Лузин, увидел, отобрал веревку, отбежал в сторону и слегка дернул кончик. Веревка волной пошла вверх, крюк сорвался и полетел вниз.
— Берегись! — крикнул Степан, бросаясь в сторону. — Рационализатор ты мой, слатенький. Сумку давай, паразит!
В мастерскую.
— Аби, ты где? Ходу!
Быстро, быстро! Бегут впереди взгляда.
— Двери закрой.
— Не надо.
— Почему? — удивился Лузин.
— А ты подумай. Мало ли кто куралесит тут, если меня нет и всё открыто.
— Ясно. Под вашей охранительной сенью…
На лифте на первые этажи, на цыпочках в фойе. Степан выглянул из-за колонны в круглый зал. Около дверей за столом, спал вахтер, выдувая на губах булькающую рыбью мелодию. Пожалуй, самая большая их удача за сегодня. Прокрались не дыша мимо вахтера. Степан навалился на тяжелую дверь. Пулей вылетели на улицу. Дверь пошла назад, встала на место, стрельнув от себя плиту воздуха, ветерок ударил по залу, вахтер вскинулся, сонно покрутил головой и потянулся к термосу с кофе.
Проскочив лестницу, начали притормаживать, оглядываясь. И встали, соображая, что происходит. От реки поднимался туман, похожий на лесной пожар. Он мгновенно пожрал этажи университета один за другим. Двинулись в сторону набережной, вглядываясь под ноги.
— Не расходитесь, растеряемся.
Обернувшись, еле увидел две поспешающие за ним фигуры.
«Впрочем, если бы девушка наша психиатрическая потерялась, может быть, лучше только было. Прав я или прав?»
Показался «Ситроен», караульный пёс, лежащий на брюхе. Маша их заметила. «Ситроен» сразу взвыл мотором и приподнялся на гидроусилителях, готовый к броску, дать только команду.
— Заждалась, котёнок? Поехали отседова скорее.
Маша включила противотуманные фары и надавила на газ.
— Фу-у-у… — выдохнул Степан, откидываясь головой на подголовник.
— Все ребята со двора малярам кричат ура! — поверула голову Маша, улыбаясь.
— Уря-уря, — потянулся, упираясь в потолок. — Осторож..!
Поздно. Из тумана вывалилась фигура, удар, визг шин об асфальт… Нехорошая тишина.
— Мамочки родные, я кого-то сбила… — сообщила Маша.
«Заметили, — выскакивая из машины. — Этого еще не хватало.»
Перед автомобилем полусидела, полулежала девушка. В стороне валялся целлофановый пакет, из которого выкатывались в туман какие-то фрукты. Кинулись к пострадавшей.
— Где больно?
Девушка стянула вниз задравшуюся юбку, завсхлипывала. Маша наклонилась над ней, бледная то ли сама по себе, то ли из-за тумана. Лузин уже собирал в пакет фрукты, убегая в молоко.
— Я улицу переходила у-у… и вдруг у-у-у… — с судорожными вздохами плакала она.
Маша отвела степанову руку.
— Отойди, я маленько понимаю.
Вспомнил, что она ему говорила о своем отце, известном хирурге.
— Перелома нет. Ушиб. Но её бы всё равно в больницу.
— В машину! — скомандовал Степан, вспомнив, что они поедут мимо семьдесят первой кунцевской больницы.
Подняли с асфальта пискнувшую пострадавшую, усадили на заднем сиденье, мужской состав по бокам, Абигель впереди. Маша поехала, вся внимание, кусая губы.
«Она не виновата, — подумал. — Вообще ж не видно.» Черепашьим шагом выехали с Ломоносовского проспекта на Минскую улицу. Туман начал редеть. Машина пошла быстрей. А когда вылетели на Кутузовский проспект, туман исчез, будто корова языком слизнула.
— Маш, за Аминьевским больница будет…
— Не надо, уже прошло… Ссадину бы только смазать…
Маша притормозила, проезжая кунцевскую больницу, а потом поддала газу.
— Завезём Ивара и на дачу. Йод, пластырь имеются.
— И славно! — выдохнул Лузин. — Хорошо еще мой дом по дороге. А мы всё-таки… — замолкая.
На что Степан сказал особо:
— Знаешь, что Пирр заметил, когда с римлянами поцапался?
По лицу ученого было видно, что он знал. Но Степан закончил:
— Еще одна такая победа, ёб… перный театр, и мы погибли!
Нырнули в квартал от кинотеатра «Минск», высадили застрельщика хлопотливой ночи.
— Винтарь поганый, — кивок на сумку с пушкой. — Правда, лучше пока туда.
Когда машина сорвалась с места, Степан высунувшись в окно, крикнул:
— Эй, Эйнштейн, а я так и не понял: наша желанная, в закромах? — стукнув о корпус «Ситроена».
Последнее, что увидел, пока машина не ушла за угол дома, как Лузин поднял на уровень лица пятерню и сложил фигушку, загибая пальцы по очереди в сторону своего носа.