- Я знаю, что этой ночью в таверне "Артемида" она будет ждать посыльного от какого-то Кидона, что обещал ей открыть ворота акрополя перед отрядом... Я не знаю ничего больше, Диомед, её любовник, посвящён во все тайны, это он мне рассказал...
- Когда должен придти этот посыльный?
- Около полуночи, она будет ждать его в таверне, он должен принести какой-то условный знак, означающий, что его послал Кидон...
- Это всё? Хорошо, нам надо спешить, до полуночи мы ещё успеем поспеть в "Артемиду" раньше фессалийки. Ономакрит, закончи с ним, и уберите его с Персеем, чтобы никто до утра не нашёл, - Зена отпустила пленника и повела любимую на край улицы, кутаясь в плащ. Скоро к ним присоединились остальные, воительница сказала, что нужно смело принимать судьбу, посему они сядут где-нибудь в тихом уголке в таверне и будут ждать гостей, потом же проследят за ними, напав по дороге. Киликиец показывал дорогу, рассказывая на ходу, что таверна эта находится в квартале, заселённом пиратами, и является одним из любимых мест самых отчаянных из них. Тёмные улицы окраины сменились более освещёнными кварталами нижнего города, таверна была одним из самых высоких зданий здесь, поднималась на четыре этажа и смотрела фасадом на море, людей же было не так много, как они ожидали увидеть.
Зена оглядела заведение, заметив, что, помимо большого зала на первом этаже, имеется ещё и площадка под открытым небом, где столы и ложа окружены оградой изящных деревьев, два светильника же на столбах давали хорошее освещение. Заметила она и открытую площадку за колоннами на втором этаже, где так же стояли столы, именно там, как она видела, было бы лучше устроиться, чтобы остаться незамеченными снизу, самим же всё видеть. В том, что Каллисто сядет именно на открытой площадке, она не сомневалась. Ономакриту, не без труда и денег, удалось занять один стол на втором этаже, Зена с Габриэль полулегли спиной к колоннам, заменявшим собой внешнюю стену, теперь с улицы узнать их было нельзя, Персей нарочно пригасил одну лампу, что была рядом со столом, и их окутал мягкий полумрак.
- Хорошо, что здесь имеется такой укромный уголок, - оглянулась Габриэль, - можно даже заказать себе немного выпить, а то у меня с вечера в горле пересохло.
- Вино здесь весьма скверное, хорошее подают только уважаемым посетителям, - отозвался киликиец, - однако нам следует что-нибудь заказать, дабы не вызывать подозрений у хозяина. Он уже присматривался к нам, ибо кампания наша выглядит странной.
Они поставили на стол кувшинчик с вином, Ономакрит, хотя и сомневался в его качестве, всё же попивал время от времени, Габриэль же взяла себе ещё и лепёшку, сказав, что весьма проголодалась. Из зала на первом этаже доносился приглушённый гомон, внизу же, на открытой площадке, было тихо, там помещалось лишь четверо человек, одного из которых, пьяного и обнажённого, уже собирались тащить за ворота. Месяц ушёл, и звёздное небо лежало шёлком богини, под этими звёздами и появилась она, уже синей тенью узнанная Зеной, что повернулась на лай собаки у ворот, потом же воплотившаяся в свете живого огня для всех остальных. С Каллисто были ещё двое, однако лучника Диомеда среди них не было, разбойники заняли самый близкий к стене стол, прямо под теми, кто желал их крови, причём ложе досталось только фессалийке, остальные довольствовались скамьёй для простых посетителей, где поместились сидя.
- Вино проклято, хозяин? - она, похоже, была в хорошем настроении и много смеялась. - Нет? Кто же его тогда делал? Кентавры, циклопы? Я хочу совершить возлияние в честь своего отца, но этим пойлом только оскорблю его, принеси же лучшее из того, что у тебя есть. Не жалей, ты должен знать меня... Знаешь? Хорошо, тогда неси, ибо сила моя может вырасти многократно.
- Сомневаюсь я в честности этого богача, - сказал один из разбойников, по выговору Зена узнала в нём критянина. - Следовало бы проверить всё поначалу, но не идти к нему так просто, он же может услужить ахейцам и заманить нас в ловушку.
