Потом я вторглась в Фессалию с войском, это было время, как я тогда думала, славное для нас. Римский наместник в Македонии заботился лишь о том, как отбиться от фракийцев, и забросил дела в провинции и на юге, в самой Фессалии не было силы, что могла бы сплотиться против нас. Мы врывались в города, захватывали римлян, что находили, - торговцев, путешественников; казнили их многими способами и заставляли фессалийцев смотреть, иногда и самим участвовать, делали всё, дабы разжечь там мятеж. Через несколько дней города всё же снарядили немалые силы для борьбы с нами, но они держались близ укреплений, и мы могли легко уходить, тогда же мы напали на след одного римского путешественника, что пытался бежать к морю и спастись на судне, я с отрядом в тридцать всадников бросилась преследовать его. Дорога привела нас в Долонию, я требовала выдать римлянина, но они отказались, укрывшись за своей глинобитной стеной, я так и не узнала, хотели ли жители получить от него награду, или он просто был хорошим человеком, однако я велела своим идти на приступ, пока было время до вечера. Я сама была впереди и преодолела со своими людьми стену, деревенские мужчины или были сражены нами тут же или скрылись по домам, можно было велеть обыскать жилища, дабы найти римлянина, но я решила иначе. Была во мне ярость, что я не могла обуздать, и эти люди своим упорством ввергли меня в бешенство, поэтому я решила примерно для всей Фессалии наказать их, и приказала поджечь все дома и следить, дабы никто не выбрался. Я не помню Каллисто, не помню её деда, я помню лишь, что мы подождали, пока пламя охватит все дома и поднимется выше крыш, потом же ушли, и никого не было вокруг, не стало слышно криков, стояла лишь тишина...
- Она сказала, что ты была как дракон... - голос Габриэль подрагивал.
- Я не помню её, может, её испугал мой панцирь, - ответила Зена, - впрочем, в душе я и была драконом, лишь смерть несла. Как же она спаслась из огня? Я уверена, что тут не обошлось без воли богов и замысла их, но не знаю, в чём он. Сгубить ли она должна меня, или же мне суждено её одолеть?
- Ещё недавно ты говорила мне, что веришь в нашу победу.
- Я сказала, что, так или иначе, мы сойдёмся в последнем сражении, что будет дальше - мне не ведомо. Ты всё ещё хочешь, чтобы я продолжала разматывать свиток своей жизни перед тобой? Тебе не страшно?
- Страшно, ты же видишь, что страшно, но я люблю тебя и, значит, должна узнать всё до конца, разделить это страдание с тобой. Я так хочу.
Зена не ответила, лишь ощущая, как любимая плачет, уткнувшись ей в плечо, она хотела бы разделить с ней это чувство, но не могла, и глаза её оставались сухими. Через короткое время к ним прибежал Александр, говоря, что враг уходит, и требуя немедленно атаковать, но Зена лишь молча притянула его к себе, и он, увидев, что между ними происходит что-то важное, затих и подчинился приятной власти её рук.
- Вспомни о Сострате. Сегодня ночь памяти, по крайней мере, в моём родном городе в эту ночь вспоминали о жизни и смерти, - шептала ему она. - Вы словно дети у меня. Куда же я вас веду? Ближе ли вы становитесь к своей судьбе в этом походе?
- Мы все следуем за своим сердцем, - ответила уже успокоившаяся Габриэль. - Тебе нужно думать лишь о том, что следует делать на своём пути.
На пути же их лежали новые земли, и утром они выступили в поход. Феней дал двадцать хорошо снаряженных пеших воинов и пятерых всадников, Зена выпросила ещё нескольких пращников из окрестных пастухов, ибо остро нуждалась в легковооружённых, ещё она настрого велела рабов в отряд больше не брать. Каллисто уходила быстро, используя то преимущество во времени, что получила при ночном переходе, отряд лишь узнавал в городах, что она минула Орхомен и Мантинею, свернув на дорогу, ведущую в Арголиду. Дело с продовольствием наладилось, ибо в городах было много сочувствующих отряду, но путь тянулся всё дальше, и было уже очевидно, что Каллисто движется к Аргосу, покидая Аркадию. С каждым днём отряд всё более начинал походить на небольшое организованное войско, Зена учила людей держать порядок при переходах, правильно разбивать лагерь, терпеть долгие марши.
