Проходящий мимо поздний выгульщик своей собаки вильнул к ним, тревожно спросил:
— Ребята, что случилось?!
Степан торжественно опустил оранжевое яйцо в ямку и завалил землей. А Вильчевский, собрав в горсть на груди рубашку, свалив глаза в кучу, голосом, дрожащим от слез, простонал прохожему:
— Тамагочи… сдох!!
Ирландский терьер выгульщика поднял морду к луне и над городом разнесся траурный вой.
Музыка линика в стихе проигрыш до стиха
??
Каждый раз, проезжая мимо этого четырёхэтажного здания, он чувствовал что-то такое без определения. Странная архитектура, ассиметричная, оплошное сочетание песочного кирпича и открашенных фиолетом стен, башня с остановившимися часами, вход запечатанный кованной решёткой, не то что немытые окна — непроглядываемые. Здание нежилое, спросил потом местных, оно стояло так годами. На здании огромные навесные буквы — TEUFEL, перевод — дьявол. На вернисаже, продав аж две картинки, напригубившись, заполночь, обнимая чью-то восторженную талию, пожал плечами в компании:,Чёрт его знает, где его бюро: в астрале, в глухой крапиве, или может конкретно… дом тут у вас есть подписанный, Некарштрасэ номер сто девяносто один. Знал бы точно, заключил бы сделку — ему душу, если проиграю, мне помощь в решении моей глыбодробной творческой заморочки., Сегодня же, проезжая утром мимо на трамвае, увидел: здание оделось строительными лесами, рабочих кишмя кишит. Через пару дней вновь позолоченные часы на башне ударили боем, оповещая об открытии аукционного дома. У входа навешали чёрно-ржавые конусы, из коих пропановое пламя с подрёвом хлещет. На фасаде появилось: FЭr die Kunst Von der Kunst Mit der Kuns. Перевод: Для искусства От искусства С искусством. Обошёл этажи — весь бомонд: Пикассо, Дали, Матисс, передвижники, вплоть до концептов малых народностей на моржовых клыках. Единственно, игнорировали Бумажного. И хорошо, он пока ещё не антиквариат. Хмыкнул на всякий случай:,Ладно, давай поиграем.,
Почему сатана вечно второй? Потому, что позитивное начало мироздания — бог слышит внутри головы, сатана — негативная доля, только часть проговорённую ртом. Иначе не было бы перемен и движения, вперёд, не вперёд, развития ли, регресса ли, без разницы. Определил условия: от тёмной силы — то-то, от художника — не подписывать бумагу, в тексте которой может быть известная шифровка — 666. Как раз направлялся в сауну, поэтому, подсмеиваясь над самим собой, прошептал в сторону, чтобы приятель не услышал:,Ну, ты как-нибудь дай знать, что начинаем? Можешь сейчас хоть в минеральбаде запарить, хех…,
Каждые двадцать минут в стоградусную заходит махальщик лить воду с новым ароматом на расскалёные камни и намахивать полотенцем жар на амфитеатр с парильщиками. Скамейки в три этажа, Степан-сибиряк всегда лез на верхнюю полку потеть по максимуму. Зашло какое-то чудовище числом два метра, поросшее рыжей мамонтовой шерстью (приятель удивился:,Всех тут знаю. А этот ещё что такое внебрачное?) и объявило:,У нас сегодня аромат —,Kirsche, Но из-за арабского акцента почудилось:,Kirche, Степан знал:,Кирше, — ,Вишня, Кирхе, — , Церковь, По произношению разница незначительная, не в пример содержанию. Договорил ещё нечто, перевод чего Степану уже не дался, дружок перевёл, похихикивая вместе с остальной клиентурой. Через стеклянную дверь все увидели: в предбанник вошёл качок и сел на приступочку с безразличной тупой рожей. Махальщик заявил, что начинает, но мужчины до конца выйти не смогут, вахтёр помешает, только женщины. Причём, даже не делал вида, что шутит. Степан зло заулыбался, но про себя дёрнулся:,Эй, бог, ты выручай что ли..? Мне тут одному-то… Может ангела там на выручку…, Стоградусная устроена так, что электрический короб с камнями стоит в углу, вода плескается ковшиком из бадейки, пар шибает вверх, затем расскаленной гусеницей шпарит по стенам угла и вымётывается в амфитеатр, рассеиваясь и теряя экстремальную температуру. Махальщик в эти секунды садится на корточки, предохраняясь, позже поднимается махать полотенцем, как пропеллером. Постоянные посетители угол избегают, самые отчаянные лишь садятся там на нижнюю, редко когда на вторую полку. Сегодня на верхней полке в углу, первой к паровому копью, девушка-блондинка, обхватила колени руками и сидит, полуулыбка на лице, точнее, улыбки процентов до десяти. Обычно после второго круга махальщик чисто символически спрашивает, не поддать ли третий раз. Все кричат веселясь, да да, естественно, желаем Fit, bitte, bitteschЖn! после третьего круга устраивая аплодисменты. Теперь же, сомнения мычанием мужчин и женщины запищали, что нет-нет, достаточно. Степан же рявкнул:,Lоs! После третьего раза предлагается по регламенту посидеть спокойно ещё минуту и идти в душ смывать пот, после чего перебираться в бассейн с холодной минерализованной водой. Здесь, и мужчины, и женщины, нецивилизованной толкучей удирали прочь. Степану, сидевшим вторым за блондинкой, задурнело, в глазах плыло, но он по дополнительным условиям не мог выйти из сауны раньше, чем в ней останется семь человек. Семь — святое число. Пришлось качать руками над головой, пальцы V, и припевать тошным голосом в этом бардаке:,Мы победи-им, мы победи-им…, Пока мужчины на третьей полке падали головой себе в колени, спасая от ошпаривания уши ладонями, кто-то перепрыгивал на полки ниже, если место оказывалось, девушка одинаково, в броски паровой гусеницы и в подготовительные моменты сидела не шевелясь, слегка матовая от серебрянного налёта, и неуловимо косила толи в амфитеатр, толи на Степана, не понять. Чутьулыбка от начала до конца, не замечая зверства пара.
