подъёме… в челюсть, бестолочь, ты куда метишь?
Нет, я не хочу убить тебя раньше, чем это сделает Моргана… какой вывих? Покажи руку. Ну да, был! вывих.
Передышка полминуты и правило третье: бой не ведут, его прекращают. Быстро и решительно, чтобы не успели задавить. Можешь застрелить врага издали, так и делай. Станут наседать — бей ногой в пах или кулаком под вздох. Головой в лицо или так… кулаком в челюсть снизу вверх, чтобы выплюнули половину зубов. Пни в колено, ботинки у тебя подходящие. И не жалей, тебя не пожалеют. Возвращаемся к правилу первому: решимость важнее выучки.
А если можно — совсем не ввязывайся.
Стойка! Хорошо. Бей в челюсть, хочу посмотреть силу удара. Яна, что я говорил про колебания? Хочешь ударить — бей… рха-ат! Говорил же, левша. Переучеддая левша. И кобу пришло в голову?.. Уже лучше, до точдости дикакой. Это был бой дос, челюсть — диже! Цедю твою заботу: да, слобала. Дичего, в прошлый раз было больдее… Уже извидил, только заболчи! Де дужед бде платок! Я ваббир, на бде всё…
— …как на вампире заживает. Я так и понял, что забыла, дражайшая арранвель, — чуть внятнее проговорил Зима, запрокидывая голову и потирая переносицу. — На этой радостной ноте мы закончим. Повторённое дважды нам мило, но в третий раз постыло, и ломать нос три раза за утро слишком даже для меня. Давай полный прогон, комбинацию от «земли» до «неба», двойное сальто назад, с выходом в стойку на руках, шпагат, сальто вперед, пять… нет, десять фляков и умываться.
Он стянул у Идио подогретый пирожок, получил порцию гневных восклицаний, перемежаемых поясненьями, откуда есть пошёл род вампирий, и уселся на брёвнышко, жмурясь от солнца, как большой кот.
Я завистливо вздохнула и принялась за упражнения. Влажная от росы трава холодила босые ноги, ветерок овевал разгоряченное лицо и шелестел резной листвой берез. Остро пахло сырой землей и какими-то душистыми травами, невидимые птахи звонкими трелями приветствовали новый день. Утро в пронизанном солнцем березняке было чудо как хорошо, но художественного вдохновения мне, увы, всегда недоставало. А тот, кто мог им по-братски поделиться, самым бессовестным образом дрых в обнимку со своим мешком, и не слышал ни обиженных визгов сестры, когда та летела на травку от тычка вампирьей длани, ни сетований вампира: "За что мне это? Почему меня не мог спасти чародей?", ни бубнёжа оборотня: "Зарыть, да поглубже. У-у-у, кровопийцы, всё лучшее себе тянут!"
После того как Саня доказал, что не лыком шит, и эффектно отключился, причин задерживаться в Яблоньках у нас не осталось. Вампир, недолго думая, взвалил бесчувственного чародея на плечо, и три тени в темпе "Марша энтузиастов" канули во мрак… ой, нет, две и одна. Идио, отбившись от коллектива, метнулся куда-то по тёмной улочке и догнал нас только через десять минут, запыхавшись и прижимая к груди объёмистый свёрток. Из свертка выглядывали листья, ветки, бутоны и прочие части куста травки лунь.
— За мо… моральный ущерб! — пояснил семург. — Ввалились, измордовались… ой! В смысле, я об их дуболомов все кулачки разбил, вот! И мне положена… эта, как её, ко… копе… компескация!
Зима был с ним полностью согласен, но промолчал из принципа. У семургов с вампирами вопреки, а, может, благодаря такой давней и крепкой вражде, вообще было много общего. Назначив себя проводником, Зима часа два "запутывал погоню", гоняя нас по буеракам и водя перелесками, пока, наконец, я не выдержала, села прямо на землю и угрюмо заявила, что с места не сдвинусь. Идио плюхнулся рядом, но тут же, заорав, вскочил, и принялся отряхиваться со вполне понятным рвением — вместо пенька он ненароком сел на муравейник, чьи кусачие рыжие обитатели оказали ему горячий приём.
Вампир помрачнел, вспомнив, кто заказывает музыку, и объявил привал.