- Ты давно со мной, Горгий, ещё с Крита, и ты всегда был излишне осторожен, никогда не умел чувствовать момент для решительного броска, когда судьба напряжена как натянутый лук, - она вертела в руке медные монеты, явно желая заплатить, а не брать даром, как могла бы, ибо скандал ей был не нужен.
- Юный Зевс выглядывал из своей пещеры осторожно, ибо хотел стать сильным и необоримым в тишине, - улыбнулся Горгий, - ты же знаешь, у нас так говорят. Может, ты остепенишься в этом городе, будешь им править как царица, назначишь нам хорошие должности? Овладев Патрами, можно жить в богатстве до конца дней своих...
- Ты забыл о римлянах?
- Что римляне? Я много повидал их и знаю, чего они хотят. Они согласятся на самую кровавую твою тиранию, лишь бы ты уверила их, что не будешь посягать на соседей, утвердишь культ римского народа, поклянёшься в верности, ну и преподнесёшь щедрые дары. Тут в Сикионе, как раз, гостит один римский осёл, Либанием его зовут, я слышал, что продажнее сыскать трудно, так мы можем через него всё и устроить, за деньги он поручится за тебя перед своими.
- Нет, ты не понимаешь... Я не остановлюсь, пока не исполню предначертания. Да и что толку в этом городе без стен? Сидеть на акрополе, словно в тюрьме, я не намерена. Нет, я возьму Патры лишь для того, чтобы привлечь её тем пожаром, что мы устроим, потом же мы выступим на битву...
- Госпожа, Диомед возвращается, - сказал второй разбойник, что посматривал в сторону ворот. Каллисто обернулась и позвала юношу к себе, когда он подошёл, она схватила его и заставила возлечь рядом с собой, в это время и хозяин, долго провозившись, принёс другое вино.
- Ты подоспел как раз вовремя, теперь мы совершим возлияние и выпьем, - фессалийка попробовала вино и довольно кивнула головой. - Вот это вино достойно нас. Разбавлять мы не будем, убери всю эту воду, воистину, те, кто отважился пойти со мной, достойны пить кровь врагов своих и чистое вино.
Она налила себе почти полную чашу и торжественно полила под стол, презрев все увещевания хозяина не разводить грязи, остальные последовали её примеру, она же сказала:
- Отец мой, бог светоносный, ты видишь и сам, что я не забываю о тебе, что приношу благостные жертвы. Смотришь ли ты на меня с этого звёздного неба? Любишь ли дочь свою? Лишь об одном я всегда прошу тебя - чтобы помог мне в отмщении моём, коли ты вернул меня к жизни в тот далёкий день.
Закончив, она осушила чашу до дна, пустив по подбородку тонкую красную струйку, и глаза её зажглись золотистым огнём. Ономакрит шепнул, усмехнувшись:
- Она, что, считает своим отцом Аполлона? Не много ли на себя берёт?
Зена с Габриэль не могли удержаться от того, чтобы посмотреть на фессалийку через колонны, они повернулись на своём ложе лицом к ночи и замерли. Каллисто была одета в лёгкий льняной панцирь, под ним же - в алый хитон до колен и с рукавами примерно до локтей, она вытянулась вдоль ложа, и было видно, что на ногах у неё красные аркадские сапоги с каким-то рисунком. В этом неверном освещении её волосы грезились цвета огненного золота, глаза же разгорались всё ярче, и казалось, что в ней, воистину, горит кровь богов. Светлое и красивое лицо, казалось, не несло зла, и лишь, когда она вспоминала о чём-то, по нему проходила жестокая тень, и губы хищно подрагивали, улыбка же её не грела, ибо чувствовалось, что улыбается она чему-то мрачному. Диомед был ей под стать, такой же юный и дышащий своей силой, с телом легкоатлета, длинными тёмными волосами, что носил на манер древних спартанцев, чуть женственными чертами красивого лица, только печати божественного в нём не было, но цвела хрупкая жизнь смертных. Она много пила и всё сильнее распалялась, обнимая своего любовника и прижимая его к себе, было видно, что она гораздо сильнее его.
