Наш «разведотряд» стал приближаться к месту назначения примерно в полдень. Конечно же, разведотрядом мы никаким не были, а были одной из поисковых групп, но это название обожал произносить наш руководитель — Сан Саныч, — как за глаза мы его и называли. Собственно, в группу входили: я, Саныч и Виталий — водитель, — все сотрудники Академии наук, прибывшие в леса под Псковом по любезному приглашению «Роскосмоса», случившегося, всё же, по настоянию нашего руководителя.
По странному стечению обстоятельств мы потеряли связь с координатором всех поисковых групп — ни рацией, ни телефонами добиться её мы не смогли…
— Чертовщина какая-то, — в который раз произнес Саныч, вглядываясь в изображение карты на экране ноутбука. — Виталик, можно чуть помедленнее? Иначе я боюсь разбить компьютер о свою голову… — сетовал он на частые скачки машины из-за неровностей на дороге.
— Так скоро же падение, Александр Александрович, — неизменная улыбка Виталия вновь «осветила» салон нашей машины. — Можем и не успеть, если будем дальше так ползти.
— Не «падение», а «приземление», — строго поправил его наш руководитель, одновременно попытавшись поправить галстук — он всегда так делал, когда волновался. Да и любил он точность в определениях. Но сейчас он был не в костюме, а в спецовке цвета «хаки» и не найдя свой любимый галстук, в который раз кашлянул — это я знал точно, — хочет выругаться.
— Андрей, может ты помнишь куда ехать? — обратился он уже ко мне.
— Насколько я помню, там дальше должна быть развилка этой самой грунтовки. А вот как там дальше, — налево или направо — точно не скажу, — отозвался я.
— Развилка — вот здесь, — Саныч ткнул пальцем в экран ноутбука. — Надеюсь, скоро доедем. И что творится со связью? Ничего не понимаю.
— «Курская аномалия» какая-то, — весело проговорил Виталик. Саныч в ответ лишь кашлянул, отвернувшись к окну. Я легонько хлопнул нашего «рулевого» по плечу — «не надо шуток сейчас». Виталий понял и стал пристальнее вглядываться в поросшую травою колею дороги.
Череда высоких деревьев сменилась широким полем; следующий «частокол» из сосен виднелся в нескольких километрах далее, как раз по пути нашего следования. Руководитель нашей небольшой группы стал нервно озираться, глядя то через боковое, то через лобовое стекло. Через несколько мгновений он почти привстал на сиденье и воскликнул:
— Вот! Вот она, эта развилка!
Водитель остановил машину, и глядя на Саныча спросил:
— Это понятно, куда ехать-то? Налево или направо?
— Да не помню я! — наш главный даже потряс свой телефон, но возобновить связь это, к сожалению, не помогло. Потом он вновь с надеждой посмотрел на меня — я лишь молча пожал плечами.
Саныч открыл дверь автомобиля, прошептал явно что-то нехорошее и громко сказал:
— Нет, ну я не знаю! Давайте располагаться здесь! Через двадцать две минуты спускаемый аппарат уже войдет в атмосферу, а мы носимся по полям как стадо сайгаков… Андрюш! Давай уже устанавливать камеры. Нам обязательно нужно хотя бы заснять приземление, про то, что капсулу найдёт именно наша группа — я уже молчу. И ведь говорили же мне: «чего вы лезете, там опытные люди, встречали не один аппарат». А я считаю, что образцы с Венеры, пусть даже пока и в капсуле, должны найти первыми учёные! Правильно?
— Совершенно верно! — подхватил я, радуясь про себя, что наш «профессор» нашел-таки способ выпустить пар в создавшейся было неприглядной ситуации.
— Профессор, а почему именно с Венеры? — «подлил масла в огонь» Виталий.
Саныч сначала строго на него посмотрел, но видать прекрасная погода, чарующие виды и отсутствие облачности, что сулило отличную видимость для съёмок, помогли вернуть улыбку на его лицо:
— Ну, во-первых: не профессор, а старший научный сотрудник института геологии, Виталий… Хотя тебе, думаю, это и так известно, хоть ты и работник нашей автобазы. Но лестно, лестно, зачёт… — вновь улыбнулся Сан Саныч. — Андрей, как там? Может помочь?
