- Каллисто! - догадалась девушка.
- Ну кто же ещё? Женщин среди людей, мутящих Лаконику, не так много - она, да я с тобой. Фессалийка собрала этих рабов в одном месте и сказала им, что она - женщина религиозная, а на её родине в это время как раз проходят праздники в честь Аполлона, и она хотела бы исполнить один обряд. Она сказала, что обнажённые юноши у неё дома бегут из главного города во все поселения с горящими факелами, там же они славят божество и приносят жертвы, пользуясь этим огнём, ну, она и велит этим рабам сделать так же. Обнажёнными они должны будут бежать с горящими факелами во все города и поселения Лаконики, за исключением запада области, стараться отдыхать как можно меньше и спешить, потом же остановиться на главной площади города, в который посланы, и трижды громко восславить Аполлона. Она распределила между ними города и обещала, что, в случае надлежащего выполнения дела, они получат вознаграждение.
- Здорово! Она это ловко придумала, - оценила Габриэль.
- Ты права, это было очень хорошо. Критянин, коего мы допрашивали, конечно, этого не знал, но командирам своим она сказала, какого знака следует ожидать. Так вот, рабы выполнили её поручение, предводители разбойников успели уже склонить к себе самых воинственных периэков, и скоро нам с Александром пришлось отступать по дороге к побережью, ибо сотни мятежников вышли из поселений. Я сразу поняла, что Каллисто будет наносить удар в Спарте, и что ты в опасности, поэтому велела Александру дождаться на перекрёстке дорог Гекатея, к коему мы уже выслали гонцов, и двигаться к городу, сама же взяла всадников и бросилась к тебе на помощь. Остальное ты знаешь, наши пехотинцы подвергались жёсткому прессингу, но Гекатей вспомнил кое-что из ремесла стратега, поэтому они добрались вполне благополучно.
- Ох уж эти рабы, несчастные варвары. Им и в голову не пришло, что это не праздник никакой, а уловка.
- Да, сирийцам дела нет до наших праздников, - согласилась Зена, заканчивая свой шедевр, она изобразила на заднем плане картины Габриэль с луком, целящейся в сатира, словно символизируя этим крах всего уютного клеонова мирка. - Впрочем, нам пора уже собираться, будем пировать с друзьями. Тебя это особо касается, ибо сегодня мы будем чествовать тебя как главную героиню.
- Что я такого сделала?
- Ты выиграла для нас всё дело, хотя, сама этого и не осознаёшь. Смотри сама: если бы ты не рванулась в Спарту для поддержки Дамона, он бы не смог выступить на площади, но был бы, скорее всего, схвачен. Коли так, то в народе произошёл бы раскол, они не приняли бы никакого решения, и Каллисто смогла бы овладеть значительной частью города. Мы с отрядом в пару сотен человек оказались бы против множества периэков и нескольких тысяч мятежников в городе, тогда я полагала бы удачей просто возможность спастись.
Однако ты оказалась в Спарте и задержала собрание спартанцев до самого вечера, что позволило мне успеть в город, ты явила им и возможного лидера, что быстро взял ситуацию в свои руки. Так мы вовремя организовали оборону и не позволили фессалийке развернуться, мятежники же испугались единого спартанского войска, что облегчило нам победу. В какой-то момент Каллисто решила вовсе не вступать в сражение, а отойти, уход Диомеда от периэков лишил и их значительной силы. Посему, ты сдвинула небольшой камешек, что повлёк за собой великий и благостный для нас обвал. Мои умения тут были куда менее значимы, чем твоё решение в самое нужное время и в единственно возможном месте.
- Хорошо, по крайней мере, ты не будешь меня ругать за сумасбродство.
- Отнюдь, мы будем тебя славить и увенчаем венком. Я уже запечатлела тебя на этой картине, и, может быть, местный художник нарисует тебя, чтобы выставить картину на главной площади. Однако я больше не позволю тебе бегать под угрозой мечей и копий без всякой защиты, мы подберём тебе льняной панцирь, что полегче, из захваченных у периэкских богачей, они много чего оставили нам.
- Мне будет тяжело его таскать, но я постараюсь для тебя.
- Ладно, пойдём, сдвинувшая камешек. От этого движения вздрогнет Пелопоннес...
Глава 12. Великий город.