На границе областей, где начиналась земля Арголиды, воительница велела отряду построиться полукругом близ дороги. Она осталась верхом перед ними, оглядывала поднятые вверх копья, круглые и прямоугольные щиты, висящие на груди или боку шлемы, всадники сдерживали своих коней и передавали друг другу бурдюк с водой, ибо жара нарастала. Зена обратилась к ним:
- Эта война уводит вас всё дальше от дома, вы всё более понимаете, что одолеть будет тяжело! Однако все вы здесь потому, что считаете эту войну важной для себя, готовы многим пожертвовать ради победы! Поскольку вы здесь добровольно, я хочу ещё прочнее скрепить наш союз, дабы и я была в вас уверена, и товарищи ваши не сомневались, я хочу, чтобы вы принесли клятву в верности нашему делу! Эту незримую границу, за которой кончается для вас родная земля, и начинается неизвестность предстоящего, мы пересечём обновлёнными, оставив все сомнения позади! Те же, кто страшится покидать родину, пусть оставят нас сейчас, ибо потом будет уже поздно!
- Мы согласны! Согласны! - раздались голоса с разных сторон, уходить никто не желал.
- Тогда принесём жертву и поклянёмся. Пусть весна станет для нас славными воротами в эту войну, ибо наши предки считали весну временем начала трудов бранных.
Воины принесли в жертву одну из тех коз, что дали им фенеаты, выделив и особого пастуха, который за ними смотрел, теперь же ему велели возвращаться, ибо путь тянулся всё дальше, пару коз забили, погрузив мясо на мулов. Люди поклялись не опускать оружия до тех пор, пока не сокрушат врага, поклялись помогать друг другу и защищать своих до последнего, призвав в свидетели Афину и Зевса. Габриэль так же клялась, Зена же, лишь поначалу побыв с воинами, отошла к большому камню близ дороги, дабы свершить свою молитву. Подруга её впервые видела, как она, вонзив меч в землю, по восточному обычаю, молится Аресу, остальные так же заметили это, и некоторые шептались, что она просит помощи у отца.
Весна разрасталась как неотвратимый пожар, их окружало море изумрудной свежести, так остро чувствовалась новая зелень после иных красок зимы, светлые и тёмные камни перевалов, влажность долин сменяли друг друга, как вечерняя тень меняла высоту утра. Война разрасталась как весна, где-то она не резала глаз, осторожно вписываясь в окружающий пейзаж, где-то поражала острым контрастом, и чувство покоя разрушалось. По дороге на Аргос они видели свежие пожарища на местах малых поселений или загородных усадеб, где-то пожар быстро потушили, местами же всё выгорало дотла. Было видно, что разбойники действовали в спешке, больше разрушая, чем забирая, Зена не сомневалась, что так велела Каллисто, желая оставить для преследователей след и показать, что ничего не боится.
Аргос решили миновать на марше, ибо воительница не хотела сильно отставать от врага, однако город не остался безучастным к проходящему под его стенами отряду, и группа всадников высыпала им навстречу, весело пыля по дороге. Члены отряда уже убедились, что местные жители знают об их походе и приветствуют их как спасителей от напасти, поэтому, завидев всадников, Габриэль предположила, что это могут быть желающие присоединиться. Зена велела пешим под началом Александра продолжать движение, сама же с конными задержалась, дабы поговорить с аргивянами. Во главе горожан был мужчина с изящно убранными волосами и бородой, он накинул на плечо густо-зелёный с позолотой плащ, и по всему было видно, что выехал он не частным человеком.
- Приветствуем тебя, Зена! Весть о твоём походе достигла и нас! - предводитель сразу узнал её среди других по оружию и тем красочным описаниям, что расползались по всему Пелопоннесу. - Эти люди согласились поддержать тебя в борьбе с нашим общим врагом. Меня зовут Гекатеем, и совет назначил меня помогать тебе как одного из военачальников.
- Будешь помогать как военачальник? - спросила Зена. - Я вижу, что Аргос мало затронули злодеяния разбойников, коли он смог послать лишь пятнадцать человек к нам.
- Вчера, когда враг проходил близ города, мы уже сражались против него, наш отряд пытался отбросить их от поселения, однако враг не принял боя, - с лёгким негодованием ответил Гекатей. - Наш город понёс ущерб, запасы в деревнях погибли или частично испорчены.
- Хорошо, пятнадцать подготовленных всадников нам помогут, - уступила воительница. - Расскажи, что ты знаешь о врагах.
- Вчера они были близ города, нападали на селения, к вечеру же окончательно удалились, отправившись по дороге на север. Мы думали, что их привлекут более богатые земли к западу, но они двинулись к руинам Микен и Коринфа.