Я, как раз в это время уже установил треноги для камер и принимая очередной ящик из рук Виталия, ответил:
— Нет, спасибо, мы тут прекрасно справляемся. Вы продолжайте, Александр Александрович…
— Ах, ну да, так что там далее? С Венеры! Ну так вот, друзья мои, здесь всё просто: образцы с Луны и Марса уже давно изучены, и, хотя уже очень давно наши исследовательские аппараты и побывали на Венере, образцы пород удалось транспортировать к нашей Матушке — Земле только сейчас.
— А почему те аппараты не смогли этого сделать? — не унимался Виталик, пыхтя и переворачивая очередной чемодан.
— Потому что те аппараты не были для этого предназначены, дорогой мой. Они лишь смогли передать картинку поверхности и некоторые телеметрические данные. И затем погибли…
— Погибли? — вытер пот со лба наш водитель.
— Совершенно верно. Страшная жара в четыреста пятьдесят градусов уничтожила их за пару часов, вроде. Но это всё равно был прорыв и триумф нашей учёной и инженерной мысли, друзья мои. По правде сказать, и наш нынешний аппарат — «Венера — 18», что и отправил к нам образцы, прожил примерно столько же, как и его предшественники шестьдесят лет назад. Но задачи по максимальной выживаемости оборудования и не стояло, главную цель своей миссии он выполнил, и я думаю, что совсем скоро мы будем иметь удовольствие её лицезреть. Если найдём их первыми, я не знаю ребят… Я выбью всем внушительные премии.
— Мы обязательно найдём их первыми, — произнесли мы с Виталиком почти в один голос и закивали головами.
— …Увидеть и взять в руки частички планеты, которая удивительно похожа на нашу Землю, но такой, какой она была ещё до зарождения жизни: гигантский слой облаков, чудовищные ветра, кислотные дожди — это ли не счастье для настоящего учёного? — наш «профессор» вновь оседлал своего «конька», и чтобы его немного отвлечь я произнёс:
— Александр Александрович, практически всё готово: камеры установлены, пеленгатор настроен на частоту капсулы, но в этих странных условиях с помехами я не уверен, что он будет работать правильно.
— Ах, да-да, Андрюш, всё верно. Но мы должны обязательно постараться засечь её визуально. Так, время… — руководитель посмотрел на часы, — через три минуты вход в атмосферу. Надеюсь расчёты верны и её не унесёт куда-нибудь в Казахстан…
Минуты перед приземлением тянулись бесконечно долго. Виталий отогнал немного машину — чтобы насколько можно больше освободить пространство для поля зрения камер, направленных во все стороны. Мы отошли тоже подальше; я взял бинокль и запрокинув голову вверх осматривал небо и пока что, кроме пронзительной синевы больше ничего не видел. Вокруг стояла почти полная тишина, несмотря на полдень, умолкли жаворонки, пропало жужжание насекомых — природа словно чувствовала: грядёт незаурядное событие, и пока будет лучше затаиться…
— Андрей, видно что-нибудь? — в который раз спросил меня Саныч.
— Не видно ни черта, извините. Я полагаю, что даже если мы и не доехали несколько километров до обозначенных нам координат, то ничего страшного, ведь парашюты аппарата будет видно оч… — вот только договорить я не успел.
Над полем разнёсся резкий, пищащий звук. Описать его сложно, но по ощущениям он напомнил, как будто кто-то быстро перемотал какую-то аудиозапись задом наперёд. И усилил этот звук через огромные концертные колонки так, что мы почувствовали вибрацию от грунта, на котором стояли. Лицо Саныча вытянулось от удивления, Виталий скороговоркой проговорил ругательство, на которое наш руководитель никак не отреагировал, хотя раньше сделал бы это обязательно.
— Андрюш, что это было? Что это такое? — с дрожью в голосе спросил Сан Саныч.
— Я даже не представляю… Действительно, какая-то «Курская аномалия», как говорит Виталя.
— Да я же пошутил тогда, — взволнованно ответил наш водитель, — вы чего?
— Никакого отношения к городу Курск — это событие никоим образом не относится! — С нотками возмущения и одновременно гнева громко прошептал глава нашей группы. — И я попросил бы впредь не увязывать какие бы то ни было фантастические аномалии, не имеющие под собой оснований, с факторами или как их… Случаями, которыми мы имели место быть свидетелями! Понятно?
