Ажурные металлические опоры строений верхнего уровня словно причудливые деревья тянутся к солнцу. Но корни, питающие это великолепие, спрятаны глубоко под землей, где днем и ночью не гаснет гулкое пламя в горнах. Здесь куются и заряжаются артефакты — предметы, несущие в себе магическую энергию.
Давно прошло время, когда по дорогам этого мира бродили могучие колдуны и волшебники. Гордые, независимые, владеющие огромной силой, они всегда представляли угрозу для государственного порядка. Но как только магическая наука, шагнув вперед, позволила изготовлять артефакты сотнями и тысячами, нужда в странствующих чародеях отпала. Простые же смертные могли только пользоваться волшебством, но не управлять им в собственных целях, и это спасало мир от безвластия.
Боевую магию сменили грозные луч-клинки, защитную — невидимая броня, со всех сторон прикрывающая тело воина. И в сложных ритуалах перемещения тоже не стало необходимости. Воздушные экипажи при помощи заклинаний, что вплетались в их хитроумные механизмы, могли проделать огромный путь за ничтожно малое время.
Эти и многие другие предметы заряжали силой невольники-чародеи, подвластные особе Верховного Служителя. Со своей тяжелой работой они прекрасно справлялись, вот только жили недолго. И добывать новых с каждым годом становилось труднее. Народ Элано медленно, но неуклонно шел к полному вырождению, а надежды на переселенцев из прошлого пока не оправдывали себя. Прыжок сквозь время начисто лишал чародея его способностей.
Назначение Врат Времени, изобретенных в одну эпоху с магическими артефактами, было иным. С легендарной поры юности Хьерварда, когда Молодые Боги начали битву с Тьмой, прошло немало тысячелетий. Менялись очертания материков и населявшие их народы, падали одни боги и приходили другие. Лишь эта война продолжалась не утихая, без очевидного перевеса одной из сторон. И каждая эпоха порождала свои расы воинов, противостоявших Тьме. Эльфы, гномы, и люди, творения магов — Защитники, гончие Тал, единороги, сильфы… Врата спасли многих из них от верной гибели, и теперь они были готовы встретить врага на земле Элано.
Создания Тьмы тоже не оставались неизменными. Сперва это были лишь гоблины, гурры и им подобные, затем появились и твари Орды. Позже вселенский хаос вызвал к жизни гигантских сторуких вардеров и похожих на летающие деревья серапионов. В последний раз потерпев поражение, Тьма затаилась, готовя новых бойцов. И никто не знал, как они выглядят и каким оружием обладают.
Перед мысленным взором Давгара предстали равнины и пики гор, широкие, полноводные реки и берега Океана. То тут, то там возвышаются стены из камня, сквозь топи, леса и пустоши протянулись целые полосы укреплений. Воины сотен эпох и народов ожидают начала битвы с неведомым злом. Каждый верит, — в разгаре сраженья разверзнется небо и широкая трещина пройдет по земле. И шагнут в этот мир из иных измерений непримиримые боги, чтобы сразиться друг с другом.
Внимание Верховного Служителя не привлекли ни развалины Башни на мертвой земле Белоскалья, ни безмолвные склепы покинутых городов его собственной расы. Равнодушно взирает он на ничтожно малый клочок пространства меж гор, затянутый туманною дымкой. Это «слепое пятно» недоступно даже его совершенному восприятию, но опасаться нечего. Гадатель-эльф, с незапамятных пор поселившийся там, ведет себя как безумный старик. Он слаб, одинок и не представляет угрозы. Его пророческий дар кажется лишь редкой болезнью духа, от которой нет никому ни вреда, ни пользы. Ведь этот мир, как и помыслы его обитателей, связан через Врата только с эпохами прошлого.
Уже выходя из транса, Давгар заметил, что в Зале Аудиенций он не один. У подножия трона застыл в нелепой позе почтения Служитель Третьей Ступени Эсквир. Давгар вспомнил, что сам приказал ему явиться как раз в это время.
Держаться подобающим образом Эсквиру было действительно трудно. Только маска и хорошо скроенные одежды слегка прикрывали его чудовищное уродство. Многие семьи вели начало от самого основания города и охотно платили такую цену за чистоту крови. Именно поэтому горожане предпочитали не показываться вновь прибывшим на глаза, позволяя называть себя «чужаками».
В отличие от остальных, Верховный Служитель не прятал лица хотя бы перед своими вассалами, что порождало в их душах вполне объяснимый страх. Давгар как раз этого и добивался.
— Призови всех Защитников, что служат нашему делу в минувших эпохах, — грозно осклабившись, велел он Эсквиру. — Очень скоро они понадобятся здесь.
Пояс вечных снегов начинался достаточно высоко, чтобы полет стал серьезным испытанием для Гормина и его винтокрылой развалины. Одно утешало — терпеть оставалось недолго. На днях обещали направить из города целую эскадрилью новых, усовершенствованных «вертушек». Будет теперь их семь или даже восемь вместо одной-единственной, за короткий срок изношенной до предела.