- Она стремится пробраться в Ахайю, есть у меня такое подозрение, - сказала Зена. - Ладно, вливайтесь в отряд, не будем медлить и постараемся нагнать врага ещё в Арголиде.
Если Гекатей и имел какие-то надежды на лидерство в отряде, то быстро забыл их, увидев уверенность Зены и беспрекословное подчинение ей всех членов отряда. Он не был из тех, кто мечтает о новых эллинских армиях и былой славе, однако ради безопасности города и мирного порядка в родных землях он готов был сражаться. Теперь конный отряд двигался всё время впереди, дабы разведывать местность и искать удобные места для привалов, Зена требовала ещё большей отдачи, ибо чувствовала приближение противника. Времени на отдых и разговоры оставалось мало, однако на коротких привалах, когда поили лошадей, Габриэль всё же приближалась к одному из аргивян, юноше Персею, дабы перекинуться несколькими словами об оставшемся позади и любимом ею городе. Близ одного из источников она вновь затеяла разговор, подпустив своего коня к воде рядом с юношей:
- Слушай, Персей, ты можешь успокоить мою душу, сказав, что поместья и поселения к западу от Аргоса не были затронуты разбойниками. Только не говори без уверенности, дабы не тревожить мне сердца ложной надеждой.
- Я не буду так делать, ибо точно знаю, что они не пострадали. Мне понятна твоя тревога, ведь, я знаю, что там стоит и твой дом, - ответил Персей.
- Давно не была я дома, и сейчас нет возможности погостить, как-то преодолеть горе, но я вернусь, когда отмщение будет свершено.
- Что за отмщение? - спросил аргивянин.
- Разбойники убили моего отца под Тегеей, - сказала она.
- Как жаль. Я, ведь, знаю тебя, видел вас с отцом.
- Откуда ты можешь меня знать? - удивилась Габриэль.
- Это было года три назад. Ты должна помнить. В Аргосе на празднике был конкурс поэтов, и ты выступала на нём, читала стихи, а я стоял среди зрителей.
- Ах, да, конечно... Это моё выступление. Мне было шестнадцать тогда, и я в первый раз участвовала в чём-то подобном. Второе место...
- Я дал бы тебе первое. Теперь, узнав, какое у тебя горе, могу пожелать лишь успеха в отмщении, - юноша сжал рукоять кинжала.
- Что же привело в отряд тебя? - спросила девушка. - Ты же был среди добровольцев?
- Люблю я путешествовать, особенно, когда с пользой для Отечества, ну, и к воинскому делу не равнодушен. В городе говорили, что Зена как древняя аргосская героиня, что она умелая воительница, и никто не посмел сказать, что служить под началом женщины не слишком почётно. Теперь и я вижу, что она словно Филопемен ведёт нас на врага.
- Здесь все её сравнивают с Филопеменом, и ты туда же. Однако какие слова ты вспомнил - герои, Отечество... Я немало времени проводила в Аргосе и что-то не видела тебя ни на площади, призывающим к памяти древней славы, ни на играх, доказывающим свою причастность к доблести предков, - улыбнулась Габриэль. - Или все близ Зены вспоминают о таких вещах, будто мы в теснине Фермопил стоим, и не было ничего? Ни предательств, ни ничтожества и падения городов, ни македонцев, ни римлян, бесконечных междоусобиц, раболепия перед силой, гибели Фив, Коринфа, разорения Афин... Словно всё это лишь сон.
- Хотел бы я, чтоб это было сном, и мы стояли бы в теснине Фермопил, пусть бы и погибли все в этом бою. Впрочем, ты смеёшься надо мной.
- Сколько ещё в наших городах осталось мальчишек, мечтающих о свободе Эллады? Но потом они вырастают и забывают мечты, погружаются в Харибду выживания среди этих руин, борьбу за хоть какое-то благосостояние. Кто знает, что было бы, если бы они выросли со своими мечтами? Погубили бы они нас окончательно или вырвали бы из когтей рабства? Я не смеюсь, просто думаю о пути Зены и том, что всем нам суждено. Ты веришь в рок, Персей?
- Я не знаю, во что верить... может, и пошёл за Зеной для того, чтобы найти в жизни что-то прочное, на что можно было бы опереться.
- Что может быть прочнее смерти? - грустно улыбнулась сильно повзрослевшая за это время девушка. - Кто дал тебе такое имя? Не в традиции нашего народа называть детей именами великих героев мифов, ведь их время прошло, и никто из смертных не может помыслить о соперничестве с ними.