Каллисто ушла по дороге на Селассию и уверенно двигалась в землю Аркадии. Проведя расследование и допрос мятежников, Зена узнала, что она взяла с собой около сотни молодых и обладавших военными навыками лаконцев, из коих десять было на лошадях. Пленные показали, что ночью был убит демагог Агорократ, его тело нашли с трапезным ножом в груди, это и послужило поводом к расколу в рядах бунтовщиков. Сама Зена не особо спешила в погоню, желая укрепить и пополнить свой отряд, Дамон неожиданно вызвался участвовать в походе, дабы отдать свой долг путницам, и никак его невозможно было отговорить. Спартанец взял с собой восемьдесят лучших воинов, поручив пока держать магистратов под арестом и не пускать в Спарту тех, кто оказался за пределами Лаконики, все реформы он отложил до возвращения. Спустя три дня Зена выступила походной колонной, будучи уверенной, что фессалийка не станет убегать далее, но будет цепляться за Аркадию и своих сторонников там.
Они остановились на ночь уже за пределами Лаконики, на берегу одного из притоков Алфея, мир вокруг выглядел тихим, мрачные горы по сторонам чернели лесом, и вода ничего не отражала, ибо луна умерла. Габриэль везла свой новый панцирь в мешке и на стоянках всегда держала его рядом с собой, на нём, достаточно мягком, было удобно спать, так поступила она и сейчас, устроившись недалеко от воды. Воительница сидела рядом, чистила клинок песком, и девушка говорила ей:
- Мне кажется, я поняла то, что ты так ненавязчиво хочешь мне внушить всё это время.
- Что же? - улыбалась Зена за занавесью волос.
- То, что путь этот является сутью нашей жизни. Я часто спрашивала у тебя, скоро ли окончится наша погоня, но ты очень осторожно подталкивала меня к тому, что это и есть наша жизнь. Каллисто будет побеждена и исчезнет, но всегда появится кто-то ещё. Жизнь наша - вечное путешествие, всегда проходящий круговорот, и мы уже никогда нигде не осядем... разве, лишь смерть нас удержит.
- А ты бы хотела где-то осесть? Какой город тебя манит?
- Тегея стала мне всех роднее, большой город, в Аргосе или Спарте мне не было так хорошо, там же город словно затягивает тебя, эти его древние тени... Однако я порвала все связи с городом, странно, мы теперь часто даже не ночуем на постоялых дворах, и это кажется вполне нормальным делом...
- Города... Я видела большие города, - вонзила меч в песок Зена. - Больше Александрии ничего нет, иногда мы приставали в её гавани, чтобы купить или продать что-нибудь. Этот город пожирает тебя, можно исчезнуть в нём как в лесу, бродить сутками и не находить выхода, он оставлял у меня тягостное впечатление. Мир продажных людей, тех, кто стал рабом иллюзии покоя, где нет нужды сражаться за веру свою, лишь длить себя в пустоте.
- Нас ждёт другое, - легла на свою подушку Габриэль. - Интересно, суждено ли нам совершить дальние путешествия за пределы Эллады? Морем ли к новым берегам устремимся или на верных конях утонем в бескрайних степях? Возможно, этого не будет, тогда хотя бы расскажи мне о путешествии.
- Путешествий было много, все они складывались в какую-то одну нить, противоречивую как течение Меандра, но всегда выплетаемую неразрывной. Раньше я думала, что сравнюсь в своих путешествиях с Александром Великим, гордилась тем, что забралась на восток дальше него, хотя и не была во многих местах, что он посетил. Многие были в Египте, Киликии, Ионии, Сирии, даже Понте и Месопотамии, я же гордилась тем, что посетила Армению, Кавказ, Иберию, Скифию, Мидию и Согдиану, Бактрию и Индию, даже земли серов, где считанные люди были из эллинов. Некоторые места, что я видела, поистине уникальны, я уже говорила тебе о Таксиле, что скоро исчезнет под натиском варваров, будто и не было её, или, например, детище царя армян Тиграна, странный город Тигранокерта. Он, ведь, совсем не долго простоял, стремительно был построен царём и через несколько десятилетий разрушен Лукуллом, а город был большой, и я успела кратко побывать в нём.
- Уверена, что ты видела много диковин, - продолжала приятную беседу перед сном девушка, привлекая к себе рукой Зену.
- Много разного. Диковинных индийских тварей, что стреляются иглами, пёстрых тигров, пожирающих людей, странных ночных животных, что летают во тьме, но дело не в этом. Дело в том, что, какие бы чудеса передо мной не представали, желание вернуться и увидеть тени Эллады было всё сильнее. Всё сильнее было какое-то предчувствие того, что самое важное в моей жизни произойдёт именно на родной мне земле. Самое важное в путешествии - это неизбежное возвращение, столь ожидаемое нами и ускользающее от нас...