Развести костёр оказалось минутным делом. Оборотень и вампир, пошныряв по кустам, набрали столько дров, что хватило бы согреть целый полк; волевое усилие, знак Жара — и сложенные «шалашиком» ветки весело вспыхнули.
Саня так и не очнулся, только невнятно заворчал, когда его заворачивали в одеяло: не шутка ли, осушить резерв едва ли не до дна, закусить лазуркой и снова рвануть в бой! "Коварна лунь-трава, силу даёт куда как немалую, однако ж и тянет немало, а буде чаровник слаб, до бессознанья доведён бысть может аль вовсе…" И опять по моей вине.
С другой стороны, как любит говорить Саша: "Да ладно! Ничего ж не случилось!"
Идио посадил кустик в свежевыкопанную ямку, заботливо полил водой из фляжки, и уселся рядом с Саней, всем полусонным видом изъявляя готовность не спать до рассвета и охранять его покой от разных вампиров. "Тебя-то он и пальцем не тронет, а ежели посягнет, приятель его по земле разотрёт сапогами…" — зевая через слово, пояснил он и, рухнув на землю, захрапел, как смертельно раненный носорог.
Я устраивалась долго и тщательно, сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за сидящим у костра вампиром. Его лицо, освещенное отблесками пламени, было задумчиво и прекрасно, как у принца из сказки, а губы еле слышно шептали… молитвы? Проклятья? Повторяли чьё-то имя?
— Митраша… Митрашенька…
Он тряхнул головой. Длинные чёрные пряди упали на лицо, и Зима нетерпеливым жестом отбросил их назад. "Он хороший. Но не мой", — печально подумала я и безжалостно выдрала из головы все бредовые мечты о темноволосом и темноглазом принце. Что страдать по яблоку, которое уже кто-то надкусил, когда в лесу есть и другие? Надо только внимательно посмотреть по сторонам… От этой мысли с души словно свалилось полтонны кирпичей, и я сама не заметила, как уснула.
Чтобы через четыре часа вскочить, чувствуя себя посвежевшей и отдохнувшей, уже без внутреннего трепета рявкнуть "Доброе утро, страна!" на ухо дремлющему у костра вампиру и, пока он приходит в себя, отважно улизнуть в кустики. Ручей отыскался и без «Броди-находи», по-простому, знака Этир; я выстирала рубашку и носки, развесила их сушиться и, погоревав немного над растерзанной курткой, занялась нежно любимой утренней гимнастикой. Ничего сложного — бег по кругу на руках, акробатические этюды с колёсами, шпагатами, сальто, вертушками и прочей мелочью, отжимания-подтягивания и довольно неуклюжие попытки изобразить бой с тенью.
Зима едва не заработал косоглазие, наблюдая за мной.
Вволю напрыгавшись и накувыркавшись, я сочла, что для лёгкой разминки достаточно. И, умильно улыбаясь, намекнула сонно зевающему оборотню, что занятия по метанию ножей могли бы благотворно повлиять на мои боевые навыки… помочь осознать величие возложенной на меня миссии… придать значительность в глазах врагов и всевозможных кусачих тварей… Словом, сделать из обезьяны с гранатой нечто хотя бы отдалённо напоминающее ведьмачку. Идио съёжился, трусливо втянул голову в плечи, но затем вдруг ухмыльнулся, сверкнув клыками, и сообщил, что он сам сир и убог, в ратном деле мало разумеющ, а вот вампир мечом владеет превосходно!
— Тебе не стыдно? — не просыпаясь, пробормотал Саша.
— Как ни странно — ничуть! — хихикнул нелюдь.
Зима, сильно изменившись в лице, выпалил "Спасибо, нет!" прежде, чем я успела открыть рот. А затем произнес целую тираду, призванную убедить меня в том, что он самый жуткий учитель, какого только можно вообразить: злобен, как всякий Тёмный, нетерпелив, давно не обучал новичков, забыл, с чего следует начинать, и к тому же правша, тогда как я левша переученная, зловреден по природе своей…
— Или «зловреден» я уже говорил?
— Ты говорил "злобен", — поправила я, и мы начали.
У вампира, как я поняла довольно быстро, был большущий плюс: он был терпелив. И такой же большущий минус: он был терпелив. Он был терпелив, заботливо укладывая меня на травку и выламывая руки при объяснении нового приёма. Он был терпелив, с упрямством дятла заставляя меня повторять движение до тех пор, пока оно не получалось. Он был терпелив, парируя неловкие, но сильные, а потом чуть менее неловкие и гораздо более сильные удары. И даже получив два раза по своему красивому, огнедрот его заклюй, носу, терпения не лишился.