На фестивале-конкурсе современного искусства, Золотая кисть, занял первое место, деньжата привалили. Скоро они многоканально отвалятся, но пока лежали на кредитной карте. Резко понадобилась наличность, события беговые, восторженая талия половозрелая неплатёжноспособная сидит за рулём джипера, нетерпеливо облизывая коралловые губки, Степан заскакивает в банк, сообщает кассиру по-английски, ему нужно 1). на пикник примерно столько, б). штраф, значит, за неправильную парковку талии, не забыть ей же). парфюм, Тет-а-тет, в этюднике из крокодиловой кожи и бужеле в приграничной Франции, итого, посчитайте сами, дружище. Банковский подсчитывает, протягивает квитанцию, на ней итогом 666 евро. Please вашу подпись сэр. Упс! Душу жалко. Please или плюс один евро, или минус.
Пока Степан куралесил в Штутгарте, играл всё время. Менялись условия и задачи, но паритет сохранялся. Пошёл в очередной раз в сауну и предложил встретиться персонами. Дьявол не отказался. Посмотреть на любого, даже на того вахтёра-качка, — убить можно. Заскочить на плечи, вцепиться в голову, рвануть изо всех сил вбок, всё равно сорвутся позвонки с хрустом. Посмотреть на дьявола, каким он явился мужиком париться — шанса никакого даже не свернуть, просто повернуть ему голову на шее. Не то чтобы гора мускул, но тело до того плотное, будто под кожей спазм металла. В парилке мест на третьей полке не оказалось, только рядом с ним. Степан полез наверх, лавируя между дряблыми телами, добрался и внаглую спросил по-русски:,Нет возражений, если я здесь приземлюсь? Пожалуйста, сударь., - был ответ на русском без малейшего акцента, хотя десять минут назад художник сам слышал разговор его со служащим на явно родном немецком. Позже Степан проговорился по пьяне приятелю про нечистого. Тот, естественно, не поверил в эту чушь, прокоментировал события совпадениями, и ехидно предложил тогда показать ему, каждый по своему с ума сходит, Пришлось проговорить очередную задачу и условие (если порежется, капля крови не должна упасть на бумагу с 666 (видел бы кто Бумажного в тот момент, когда он, зажав в горсти порезанный палец, размазывался по стене пытаясь отпятиться от груды газет на полу)). Дьявол явился в,Leuze, они договорились (их общение тоже надо видеть. Художник шепчет что-то себе под лопатку, со стороны — быт шизофреника, подкожнометаллический мужик лениво рисует на запотевшем стекле парилки узоры, типа: задумался о бытовухе. Узоры только Бумажный понимает). Кивнул приятелю через плечо, мол секи, тот разглядев сатану, презрительно скорчился, Степан увидев выражение его лица, обернулся и обалдел. Никакого металла, просто сдувшийся мужичок, которому на плечи запрыгивать нет необходимости, так убить делать нечего. Не каждому покажется оно.
Они играли до самого отъезда Степана. Много ещё чего между ними было. Но душу художник сберёг.
Проклятье! Что думать? Как на самом деле сложено? Грубая природа создана лептонным духом? Бог и мужик с несворачиваемой шеей — части природы внутри её? Третье?
С??? Дранг бреда? Химер кладка насухо? Правило фаз всемирных шизоносных горизонтов? Литературы глубина трения? Костище материи?