- Хватит тебе уже пить, у нас же серьёзное дело, - увещевал её Диомед.
- Брось, учить будешь дешёвых шлюх-флейтисток, а не меня, дочь светорожденного! Ты что же думаешь, я могу потерять разум из-за одного кувшина? Огонь Диониса мне не страшен, ибо в моих жилах течёт кровь сильнейшего! Выпей-ка сам, ты взял имя героя, взял имя славного Диомеда, что не боялся отдаться огню в себе, и ты не боишься, никогда не отступаешь...
- Я лишь пытаюсь следовать за тобой, - юноша неторопливо потягивал вино, освободившись от объятий.
- Может, у имени твоего другой смысл? - она улыбалась в вакхической страсти. - Диомед нападал на Афродиту, ты же меня хочешь обуздать. Однако я не бегу, как ветреная богиня, но встречаю тебя во всеоружии...
- Хорошо. Я поглядел на поместье этого Кидона, никаких следов засады или вооружённых людей не заметил, но встречаться с тобой он, скорее всего, будет не там, ибо не пожелает давать почву для слухов. В ахейских кварталах всё тихо, не похоже, чтобы они готовились к какому-то делу.
- Божество помогает нам, и мы примем свою судьбу, - она осушила последнюю чашу и бросила её на стол. - Опасаться нужно не нам, а горожанам, ибо великий пожар разгорится вскоре, и многие будут истреблены. Скоро, скоро он придёт, наш посланник, ибо звёзды показывают полночь...
- Что томит тебя? - Диомед вглядывался в её лицо.
- От тебя ничего не укроется, но ты не знаешь... не можешь знать, что значит чувствовать в себе стук крови богов. Он взвешивает наши участи, я это чувствую, словно слышу, как скрипят весы в руке держителя звёзд, я и она, Дева-змея, зависли над бездной... Все города, все дороги лишь только ради этого мига, когда кто-нибудь перевесит. Кровь моя гонит меня вперёд и вперёд, пока есть весы...
- Не пей больше, - просил юноша. - Ты сама говоришь, что от меня ничто не укроется, и я вижу - Дионис приносит тебе тоску.
- Да, ты прав, - она легла на спину и вытянула руку к небу. - Смотри, в таком свете рука моя словно в крови, мы все в крови, но таков удел сильных, таков цвет нашего пути... моего, её... Зены... Странное у неё имя, оно опустошало сердца, я помню...
В это время на площадку поднялся человек в тёмном плаще, его рабское состояние было очевидно по отрезанной верхушке уха, ибо киликийцы, да и критяне обращались со своими рабами сурово. Он подошёл к столу фессалийки и осторожно положил на него гортинскую монету, отчеканенную на Крите, Каллисто быстро взяла её и повертела в руках, глянув на лик Зевса, это был знак от критянина Кидона. Огонь опьянения, казалось, мгновенно угас в ней, она первой встала и сделала знак рабу вести их, остальные последовали за ней, Зена же с соратниками столь же быстро снялись с мест, дабы не упустить их во тьме. Воительница, выскочив за ворота, увидела, что слуга повёл разбойников вниз, к морю, по длинной улице, на которой был весьма большой тёмный участок, ждать иного шанса было нельзя. Она быстро велела Персею с Ономакритом бежать по соседней улице и зайти спереди, сама же с Габриэль двинулась за разбойниками. В темноте они не заметили, что Диомед, шедший из разбойников последним, услышал бегущих, наткнувшихся в полутьме на спавшую собаку, и свернул в переулок, всё ещё опасаясь засады ахейцев и желая всё проверить.
На ходу Зена вытащила один кинжал, оставаясь укутанной плащом, Габриэль так же вооружилась, они шли быстрым шагом и приближались, спина крайнего разбойника, критянина Горгия, уже маячила совсем близко. Ономакрит с Персеем выскочили впереди, они уже не таились и скинули плащи, юноша налетел на раба и одним ударом исторг из него душу.