Кабину сильно тряхнуло, и гном от души выругался. В конце концов, он сам избрал собственную судьбу. Когда, заблудившись в нехоженном зимнем лесу, оказался случайным свидетелем приземления чужаков. В тот миг ему хотелось лишь одного — поскорей очутиться в мире, откуда прибыла дивная летающая повозка, способная двигаться самостоятельно. Любопытство, присущее молодости, пересилило здравый смысл.
И теперь, пробираясь почти наощупь в затянутом тучами небе, он должен был в который раз превзойти самого себя, чтобы доставить в горную крепость Ирдан проклятую солонину. Интересно, кому это надо — держать на безжизненном леднике гарнизон прожорливых хищников из какой-то смутной эпохи? С другой стороны, разве угадаешь заранее, как и откуда ударит враг, если о нем по-прежнему ничего не известно? Вот и строят укрепления, где только могут, да размещают кого ни попадя. А «вертушка» пока что на всех одна…
Размышляя о собственной значимости, Гормин все же не забывал поглядывать на хрустальный шар, что неподвижно застыл безо всяких опор и подвесов над самым штурвалом. Поэтому надвигавшуюся опасность он распознал почти вовремя. Лишь доли мгновения не хватило ему, чтобы уйти от удара воздушной волны.
«Вертушка» царапнула брюхом ледовую стену и рухнула вниз. Невидимая защита отказала не сразу, что позволило гному остаться в живых. До тех пор, пока страшная сила не вырвала его из кабины, в клочья изрезав плоть о края пробитой обшивки.
Посреди жестокого боя Защитник внезапно замер, словно к чему-то прислушиваясь. Зов, долетевший сквозь время, ни в коем случае не был звуком. Однако воспринимался он как отдаленный рев горна, трубящего сбор.
Откормленный в прошлых набегах, здоровый и полный сил хоботяра пытался напасть, используя замешательство своего врага, но клешня вовремя сомкнулась на его шее. Круша лапами зазевавшихся костоглотов и ногогрызов, Защитник медленно двинулся прочь от хутора, который ему доверили охранять. Нечто большее, чем врожденный инстинкт, заставило его поступить именно так.
Что-то кричали стоявшие на стене хуторяне. Позади умирал от ран опрокинутый в схватке сородич. Но Защитнику уже не было дела до тех, кто пришел в этот мир на тысячи лет раньше его самого.
Когда-то ему приказали сражаться бок о бок с людьми, обитавшими здесь. Эпоха нашествий Орды поставляла для войска Элано хороших рекрутов, и было бы глупостью бросить их без надзора. Но теперь все это уже не имело значения. Новый приказ настойчиво звал домой, сквозь Врата Времени, готовые вскоре сомкнуться навеки.
Едва осажденный хутор скрылся из виду, перед Защитником вспыхнуло знакомое голубое сияние. И, поглотив его, бесследно исчезло. Для обреченных людей эта дорога к спасению так и осталась тайной.
Защитники молча выходят из полосы голубого света, упавшего на брусчатку. Испуганные яркими всполохами, скулят и жмутся друг к другу потомки гоблинов, орков и прочей нечисти, века назад обреченной на рабство в городе. Земля проседает и вздрагивает, морские волны чудовищной силы движутся следом за наступающим хаосом. Арена готова для предстоящей битвы. Но кто проживет достаточно долго, чтобы сполна насладиться жестоким зрелищем?
В Алом Чертоге всегда царит полумрак, освещаемый только неверным пламенем факелов и огромных каминов, что сложены из базальтовых глыб. Дым, брызги эля и громкие крики пирующих устремляются ввысь, к почерневшим от копоти потолочным балкам. В пляске безумия кружатся Тьма и Свет, отражаясь на каменных стенах причудливыми узорами.
Этого места нет и не может быть. Ни в одном уголке мира, ни в одной из эпох настоящего, прошлого или будущего. И все же оно существует, а как иначе? Когда-то его хозяев считали богами — они сокрушили обидную ложь. Потом называли божками, мерзкими идолами — они посчитали себя недостойными этой чести.
Их некогда грозные цитадели лежат в руинах, покрытые странным оранжевым мхом. К ним обращаются в горе и в радости сумасшедшие. На светлых и темных путях одинаково сторонятся оставленных ими следов. Но что до того собравшимся на веселый и вечный пир? Если он и прервется на миг, — разве не этого им хотелось?
Музыка, смех, неосторожное движение или слово… И вот уже, опрокинув скамьи и чаши, встали лицом к лицу два смертельных врага. В руке у девушки меч. Он словно живет своей собственной жизнью, мелькая с быстротой молнии. Ее противник грузен и мускулист. Он стоит почти неподвижно, сжав рукоять секиры и с тихим рычанием скаля клыки.
Гонг! Топот и лязг. Меч принят на окованное железом древко. Ошибка могла стоить дорого, и теперь клинок атакует куда осторожнее, вьется, сплетая замысловатое кружево. Стройное гибкое тело в последний миг ускользнуло из-под удара. Сверкнул в ответном выпаде меч, но секира взметнулась снизу, с неожиданной ловкостью зацепив оружие девушки. С печальным звоном оно падает на пол.
