– Владыка, мы так волновались! Так волновались! Переживали, просто места себе не находили, – Казна тараторила без перерыва. – Не делайте так больше, пожалуйста.
– Это уж как получится.
Я оглядел коридорчик, который открыла Казна. По стенам была размазана чёрная сажа, словно здесь прогулялся огонь, а косяк двери обуглился.
– А чего ты такая обгорелая?
Моя любимая «кладовка» тяжело вздохнула.
– Простите, Владыка. Ваш особняк так неожиданно взорвался, что я не успела вовремя среагировать.
– А за что прощать? Это же не ты взрыв устроила.
– Ваш старый дом, откуда вы вошли, я спалила. Надо было сбросить пламя, а в Калькуару я побоялась.
– Ерунда, не бери в голову. Я там всё равно жить не собирался. Что с дедушкой, Сеней и Клэр?
– Ой! А что такое? Им грозит опасность?
– Казна, не придуривайся. Они живы? Взрыв их не задел?
– Тёмные боги с вами, Владыка! Что им сделается? Я их вытащила, пламя, говорю же, сбросила в ваш старый дом. Никто не пострадал.
– Фух, успокоила.
– У меня очень строгие противопожарные инструкции. Даже огнетушителей десять штук есть. Хотите, покажу?
Я обернулся, собираясь поинтересоваться – а где Торквин? Он что, собрался остаться снаружи?
«Колобок» был внутри только наполовину. По пояс он пролез в дверь, а ноги оставались снаружи.
– Торквин, входите быстрее.
Толстяк засопел:
– Я бы с радостью, но что-то не могу. Простите, – толстяк икнул, – застрял. Первый раз в таком глупом положении. Вроде достаточно места было.
Он попытался впихнуться, покраснел от натуги, но даже на сантиметр не сдвинулся с места. Я чуть не расхохотался – не «колобок» он, оказывается, а совсем другой персонаж.
– Вам смешно, – с укором вздохнул шпион, – а я волнуюсь. Представляете, как это снаружи выглядит? Вдруг кто-нибудь появится?
Мне показалось, что дверной проём вокруг «колобка» дрогнул и чуть-чуть уменьшился.
– Казна!
– А? Что?
– Ты моего гостя зажала?
– А? Этого лысого? Да, я, – в голосе Казны послышалось удовлетворение. – Смотрю – лезет какой-то незнакомый. Может, ограбить хочет? Или ещё чего плохого задумал. Без моего разрешения никто войти не сможет!
– Впусти его, пожалуйста.
– Точно? Может, лучше его наружу выпихнуть? Или так оставить, для смеха. Пусть торчит себе, сообщает погоду снаружи.
– Казна!
– Да шучу я, шучу. Пусть заходит, не держу.
Торквин, извиваясь как червяк, вполз внутрь и встал на ноги.
– В отставку, однозначно в отставку. Больше никаких приключений, – тихо бубнил он себе под нос.
– Будьте другом, Торквин, помогите мне подняться. Не возражаете, если я вас в качестве костыля использую?
– Вы ранены? – спохватилась Казна. – Что-то серьёзное? Не двигайтесь! Сейчас всё будет! Никаких костылей, сейчас носилки организую!
Дверь за спиной «колобка» захлопнулась, тут же увеличилась в размерах и открылась снова. Отпихнув бывшего шпиона, в казну ввалились бабушка, мумий и Клэр.
– Ваня!
Троица рванулась ко мне, чуть не уронив обратно на пол, и заключила в объятья.
– Я тебя дальше ворот больше не выпущу! – бабушка чуть не задушила меня. – То исчезаешь на полгода, то под взрывы лезешь. Сиди дома!
Мумий, в чуть-чуть обгоревших бинтах, согласно качал головой:
– Не выпустим.
– Ай!
Я не удержался, опёрся на сломанную ногу, зашипел от боли и чуть не упал.
– Угук!
Сеня, возникший рядом, подхватил меня. Поднял щупальцами и понёс к выходу.
– В башню его тащи, – услышал я голос бабушки, – сейчас лечить буду!
Пусть лечат, решил я и откинулся в тёплых щупальцах монстра. Пропишите мне постельный режим, на месяц. Буду лежать, есть, читать, и никаких эльфов с интригами Старейшин. Без меня, судари!
Смотреть, как меня будут лечить, собралась куча народа. Только упирающуюся, но сонную Дитя Тьмы увела Клэр. Впрочем, уложив её в постель и убедившись, что та действительно заснула, девушка вернулась обратно.