- Засада! - закричал шедший первым разбойник, выхватив из-за пояса небольшой нож. Каллисто обернулась, увидев скинувшую плащ Зену, гибко согнулась, вытащив из сапога кинжал, и в мгновение изготовилась к битве. Воительница первым делом накинулась на Горгия, который ещё только искал свой нож под хитоном, кинжал сверкнул как молния, дважды поразив критянина в живот, ей хотелось как можно быстрее настичь фессалийку, поэтому она отбросила противника к стене. Каллисто же быстро скользнула вперёд, где разбойник отчаянно защищался от двух нападавших, и мгновенным ударом вонзила нож Ономакриту в бок, однако вырваться с этой стороны ей не удалось, ибо Персей смог заколоть своего противника, да и Зена уже была рядом, поэтому ей пришлось встать к главному своему врагу лицом.
- Ты как змея, не теряешь хватки! - прорычала фессалийка, пригнувшись и чувствуя спиной стену. Глаза Габриэль медленно привыкали к темноте, Каллисто же с Зеной видели гораздо лучше, фессалийка раскачивалась у стены как густая тень, ещё дальше сидел раненый Ономакрит, и Персей стоял посреди улицы, казалось, что уйти разбойнице не удастся. Вдруг позади воительницы раздались быстрые шаги, она услышала звон металла и обернулась, увидев вернувшегося Диомеда с коротким мечом в руке. Габриэль, ещё не вступавшая в схватку, хотела помочь любимой с ним, однако её отвлёк отошедший от боли раненый Горгий, что вцепился мёртвой хваткой ей в плащ. Девушка во тьме ударила его кинжалом в шею и оторвала от себя, в это мгновение тень фессалийки метнулась к Зене, с другой же стороны нападал разгорячённый Диомед. Воительница одним движением тела провалила юношу, который ударил в пустоту и покатился, потеряв равновесие, и успела ещё поймать занесённый нож Каллисто на руку, та налетела, и обе они оказались на камнях дорожки.
Противницы вцепились в запястья друг друга, не давая работать кинжалам, и боролись во тьме, не зная, что происходит за их спинами, а там Диомед, ловко исправив своё падение, прыжком сбил растерявшуюся Габриэль с ног, занёс над ней меч, но не успел ударить. Персей схватил лучника сзади за шею, пытался заколоть его, желая спасти девушку, однако в горячности лишь упёрся лезвием ему в плечо, не в силах пробить кость. Сверху по улице послышались голоса, заплясал огонь факелов, киликийцы спешили на шум, и Зена поняла, что встречаться с ними нельзя, она в последний раз рванулась, освободив руку, и нанесла несколько ударов. Каллисто закрыла голову руками, кинжал увязал в её панцире, и она отбросила воительницу движением ног, вскочив и отступая к факелам. Диомед ударом локтя на мгновение оглушил Персея и сбросил его с себя, Габриэль было не до борьбы, Зена, видя, что главная её цель ускользнула, также не стала его преследовать.
Надо было бежать, воительница первой сорвалась с места, хватая своих за хитоны и призывая броситься вниз по улице. Ономакрит всё это время боролся с истечением крови, однако нашёл в себе силы бежать с остальными. Они следовали к конюшням, считая морской путь безнадёжным, лошади же, по словам киликийца, разузнавшего всё ещё днём, были вполне доступны. Страх погони не оставлял их всё время в городе, поэтому ни о какой осторожности они больше не думали, прямо напав на пару сторожей у конюшни самой большой гостиницы Патр, захватив четырёх ближних коней, и, под крики гуляк и людей из окон, помчались прочь из города. Это была тяжёлая скачка, им часто казалось во тьме, что позади слышится топот конников Каллисто, и мерцают факелы, однако погоня сильно запоздала. Как потом думала Зена, фессалийка первое время сама искала спасения в своём лагере, подозревая большой заговор, когда же поняла, что это был дерзкий рейд всего нескольких человек, то значительное время было уже упущено.