Мы закивали с Виталием, я добавил:
— Надеюсь камеры записали этот звук…
— Вот! — поднял палец вверх старый учёный. — Вот это правильно, только на основании зарегистрированных данных…
Теперь уже пришла его очередь не договорить своё предложение. Следующее явление, которое буквально проскочило за пару секунд у нас перед глазами, повергло практически в шок всю нашу группу. Представьте, что вы смотрите на какой-то пейзаж, и тут резко показывают снимки, отснятые из этого же места, но в разное время дня. Солнце за это время побывало почти во всех местах небосвода по своей траектории — эклиптике, — ну, проще скажем, пути его следования с востока на запад. Но «кадры» шли не по порядку во времени суток, так сказать, мы наблюдали то ночь, то полдень, закат, рассвет — разные времена вперемешку. Даже волосы на голове шевелились от постоянной смены сторон, откуда дует ветер. Звуки птиц, жужжание пролетающих жуков, трели сверчков — обрывки звуков неслись с разных сторон, по очереди. Это были не просто «кадры», мы реально находились там в разное время суток. Аномальный эффект закончился так же быстро, как и начался. Мы снова стояли в «том же времени» суток откуда и… В общем там, где и должны были быть. В этот раз, посмотрев на Сан Саныча и Виталия я увидел на их лицах неподдельный ужас, граничащий с паникой. И я был уверен, что и гримаса на моём лице вряд ли претендовала на звание фото модельной.
Наш руководитель пару секунд смотрел на меня и, словно выйдя из оцепенения, взглянул на свои часы:
— Осталось меньше минуты… Андрей, что происходит? Может мы съели эти пирожки на заправке, и у нас из-за этого теперь массовые галлюцинации? Виталик, ты у кого их покупал?
— Я х… — осёкся Виталий, и прохрипев, кашлянул, — я всегда там покупаю и тёщу даже свою угощал, и жену. Никто с ума ещё не сошел. Наверное…
Я, также взглянув на часы, проговорил:
— Не думаю, что эффект связан с отравлением, я, например, видел быструю смену времени суток, — вразброс, а вы?
Все видели то же самое.
— Поэтому смею утверждать, что раз уж мы видели все одно и то же — это не галлюцинации. И у нас всегда есть видеокамеры, которые, я надеюсь, всё записали.
Саныч схватил меня за плечи:
— Андрей, ты понимаешь, что это значит? Может мы даже зарегистрировали явление, по важности которое может соперничать с доставкой образцов с Венеры!
— А может это всё из-за вашей Венеры, — вставил Виталий, на что услышал громогласное «Чего?» от Саныча, но наш водитель указал пальцем на северо-запад:
— А вот и ваши образцы. Летят…
В небе появилась яркая точка, оставляющая за собой чёрный, дымный след. С каждой секундой она становилась всё ярче, стал слышен какой-то треск, напоминающий помехи в старом радиоприёмнике. Зрелище было завораживающее и напоминало падение метеорита. Три секунды… Пять… Шлейф чёрного дыма тянулся уже на полнеба. Но спускаемый аппарат, казалось, и не думал тормозить.
— Ну… — прошептал Саныч, — давай, выпускай парашют…
Яркая вспышка! Аппарат почти остановился… Но… Он развалился в воздухе на куски и горящие обломки полетели, дымясь, на землю. Ещё через некоторое время до нас долетел грохот взрыва. Обломки аппарата упали в полосу леса за полем.
Александр Александрович молча сел на траву и уткнув голову в колени, сказал:
— Пять лет… Всё впустую. Всё погибло.
Мы с Виталием ошеломлённо посмотрели друг на друга, наконец наш водитель произнес:
— Парашют не открылся? Поэтому — крушение?
Я, вселив в Виталика настоящий ужас шепотом произнесенными словами «накаркал?», присел рядом с руководителем и немного похлопал его по плечу:
— Думаю, тепловой экран не выдержал, дело не в парашютах. Они сгорели, не успев открыться.
Саныч вдруг резко поднялся на ноги и чуть не крича, вернее, ну в общем, достаточно громко и с нотками отчаяния проговорил:
— Пять лет! Проработка теорий, написание научных работ, даже создание специального оборудования для исследования образцов именно с Венеры — всё коту под хвост! Нет, это наказание какое-то!