- Традиция давно нарушена, ты же знаешь. В любом случае, мне бы хотелось видеть в своём имени что-то хорошее, не соперничать в славе с героем, но хотя бы приобщиться к его доблести и быть достойным его. У тебя тоже странное имя.
- Да, в детстве меня иногда дразнили из-за него. Что ж, я помогу тебе в обретении доблести, насколько будет мне возможно, - одобрила Габриэль. - Смотри, Зена уже зовёт нас, пора в путь.
Путь шёл сквозь мир, охваченный весной, из-под травы новой жизни проступала старая дорога, что связывала когда-то Микены и Аргос, воины ступали на древние камни, заброшенные просторы вокруг порождали смутные чувства, и усталость забывалась. Места, где виноградники и сады раньше давали путнику уверенность, что он идёт по миру людей, приобщённых к культуре, ныне погрузились в негу первозданной природы, горы же над ними всегда оставались сильнее человека. Пешие остались позади, и лишь с холма Габриэль могла увидеть позади тёмную змейку отряда, конные же старались держаться как можно ближе друг к другу, не зная, что на уме у врага. Около полудня девушка заметила, что скачущие впереди активно переговариваются и указывают на что-то, она сразу поняла, что путь привёл их к месту священному, вросшему корнями в самую древнюю память их земли. Старая дорога вела в руины Микен, именно их и рассматривали воины, двигаясь по обходной дороге справа от города, Габриэль же с Персеем проехали сквозь сам город, нырнув в остов ворот, охраняемых львами. Он почти весь исчез, лишь могилы царей их восхитили, девушка шептала перед ними строки Гомера, Персей же молчал, он был здесь не раз, но никогда не переставал удивляться.
Война напомнила о себе очень скоро после того, как Микены исчезли за тенями холмов. Вновь двигаясь по старой дороге, конный отряд начал спуск в глубокую долину, на противоположном конце которой всадники и заметили лагерь врага. Расстояние было не малым, и разглядеть что-то чётко было сложно, однако никто, кроме людей Каллисто, не осмелился бы столь вольготно расположиться в открытом месте. Аргивяне сказали, что лагерь раскинут близ сельского поселения, принадлежащего городу Клеонам, который стоит дальше по дороге. Разбойники следили за дорогой, со своего холма они заметили отряд, и лагерь начал спешно сворачиваться, было видно, как снимаются всадники, опадают палатки, сражения они вновь желали избежать. Зена закричала своим:
- Как видите, более всего враг желает уйти от сражения, убегая всё дальше и дальше! Нам же сейчас важно доказать свою доблесть, связать их действия, не дать двигаться! Сражение важно для нас! Посему сейчас мы не станем ждать пехоту, но начнём преследовать врага сами, будем сковывать их, дабы пешие смогли их настигнуть!
Она первая погнала коня по дороге, остальные бросились за ней, подзадоривая друг друга, враги быстро заметили столь решительную погоню и начали собираться ещё яростнее, через короткое время два отряда уже тянулись по дороге, но расстояние постепенно сокращалось. Поселение, мимо которого конный отряд прошёл на полном ходу, было разорено, именно это занятие и задержало разбойников, позволив мстителям, как стали называть себя воины Зены, сократить дневное отставание. Местность была не особо гористой, и всадники могли развернуться шире на заброшенных полях, расстояние сокращалось, и стало видно, как бегут уже изрядно уставшие пешие разбойники. Когда отряды ещё сблизились, Каллисто со своими конными переместилась в хвост отряда.
- Вперёд, их всадники не устоят перед нами! - вновь призвала Зена. - Сами видите, что коней у них меньше!
У разбойников было всего двадцать всадников, и сорок два верховых преследователя имели серьёзное преимущество перед ними, однако пешая часть отряда была ещё в паре часов пути. Зена отцепила копьё, висевшее за спиной, чтобы использовать его для первого удара, и подвинула поудобнее ножны с мечом, её примеру последовали и остальные, ополчившись копьями, отряд начал последний рывок к сближению. Каллисто что-то кричала своим, по её словам к всадникам присоединился десяток пеших, и она повела эту группу на противника, тогда как остальные разбойники продолжили движение. Вновь Зене пришлось удивляться безудержной храбрости юной фессалийки, ибо та, словно истинная дочь божества, скакала одной из первых, замахнувшись копьём, явно не желая замечать превосходства врага. Воительница кричала, что нужно ударить с как можно более близкого расстояния, Каллисто же внезапно повела всадников в сторону, они метали издали и уходили от прямого столкновения, пешие разбойники сплотились и покрылись щитами.