– Отойдите, – ворчала бабушка, – мешаете.
Все отшатывались, делали пару шагов назад, но потом всё равно медленно приближались.
– Ба, у меня…
– Тс-с-с! Не сбивай мне диагностику. Сама разберусь, что там у тебя болит.
Бабушка провела руками надо мной, от макушки до пяток.
– Так-с… Горло не болит, в лёгких чисто, печень не увеличена, желудок… Меньше всухомятку питайся, а то гастрит заработаешь. Селезёнка в норме. Так-так. Нога сломана. Со смещением.
Она выпрямилась и с хрустом размяла пальцы.
– Будем вправлять и сращивать.
– Не надо! Без наркоза не дамся!
– Ты главное не беспокойся, ерундовая операция. Сколько раз делала, – ни одной жалобы.
Я попытался отползти на кровати, но бабушка не дремала.
– Лежать! Ох, горе ты моё, на, выпей.
Она протянула мне крохотный пузырёк с густой синей жидкостью.
– Глотай сразу, а то горчить будет.
Ничего себе «горчить»! На вкус как недозрелый грейпфрут, обсыпанный растворимым цикорием.
– Тьфу!
– Будешь плеваться, дам тебе вторую порцию. Поехали!
Не дав мне опомниться, бабушка склонилась над ногой и что-то там сдвинула. Я не почувствовал ничего, вот совершенно.
– Видишь? А ты боялся. Теперь гипс наложим, и лежи себе, отдыхай. Неделю поваляешься и будешь здоров.
«Гипс» оказался странного синего цвета. И наматывала бабушка его на ногу из большого рулончика. Будто синей изолентой облепили, честное слово.
– Вот и всё. Не надо так смотреть, быстрее от этого не заживёт. Ложись и спи.
– Да я не хочу…
– Спать, я сказала.
Бабушка сурово посмотрела на меня и щёлкнула пальцами. Брык! Мне будто свет выключили, и я мгновенно провалился в сон.
Проспал я сутки. То ли устал сильно, то ли бабушкина магия так подействовала. Но глаза я открыл бодрый, свежий и готовый ко всему. Если бы не нога, вскочил бы и занялся чем-нибудь жутко полезным: зарядку сделал или объявил поход на светлых.
Стоило мне открыть глаза, как рядом с кроватью я увидел Шагру. Похоже, она караулила, когда я проснусь.
– Доброго утра, Владыка.
Орка тут же сунула мне в руки чашечку кауаффия. Вот только выглядела она совсем не весёлой.
– Шагра, что случилось?
Грустно вздохнув, она махнула рукой.
– Плохо всё. Дэймон раненый лежит, помирать собирается. А Буке левую руку в бою отрубили. Лежит весь грустный, плохие мысли думает.
– Бабушка Дэймона смотрела?
– Ну, она-то говорит, что всё хорошо будет. Но он же бегать не может, а Бука его обещал убить.
– Бука про него плохое думает?
– Про себя. Не знает, что делать будет, как на ноги встанет. Говорит, что его даже в дворники не возьмут.
– Та-а-а-к. Придётся мне им мозги вставлять, обоим сразу.
– Бабушка запретила вам ходить.
– Вот как раз ходить-то я и не буду. Вызови мне Йорика.
Болтливый скелет сразу понял, что мне нужно, и убежал. Пока я одевался с помощью Шагры, он явился в компании четырёх других скелетов. Стальные мертвецы тащили большое кресло, кажется, взятое из каминного зала на первом этаже.
– Ага, сюда ближе несите.
Осторожно, чтобы не беспокоить ногу, я перетёк с кровати на средство передвижения.
– Всё, я готов. Несите меня в госпиталь. Кстати, где он?
– Мы его в правом крыле сделали, в большом танцевальном зале.
– Владыка, – забеспокоился Йорик, – а мы вас на лестнице не растрясём? Магистресса Матильда сказала, что вам нужен полный покой.
Услышав про бабушку, скелеты дружно отошли от кресла, словно и не собирались меня нести. Ох и запугала мертвецов железная старушка!
– Спокойно, никаких лестниц. Поедем через Казну.
Ровно через полторы минуты меня торжественно внесли в импровизированный лазарет. Ну, что сказать – профессионально сделали. Ряды коек, разделённых ширмами, чистота, у каждой кровати столик с выставленными лекарствами. Между рядами ходит «дежурная медсестра» – скелет в белом халате, и меряет всем больным по очереди температуру.