— Вы говорили, что по фотографиям с Венеры, — попробовал я его успокоить, — ну что образцы похожи на гранит, да и теорию в работах вы эту развивали, как помнится. А это довольно устойчивый материал и…
— Что ты хочешь сказать, Андрей?
— Не хочу давать надежду, но думаю, что есть шанс найти их среди обломков. Может хотя бы часть их не сгорела.
Не ожидал такой реакции от своего начальника — он, наверное, одним прыжком подскочил ко мне и пожал руку. Продолжая довольно энергично её трясти, почти торжественно произнёс:
— Вот за что я тебя люблю — так это за умение вселять надежду! Капсула с образцами довольно крепкая! Это же прекрасная идея!
— Предположение, — у меня это прозвучало, даже можно сказать, робко. Мне, честно говоря, вот совсем не хотелось вселять в Саныча надежды, которые потом могли обернуться крахом.
— Не важно! За работу! Быстрее! Боюсь, что мы можем не успеть и сейчас над местом падения повиснет вертолет координатора! Да и все поисковые группы сейчас, сломя голову несутся туда, это… Это крушение было видно за десятки километров, — затараторил Саныч. Глаза его заблестели как у пантеры, что заметила кролика.
Пока я возился с камерами, Саныч и Виталик мне больше мешали чем помогали: то просили не шевелиться и не разговаривать, слушая, не летит ли вертолёт, то хватали что не попадя и тащили в багажник машины. Я сказал, чтобы они успокоились и лучше занялись проверкой своих рюкзаков — да, к их удивлению я сказал, что дальше мы пойдём пешком:
— Смотрите, вот видео с камеры «Север», — включил я на ней монитор. — Вот звуковая аномалия… — Мои спутники еле дышали в этот момент, — Вот, чёрт её знает, как назвать… Следующая аномалия.
— Временна́я волна, — сказал Саныч, — да не нужно на меня так смотреть, это гипотеза, ну и надо же пока как-то назвать это явление?
Мы, кивнув, согласились.
— Вот, — продолжил я, — на этом видео не видно точки входа аппарата в атмосферу, но видно куда упали обломки, смотрите…
Саныч с Виталием смотрели, и, вероятно, как и я, вновь переживали те трагические секунды.
— Один, два, три… Я насчитал три потока. Упали… Вот ориентир, видите? Какое-то высокое дерево, там первое скопление обломков… В общем, грунтовка туда не идёт, а скакать по полю на нашей колымаге я никому не рекомендую. Поэтому предлагаю идти пешком, — закончил я излагать свои объяснения.
Прежде чем Виталий закрыл машину, мы ещё успели поспорить о количестве воды и консервов, что нужно было взять с собой, мои спутники настаивали на том, что это всё не важно и нужно быстрее бежать к цели, но мне удалось их переубедить в том, что поиски могут затянуться и, возможно, нам даже придётся там переночевать.
— Смотреть как на вертолёте увозят находки нам придётся… Кто-то, но не мы их найдём, с такими сборами, честное слово! — в сердцах воскликнул Саныч, но ещё немного поворчав, смирился. Ещё правда он возмутился, когда мы нагруженные рюкзаками уже стали отдаляться от машины, и на глаза ему попался продолговатый футляр, что нёс Виталик:
— А это что, если не секрет?
— Ружьё, Александр Александрович, — сверкнул улыбкой Виталий.
— Господи, ну зачем ты взял с собой ружьё, можешь ты мне ответить? — наш «командир» подчёркивал движением ладони каждое своё слово.
— Так это отца ружьё, — проинформировал нас Виталий, и сколько бы на него дальше не смотрел возмущенный Саныч — это никак не прибавило больше смысла к той информации, что уже была озвучена нашим верным водителем.
Когда до кромки леса оставалось примерно полкилометра, Саныч, произнеся сначала что-то похожее на «уф», сказал:
— Очень странно.
— Странного сегодня было достаточно много, — попытался я произнести как можно бодрее, — что ещё вы заметили?
— Вертолёта нет. Нет, пусть он даже и не найдёт сразу место падения… Но искать то должен?
— По идее — да, — согласился Виталий. — Его далеко было бы слышно.