Незадолго перед рассветом конь Персея поскользнулся на камне и сломал ногу, его бросили, посадив юношу на одну лошадь с Габриэль, Ономакрит растряс рану и вновь оставлял кровь на дороге, Зена же всё гнала и гнала их вперёд. Уже недалеко от Эгиона слабый конь киликийца рухнул на землю, захрипев и забившись, воительница усадила раненого позади себя, и всего на двух лошадях они достигли города. Позади, стадиях в трёх, они увидели запоздалую погоню, что заворачивала назад пред ликом просыпавшегося Эгиона, солнце поднялось уже высоко, и море шумело покоем. Зена спрыгнула с коня, сказав Ономакриту ехать в городскую больницу, отошла немного от дороги и молча повалилась в траву...
Глава 8. Рассвет над Фениксом.
Луна умалилась, и ночь новолуния, когда родился новый весенний месяц, миновала, а города всё готовились к решительной битве. Каллисто оставила надежды овладеть Патрами, ограничившись умеренной помощью от части тамошних пиратов, её лагерь заметно вырос за счёт пришедших из Димы добровольцев киликийской общины, и жажда битвы росла. В Эгион же собирались юноши из окрестных городков и более отдалённых поселений, многие хотели встать на постой в самом городе, однако Зена велела жить им в военном лагере и ежедневно упражняться, дабы использовать всё имевшееся до выступления время. Предчувствие скорой бури пронизывало всё, напряжение висело в полуденном воздухе, когда крики тренировавшихся добровольцев, набегавших учебной атакой на холм, докатывались до самого акрополя. Габриэль целое утро крутилась на коне, упражняясь копьём сбивать камушки с деревянного столба, однако жара всё более склоняла её добраться до бассейна или бани, а то и окунуть разгорячённое тело в море.
Зена за этими манёврами не наблюдала, она ещё утром отправилась слушать вести от прибывших из Димы ахейцев, потом же смотрела с акрополя на западную дорогу, и девушка всё время видела её фигуру на скале над храмом. Вновь они встретились в этот день в тени внутренних комнат дома, Габриэль натёрлась маслом и легла отдохнуть под окном, к которому тянулась крона пальмы, воительница же спустилась со скал, не высказывая открыто своего напряжения.
Зена расстелила на столе тёмное покрывало и стала проверять своё оружие, будто знала, что битва разразится на днях, девушка внимательно наблюдала за ней. Первым лёг меч, прямой и обоюдоострый клинок его был средней длины, металлический шар на рукояти служил балансиром, Габриэль знала, что выковали его специально для руки воительницы в оружейне Понта, когда она сражалась в рядах армии Митридата, там же украсили клинок и чёрной змеёй, символом Зены. Ножны его сочетали металл и кожу, никаких излишних украшений не имели, однако были ценны изысканной работой и прочностью, переплетения красных змей на тёмной их основе оставляли мрачное чувство. Два боевых кинжала, которые воительница запрещала использовать каким-либо иным способом, кроме сражения, Зена имела обыкновение носить на поясе ближе к пояснице, они были остры как бритва и редко покидали свои кожаные ножны. Последним воительница извлекла из чехла мрачный лик луны на земле, свой шакру, сверкнувший сталью в проникавшем из окна потоке света. На первый взгляд, поверхность его была темна и неукрашена, однако солнечные лучи, падавшие под углом, оживляли серебристые, тонкие нити узора на нём. Металлический диск имел диаметр дюймов около двенадцати, внешний край его был заточен до бритвенной остроты, ближе к внутреннему краю он значительно утолщался, что увеличивало массу и энергию удара.
- Расскажи мне о нём, - сказала девушка. - Я почти ничего не знаю об этом твоём шакре, ты же никогда не рассказывала, однако видно, что ты сильно дорожишь им, и, что странно, ты никогда при мне не использовала его в бою.
- Это не оружие плоти, но оружие духа, - прошептала Зена, - марать его кровью недостойных было бы негоже для меня, знающей ему цену. Далеко на Востоке, где луна трётся о вершины гор, я получила его в дар, подозреваю, что не из рук смертного, хотя, там всё казалось не от мира сего. Я не видела карт того мира, карты Индии, что чертят у нас, слишком несуразны и мало что объясняют, я помню только, что была долина, и что посреди неё был город, прекрасная крепость из тёмного камня, где правил эллинский царь...
- Царь из эллинов? Откуда ему там взяться? - удивилась Габриэль.