– Где они?
Шагра показала рукой на крайний ряд. Буку и Дэймона положили на соседних койках, так что они вяло и уныло переругивались через тонкую ширму.
– Так-так, вижу, ничего не изменилось.
– Владыка!
Они бы вскочили, но я запретил им жестом.
– Расстраиваете вы меня, оба. А мне бабушка запрещает расстраиваться, говорит, вредно для выздоровления. Бука, чего это ты решил со службы уйти? Надоело быть генералом?
– Владыка, так ведь, – орк продемонстрировал левую руку, превратившуюся в культю, – нельжя мне шлужить.
– Ты вроде правша, топор всегда в правой держал. Или ты без левой командовать не можешь?
– Эм… Владыка, у наш, у орков, калека не может быть вождём.
– Во-первых, ты служишь у меня, а не где-то «у орков». А мне без разницы, сколько у тебя рук. Я тебя сделал генералом, будь добр, никаких самоволок. Во-вторых, мы тебе железную руку сделаем.
Глаза Уру-Буки загорелись дикой надеждой, но он всё ещё сомневался.
– Владыка, так ведь это не по правилам.
– И что? Ты видел хоть раз, чтобы я по чьим-то дурацким правилам поступал? Делать надо как лучше, а не как принято.
Орк наморщил лоб. Было почти слышно, как в зелёной голове крутятся мысли. Ну давай, соображай!
– Д-да, – Уру-Бука кивнул, – вшё правильно. Я не могу оштавить шлужбу. Кто вам будет шоветы давать? Кто прикроет швоей грудью в шлучае опашношти? Никуда не уйду, я и одной правой вшех победю.
– Молодец, правильно!
Он чуть не подпрыгнул на кровати, когда осознал, что может остаться и командовать дальше. С торжеством он огляделся вокруг, ища, кому можно похвастаться. За перегородкой тяжело вздохнул Дэймон. Бука нахмурился и рявкнул:
– Уберите ширму!
– Брат, не надо! – попыталась вмешаться Шагра.
– Любишь его?
– Угу.
– А ты?
Бука посмотрел на Дэймона.
– Да.
– Раж я нарушаю традичии, то и вам жапрешать не имею права. Учти, обидешь шештру – приколочу жа уши к воротам. Понял?
Шагра бросилась к Дэймону, а Бука перевёл взгляд на меня.
– Владыка, вы не шутили про жележную руку?
– Нет, не шутил. Выздоравливай и пойдём к дедушке, он в таких штуках мастер.
Уру-Бука, радостный до невозможности, откинулся на подушки. Никогда не видел, чтобы он так улыбался. Э-эх, приятно вот так за минуту сразу троих сделать счастливыми.
– Несите меня обратно, – махнул я скелетам. – У меня тоже постельный режим, между прочим.
Через час Шагра, сияющая, как начищенный золотой, принесла мне завтрак.
– Владыка, к вам посетитель.
– Кто?
– Ваш портной.
– А, Мошуа, пусть заходит.
– Владыка, у вас завтрак.
– Ничего, я люблю поговорить во время еды. Давай, пусть развлекает больного.
Гоблин проскользнул в приоткрытую дверь и скромно устроился на табуреточке, дожидаясь, пока я съем яйцо всмятку.
– Доброго утра, Мошуа.
– Ви таки даже не представляете, какое оно доброе. Видеть вас живым – это лучшее зрелище, какое я мог себе представить.
Я хмыкнул, с сомнением глядя на гоблина.
– Мошуа, мне кажется, вы больше любите золото, чем меня.
– А кто таки мне его платит? Ви! Значит вас я рад видеть даже больше.
– Ой, только не надо! – я всплеснул руками и передразнил гоблина: – Ви делаете мне смешно. Не может быть, чтобы ви пришли просто меня смотреть, как мамонта в зоопарке. Выкладывайте, что у вас.
Мошуа поперхнулся и посмотрел на меня со смесью уважения и опаски.
– Думаете, мне пора на пенсию, раз меня все угадывают, как простого лавочника, желающего впарить трусы в нагрузку к носкам?
– Не забывайте, Мошуа, я – не все.
– Ну да, ну да, – он покачал головой, – ви точно не все. Между вами и остальными четыре маленькие разницы, как говорят у нас в Гоблинарии.
– Не тяните, выкладывайте, что у вас.
Тяжело вздохнув, Мошуа посмотрел на меня жалостливым взглядом.
– Можно, я попрошу у вас за одного хорошего знакомого?