Мы, как по команде остановились, стали вглядываться вдаль, в разные стороны, но ни шума, ни самой винтокрылой машины нам обнаружить не удалось.
— «Пегас», я — «Лиса — пять», «Пегас»… — в который раз я щёлкнул кнопку на рации, но все безрезультатно, из динамика слышались лишь шипение и далёкий треск.
— Не нравится мне всё это, — Виталий, произнеся, перекинул футляр с одного плеча на другое. — Можете как-то это объяснить?
— Да, Виталик, ситуация нетипичная, — согласился наш главный, — и сыпать сейчас гипотезами — ну не совсем благодарное дело, слишком мало информации, — не забывай: мы с Андреем специалисты совсем в другой области. Но навскидку скажу: и отсутствие связи, и все аномалии, что мы видели, скорее всего взаимосвязаны между собой.
— А падение аппарата? Авария? — добавил Виталий.
— Вот здесь — не думаю, просто техническая неисправность, недоработка, не более. Но что гадать? Комиссия потом разберётся. Вот печёт… — прищурился Саныч от яркого солнца. — Андрей, как думаешь, на сколько раскидало обломки?
— Думаю, на расстоянии около пяти километров — в условную линию. Навскидку. Но как найдем первые обломки — дальше будет легче.
Новая «волна» пришла, как только мы подошли к лесу. Неожиданно, без всяких признаков. Но она сильно отличалась от прежней: если первая показала нам «картинки» из разных частей суток, то здесь творилось что-то невообразимое. За, наверное, минуту мы увидели тысячи «кадров»: этот же лес, зима, дует ветер, я даже почувствовал, как пару снежинок ударили по щеке. Затем опять это же место, утро, но деревья немного изменились: одни стали больше, а может и меньше, сравнивать было трудно, листва стала сначала жёлтой, без листвы, зелёной… Потом «облако» листвы так часто меняло цвет, что стало серым. В следующих «прыжках» картинок лес стал отступать: он то удалялся на много километров, то поглощал нас с огромной скоростью — мы были окружены деревьями, но они не стояли на месте, стволы то улетали вниз, под землю, то на их месте появлялись новые. Тут лес исчез — поле, на горизонте яркая белая полоса. Ещё пару «кадров», — полоса приближалась, стала километровой высоты стеной ледников, которая на миг поглотила нас, тьма, потом стена умчала от нас на север… Несколько раз мы оказывались в воде: один раз по шею, один раз нырнули с головой в ледяную воду, но наглотаться воды мы не успели, так-как река вновь исчезла, и мы оказались в степи, опять в разное время года, ещё мгновение — пустыня, песчинки зашуршали по одежде во время песчаной бури, издалека стало появляться морское побережье, которое со скоростью самолёта приближалось к нам. По сторонам виднелись холмы, они то росли, то опускались, как морские волны. И всё это зрелище было замешано на дикой симфонии звуков: шума ветра, рева бури, прибоя, обрывки криков птиц и животных — по несколько миллисекунд каждый. У нас были все шансы попасть в психиатрическое отделение после такой шумной «карусели». Тем временем мы уже по пояс стояли в морской воде — день, ночь, зима, весна… Тысячи и миллионы лет летели мимо, набирая скорость, — моё сознание об этом било беззвучный набат. И каждая эпоха, казалось, хотела «попробовать на вкус» трёх странников… Теперь моря не было, полоса леса снова была ближе, она приближалась к нам и тут же удалялась, его граница менялась по отношению к нам, словно трепещущее на ветру знамя. Я успел заметить, что это был уже не просто наш лес: деревья были мне совсем незнакомы… Полоса леса, вновь поглотила нас.
«Картинка» остановилась, и других за ней не последовало. Мы стояли между исполинских деревьев, каждое из которых, вероятно, было с пятнадцатиэтажный дом, но таких знакомых нам берёз и сосен не было… Нас тут же объяла ужасная тропическая духота.
— А! — крикнул Саныч, словно испугался, — как будто если кто-то неожиданно выскочил на него из-за угла. А может и вправду испугался, что и неудивительно, у меня, например, мозги точно подкипали.
— А назад!? Чё за дела!? — чуть не с истерикой в голосе выкрикнул Виталик.
— А назад не сработала, зараза… — мрачно заключил я.