Кто бы знал, как меня это бесило!!!
Но если он ждал, что я сдамся, и буду просить пощады, то глубоко заблуждался. Мы, Гордеевы, как репей: если вцепимся, не отдерешь и шпателем. Это наш огромный плюс. И минус, наверное, тоже.
Терпкий горьковатый аромат воспрявшей духом erinesca kirttin заманчиво щекотал ноздри. Плотные голубые бутончики развернулись, являя пушистенькие желтые тычинки, резные серебристо-зеленые листья пританцовывали на ветру. Идио накрывал «поляну» и одобрительно поглядывал на кустик, напевая "Без денег жить нельзя на свете, нет!..". Должно быть, оценивал состояние рынка зелий и эликсиров на сегодняшний день.
— Цыплёнок. Маленький взъерошенный цыплёнок, — печально констатировал Зима, глядя, как я наношу сокрушительные удары невидимому противнику. — А времени так мало, что его нет в помине… Творец Всеблагой, как они собираются мир спасать?
"Надо было сломать ему что-нибудь нужное, — хмуро подумала я, вставая на «мостик». — Шею, например".
— Как-нибудь… — всхрапнул Саша. — Больше некому… Не трожь ведьмусю, не то ведьмуся так тебя тронет, книжки до конца жизни как слепуха читать будешь, на ощупь… Зим, ты точно вампир? Ядом словно цвейфлег плюёшься… Или, если не выполнена норма почасовой гадости, считай, день прожит зря?
Не дожидаясь ответа, братик повернулся на другой бок и засопел.
— Что правда, то правда. Герои вымерли как ведь… — Зима задумчиво стянул со сковороды ещё один пышущий жаром пирожок и откусил половину, — древние ящеры, одни вы остались. Но на безрыбье — и баклан птица… Яна, работай, меня не слушай, руки распрямляй до конца.
Хрясь!!!
Непрожеванный пирожок выпал у Зимы изо рта. Идио отшвырнул в сторону сломанную пополам ветку. Он стоял сутулясь, глядя исподлобья горящими глазами, вторая, волчья сущность ясно проступала сквозь черты пухлой мальчишечьей мордахи. Я невольно вздрогнула: насчёт «дружелюбия» Зимы и хотела б обмануться, да не могла, но превращение славного тихого волчишки в дикого зверюгу ударило, как финка под сердце.
— Умом тронулся, сер-рая шкур-ра?! — гневно выцедил вампир.
— Допёк! У-у-у, допёк, мать твою! Убью, образина клыкастая! — взвыл оборотень и с какой-то неистовой радостью ринулся на него. Зима крутанулся, вскидывая руки, и мальчишка проехал животом и мордахой по траве, воздух с шумом вырвался из его груди. Словно не почувствовав удара, он перекувырнулся через голову, мгновенно меняя форму, вскочил — уже не на две, а на четыре ноги, и снова прыгнул, норовя вцепиться Зиме в горло. Как я успела заметить за миг до того, как два нелюдя, рыча, покатились по траве, вампирий оскал ничем не уступал волколачьему.
Вампир, прикрывая рукой шею, бил волка по морде, волк грыз кожаный щиток на его запястье и полосовал вампира когтями, но один никак не мог пересилить другого. Они забыли, кто они и где они, был только кровавый гнев и безумный восторг: вот он враг! Древний, лютый и непримиримый! Вот он — только шаг сделай и гвозди его, души, грызи! И будь, что будет — только бы порвать ему глотку…
Бестолково побегав пару минут вокруг рычащего и визжащего клубка с воплями: "Прекратите! Хватит! Идио (Зима)! Не кусай Зиму за руки! (Не бей Идио по носу!)" и убедившись, что в пылу драки прямые приказы на вампира не действуют, я не на шутку разозлилась и, расшвыряв драчунов Блатой, прижгла обоих знаком Жара. Слегка. В чисто воспитательных целях.
"Топорно работаешь", — фыркнул в левом ухе Саша.
— Ты ополоумела?! — закричал Зима, сбивая пламя со штанов.
— За что? — отчётливо проскулил Идио, потирая мохнатой лапой распухший нос.