Бумажный парился: mineralbad,Leuze, Am Leuzebad 2–6 · 70190 Stuttgart Fax (07 11) 216 — 78 93 Stadtbahn U1, U2, U14,
No??
Проснулся. Очнулся.
А я есть на самом деле?
В черепушке апоплексический музон взмяукивает. То ли гармошками швыряются, то ли кошек давят танками. Танки ещё постреливают по пороховым складам. Да-дах! жахнуло в очередной раз так, что глаза чуть не повылетали птичками из скворечника. Во рту металлический вкус, будто по дороге домой лизал трамвайные рельсы. Руки, трепещут, как у персонажей женских романов:,Она почувствовала на себе прикосновение его трепещущих рук., Желудок лихотит, язык переперчённый, щёки раздавленны, башка вроде грецкого орешка по которому некто долбит кирпичом, чтобы достать содержимое.
Со стороны макушки появилось абигеливо перевёрнутое лицо:
— Сильные бесы делают из человеческих тел квартиры.
Надо же, даже хватает сил прохрипеть:
— Им тоже где-то надо жить.
Что за серийные пьянки?! Нервы нервами, но к чему шары наливать? Каждый день могут быть магнитные бури, и что теперь, всему человечеству плашмя лежать? Нет, пора кончать с этим безобразием! И немедленно!
— Слабые бесы только сдавливают живот и доводят до изнеможения. У тебя какие бесы? Потерпи, я выгоню.
«Оборони всякого крещёного от этого» Но вслух говорить не стал. И не крещёный он, и знахаря растраивать лишний раз не стоит. Тропинка горная, где люди соперничают — узка. Отступить на ней на шаг, — значит дать на шаг больше простора. Жёлтая раса права.
Встал. Где одежда? Где, повседневной носки, голова и тело? Где спокойная жизнь? Одежда-то вот. Остальное собаки сьели, на живодёрню бы их за это.
— Ходит по лесу маньяк, вероломный, как коньяк. Наше вам с кисточкой.
В дверях — духовный младенец Бадя-Форшмак, на плече хозяйственная сумка.
— Вывел на прогулку шкрайбалы, — потопал видавшими виды кроссовками. — Да дай, думаю, зайду к душевному мужчине на секунду дань уважения отдам, — его со значением перекосило. — А вижу, душевный мужчина из-под мухи только вылез. Пивка для рывка не желаешь?
О чём он только что праведно размышлял? О серийных пьянках? Вот умная голова! Неразумная же трепещущая рука уже тянулась к банке с пивом. Пшик, и цилиндр в устье умной головы. Наш девиз: буль-буль и вниз!
Абигель бросила:
— Надумаешь — приходи, — и ушла на балкон, где заподпрыгивал чёрный мячик с дауменом.
— Бадьян, о мудрый и достойный мужчина, будь благословен твой приход. Ты меня спас.
— Нет базара. Подстроил я тебе настроение? Угадал?
Угадал так угадал, слов нет. Это так же верно, как то, что русские не любят умирать своей смертью.
— Голова не болит больше?
— Если голова болит — значить она есть!
В дверях ещё один дружбан, в руке мятая шляпка.
— Бонжур, препочтенный Степан Андреевич. Я всегда утверждал, что художники имеют особенную, поперечно-волокнистой структуры анатомию, отличную от нас смертных, строения продольно-волокнистого.
— Опохмеляются оне как смертные, — подколол Форшмак. — Еще пивка шедеврально?
Степан отрицательно мотнул головой. Голова на мотание не отозвалась ноющей болью, как пару минут назад. Хотя бы по этой причине нет необходимости спускать с лестницы шаромыжников. Наоборот: низкий поклон им от жертвы Бааль-Зебуба. Само собой, благодарите хирурга до операции, потом, возможно, будет поздно.
— Неужели наш художник принес жертву Бахусу? Ай-ай-ай!
— Слетел с катушек, — охотно подтвердил Форшмак. — Оттянуть мне три раза по семерику.
— Выгоню, — предупредил распоясавшихся гостей.
Бадьян нагло вытаскивал на стол пиво. Инспектор же закатил глаза и, как говорит театральный критик о драматическом языке актеров, ломал себе руки.
— У меня большая неприятность, Степан Андреевич. Меня ведь с работы выгнали, подлецы! — доломал руки, вытащил из подмышки бутылку. — Предлагаю примирительно-третейский вариант. Пусть это стоит на столе натюрмортом, — ладонь на выпуклости бутылки легла так нежно, что мужская трепещущая рука из женских романов, по сравнению с этим, хватает женскую грудь просто топорно-хамски. — А уж вопрос, пить в помышлении сердца или оставить в том же виде, разрешится сам собой. Зачем подталкивать, если само катится.
— Я не могу. Жду важного звонка.