Топор опустился, но вместо податливой плоти встретил огонь, неуязвимой даже для лучшей стали. Миг — и там, где стоял разъяренный клыкастый демон, высится ледяная глыба. Под смертоносными ласками пламени она тает, но слишком медленно. А зрители видят два слитых почти воедино тела в объятиях то ли ненависти, то ли жгучей, как летнее солнце, любви. В Алом Чертоге одно незаметно перерастает в другое — самые страшные раны к ночи затянутся и золотой хмель ударит в сердца.
— Остынь, чего уже тут? Дались тебе эти пришлые! Отойди, и так почтенные господа долго ждали…
— Дорогу, хозяин, — угрюмо буркнул Мирид, ощущая ладонью холодную рукоять луч-клинка. — Я не шучу.
— Да погоди ж ты! Может ей лучше в городе будет. Не зли меня, отойди!
Арсаг не из тех, кто лезет в драку при первом удобном случае. Для него худой мир все же лучше, чем добрая ссора. Он не только сложением, но и повадками смахивает на медведя-варкаса. Добродушный и даже слегка трусоватый, перед лицом неизбежной угрозы тот превращается в яростного убийцу.
Мирид больше не тратит слов. Хозяину и впрямь не понять, что здесь происходит. Семью Сарты, как и два десятка других, чужаки прислали на хутор взамен погибшим в битве с Ордою. И если девчонка зачем-то нужна им обратно — ничего не поделаешь. Арсаг и старожилов волей не балует, а новоприбывший у него все равно, что вещь или скот бессловесный.
Вокруг Мирида и девушки молча толпится народ. Слышен лишь тихий, прерывистый плач — то ли мать, или то ли старшая из сестер Сарты. Арсаг стоит ближе всех остальных, но пока что не собирается нападать.
Сын его, Аладорн, гарцует на лучшем отцовском коне по внешнему краю живого круга. Он ждет. Вертушка не прибыла в срок, и ему поручено отвезти девушку в город. Такой едва ли упустит выпавший на его долю случай.
Никто не верит, что бывший волшебник, этот приблудный юнец, взбунтовался всерьез.
Мирид вложил оружие в ножны. Взяв Сарту за руку, повел ее сквозь толпу. Подсадил в широкое кожаное седло, молча встретив насмешливый взгляд Аладорна… И сильным, внезапным рывком сбросил его с коня.
Рука сама ухватила поводья, ребро стопы ударило в зубы злосчастному седоку, едва тот успел подняться. Рядом мелькнул луч-клинок, опалив траву под копытами.
— Хэх-х, дорогу!
Для хьервардского коня, из тех, что когда-то водились на северном рубеже, ни склоны крутые, ни осыпи не помеха. Туго пришлось бы здесь хуторянам, если б не взяли с собою таких. По камням, по откосам, над пропастью пронесет, сбивая со следа погоню. Ведь преследовать много труднее, чем уходить.
— В горах вам долго не выжить, — вместо приветствия произнес эльф-гадатель, преградив беглецам тропу, что бежала по краю «песчаной чаши». — Скоро город падет и вы сможете возвратиться на хутор. Все равно больше некуда будет идти. Так пускай свершится пророчество.
Мирид невесело усмехнулся. Он помнил, о чем идет речь. Покрытые кровью развалины, ужас и боль. Гибель Сарты — не без его неуклюжей помощи. Боги Истинные, почему он воспринял так близко к сердцу судьбу этой девушки? Только из-за того, что сумел разглядеть внезапно проснувшийся дар чародейки? А ведь она даже не принадлежит ему…
— Ты все сделал правильно, — прочитав его мысли, откликнулся эльф. — Врата Времени отбирают у чародея его способности, но могут и наделить даром тех, кто прежде им не владел. Как раз за такими нынче охотятся чужаки. Верховный Служитель готовит твоей одаренной спутнице участь рабыни в мастерской артефактов, а это похуже смерти. Впрочем, ты просто не мог поступить по-другому, раз у нее иная судьба. Кому суждено утонуть, тот не будет повешен.
Тонкие губы эльфа изобразили что-то похожее на усмешку.
— Нет! — неожиданно крикнул Мирид. — Я не верю в предначертание свыше! Разве наша судьба останется прежней, если мы все-таки победим? Если заставим чужаков уважать себя и будем жить, как сочтем нужным?
— Взгляни, и найдешь ответ.
Стоя на выщербленной, опаленной страшным огнем стене, он слышит рядом взволнованное дыхание девушки, чувствует ее ладони на своих плечах, вдыхает запах горького дыма, въевшийся в эти густые, темные волосы. В такие мгновения он ощущает себя счастливым — насколько это вообще здесь возможно.
— Ступай вниз, — пересилив себя, говорит он. — Здесь холодно и к тому же опасно. Я оставил тебе солонину и хлеб.