Дрожащий и нагой со свежей сединой в волосах он стоял у подножья золотого трона, на котором гордо восседал смуглый, черноволосый Властелин. В меру худощавый, в строгом темно-синем сюртуке. Без каких-либо украшений. Необычными были лишь его глаза, сияющие сапфирами голубизны, искрящиеся, обжигающие всепоглощающим пламенем.
Насмешливо глядя на Сергея, он небрежно поигрывал знакомым Волчьим медальоном.
"Все тот же Демон, твою мать! - чертыхнулся Краевский, - но теперь в ином обличье. И не загребли ж его черти в ад! Про-клятый мучитель. Не зря его так боялся Лориди".
Собрав жалкие остатки сил, вложив целиком всю свою ненависть и жажду мести, ударил энергетической стрелой в сущност-ное ядро пси-трансформера.
Тот вздрогнул, как от пощечины, глаза запылали недобрым огнем...
- Ты мечтал отправить меня в ад! - загрохотал в мозге громоподобный голос. - Но я создам его для тебя...
Медальон с необычайной силой треснул Сергея в лоб...
Горун велик! Горун могуч!
Он, искривляя света луч,
Из мира сумрачных теней
Приходит в грешный мир людей.
И крылья расправляет ночь,
Она уносит жизни прочь,
Могучей силой наделен,
Хозяин многих судеб он.
Навеки проклят будет тот,
Кто только имя помянет,
Не веря в силу Горуна,
Тому - великая беда.
Несчастный смерти будет рад,
При жизни попадет он в ад,
Где проклянут его друзья,
И помощь ждать ему нельзя!
Средь близких волком выть ему,
Испить всю чашу одному,
Молить о смерти Горуна, -
Лишь эта честь ему дана.
Из древнего пророчества
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОБОРОТЕНЬ
Расступившись, вековые дубы нехотя выпустили из зеленого плена всадника. Словно знали, что Дин ОКейн по роду службы обязан их лелеять и охранять. Ему доверено приумножать лесные богатства графства Квин.
Старший егерь, по-местному глиф, нахмурив мохнатые брови, недовольно глянул на недавно выгоревшую траву, подумал, что не мешало бы сделать защитную полосу пошире. Не ровен час, участившиеся в засуху пожары доберутся до его любимого детища.
Пришпорив недовольно ржавшего Уголька, глотая черную с запахом свежей гари пыль, поскакал к виднеющемуся на горизонте замку.
Добротная одежда, сбруя, широкий пояс и кинжал, инкрустированные серебром, породистый жеребец - все говорило если не о богатстве, то, по крайней мере, о достатке.
Да, на бедность Дин пожаловаться не мог. Был у него большой каменный дом, десяток работников вели немалое хозяйство. Приличное, при том регулярно выплачиваемое из казны графа, жалование, арендная плата за мельницу и фермы составляли кругленькую сумму. А в прошлом году и вовсе повезло - почти за бесценок удалось купить у разорившегося соседа земли, на которых в ближайшее время Дин собрался разводить лошадей.
"Хороший конь всегда стоит дорого, - думал OКейн похлопывая красавца Уголька по шее, - а перед войной и вовсе можно разбогатеть. Кавалерия у нас всегда в почете. Да и командуют ею только любимцы короля. Хвала Горуну, в их числе и наш молодой хозяин граф Серж де Квин. Жаль, конечно, что он в последние годы отошел от дел. А как блистал при дворе! Эх, если бы не Райза и рождение сына. Но придут смутные времена, о нем сразу вспомнят и призовут. Да и кони будут в особой цене! Хотя случись война, неизвестно как повернется судьба. Погибнут сыновья - кому оставить богатство, кто закроет ему глаза в смертный час?"
Почувствовав легкое головокружение, Дин придержал жеребца, сплюнул черную от гари слюну. После той распроклятой охоты часто стали беспокоить головные боли.
Прошлой зимой, во время большой графской травли секатых его сбросила лошадь. Упав, Дин ударился затылком о пень и неделю находился при смерти. Спасла глифа старая Дрилла. К ее хижине на руках отнесли слуги. В тот день, хвала Горуну, она была во вменяемом состоянии, что случалось нечасто.
Из ее халупы он вышел хоть и пошатываясь, но уже на своих ногах. С тех пор тошнота и головные боли заставляли время от времени ездить к старухе. Колдунья клала похожие на мощи руки ему на виски и что-то бормотала себе под нос. Хворь на не-сколько недель отступала. Ну а потом возвращалась вновь. Приступы становились сильней, гнали в чащу леса.
Дин не забывал о ведьме и несколько раз в неделю передавал через егерей нехитрый харч.
"Чудная все-таки эта Дрилла, - думал OКейн, прильнув к шее Уголька. Прикрыв глаза, он дожидался, когда станет полегче, - даже для нашего графства, где каждый третий мнит себя магом или колдуном, взывая к заступничеству Великого Горуна. Но старуха, в отличие от прочих, в самом деле владеет великой силой. Только жаль, что не в своем уме. Цены б ей не было".
Вот и сегодня, абсолютно невменяема: мечется, кричит, зовет кого-то. Словно дикий зверь, ползает в грязи по берегу лесного озера, скрежещет зубами, царапает землю высохшими старческими пальцами. С ее мертвенно синих со следами кровавой пены губ срываются малопонятные, но от этого не менее жуткие проклятия, безумные глаза сверкают потусторонним огнем.
Вот и попробуй-ка подойти к такой.
Появилась Дрилла в их местах лет десять назад. Откуда взялась, не ведает никто. Поселилась в глухом лесу на берегу озера в заброшенной развалюхе.
Сначала ее побаивались, но вреда от нее никто не видел. Наоборот, при случае ведьма могла помочь самым безнадежным больным. Потому ее подкармливали, оставляя продукты у дверей хижины.
Все ждали, что старуха вот-вот помрет. Но не тут-то было! Время казалось не властно над ней. За прошедшие годы она нисколько не изменилась.
Ходили слухи, что будто бы кто-то видел, как в Двойное Полнолуние Дрилла превращалась в молодую красавицу. Но стоило туче прикрыть одну из лун, и на берегу вновь стояло безобразное чудище.
Тогда все решили, что дело тут не в колдовстве, а в паре лишних кружек винца, выпитых очевидцем. Спьяну ночью в лесу и не такое привидится... И все-таки какая-то тайна в ней жила...
Как бы там ни было, но вскоре ехать придется вновь.
О'Кейн открыл глаза. Ну вот, полегчало. Можно продолжать путь. Пришпорил Уголька.