На следующий день, первый день лета, они достигли Тегеи, город стоял затворённым, ибо встревожился проходом воинов Каллисто, однако сразу выслал гонцов к отряду, магистраты заверяли, что стоят на стороне Зены и просят покарать предателей из Орхомена. Речь шла о том, что аристократ Горгий, глава могучего рода, возможно, хочет призвать фессалийку для установления тирании и разгрома своих противников, хотя, точно об этом никто не мог сказать. Отряд двинулся через долину напрямую к Мантинее, держась чётко видимых следов коней разбойников, давняя вражда между аркадянами и лаконцами далеко ещё не исчезла, но строгий порядок войска позволял избегать конфликтов. Зена часто поглядывала на демонстративно идущего пешим Дамона, что легко мерял землю копьём, закутанный в красный плащ. Она понимала, что он преследует в походе и свои интересы - окончательно разгромить лидеров бунтовщиков, коих считал для Лаконии опасными, однако всё же была рада присутствию его людей.
От Мантинеи ждали приюта, поэтому не стали останавливаться с наступлением темноты, но шли к городу и достигли его около полуночи. Александр развил бурную деятельность в родных стенах и ещё ночью предоставил воительнице всю информацию, она же собрала своих командиров на совет, не желая откладывать. Костёр был в центре их круга, и впервые присутствовавший на таком совете Дамон сидел напротив Зены, к которой прислонялась Габриэль, Александр полулежал справа от неё, чувствуя себя важным, Гекатей же был в полутени, сильно устав от тягот похода.
- Дельце-то горячее затевается, - говорил юноша, - ибо Динодот Секирщик, коего все знают в Мантинее, сегодня днём захватил тридцать своих сторонников из города и ушёл вслед за фессалийкой к Орхомену. Это значит, что Горгий всё же решился на переворот, когда узнал, что Каллисто возвращается, вот и зовёт всех своих друзей.
- Что это за Динодот такой? Почему его зовут Секирщиком? - спросила Габриэль.
- Один из разорившихся аристократов, сейчас он даже не входит в совет города, живёт в долг, но нрава буйного и держит вокруг себя полуразбойных друзей и рабов. Прозвище своё получил из-за того, что любит ходить с топором, всюду его с собой таскает.
- Насколько я помню, этот Горгий имел конфликт как раз с мантинейцами, что должно бы заставить их помогать нам активнее. Они помогут? - поинтересовалась у юноши Зена.
- Обязательно помогут, около сотни воинов выступят на нашей стороне. Знаю, что это не так много, но для сбора большого войска нужны время и средства.
- Хорошо, тогда слушайте мои мысли, - сказала воительница. - Орхомен для нас уже потерян, это надо признать, ибо у Каллисто было достаточно времени, чтобы захватить его, а переход Горгия на её сторону не оставляет горожанам шансов. Однако, насколько я понимаю, не все примут переворот. Будут ли сопротивляющиеся, как думаешь, Александр?
- Я уверен, что лучшие представители остальных родов не смирятся, но для открытой борьбы им недостаёт людей, посему, лучшее для них - покинуть город.
- Мне представляется также, а это значит, что мы отрезаны от них, и их боевые силы не могут нам помочь. У фессалийки много воинов, и наступать пока на неё мы не будем, лучше укрепиться лагерем близ Мантинеи и подробнее узнать ситуацию, завтра люди из города должны быть уже под нашим началом и активно упражняться. Надо бы активнее требовать воинов и от Тегеи, ибо времени у нас не много. Римские власти уже заинтересовались столкновениями на Пелопоннесе, они отправили этих фракийцев не только для устроения Лаконики, но для удержания и всего полуострова, а скоро до наместника дойдут вести и об их злоключениях в Спарте. Возвышение Дамона ему очень не понравится, да и масштабы противостояния слишком разрослись, поэтому у нас не более одной-двух недель, чтобы разгромить противника, замирить Спарту на основе лидерства Дамона и уехать с полуострова подальше.
- Тогда у нас нет иного выхода, кроме как готовиться к решительному сражению, - сказал спартанец. - Все мы рискуем жизнями, но все уже утвердились в своём выборе...
Утром было много движения, Дамон гонял своих воинов в полном вооружении по равнине, доказывая живость спартанской доблести, и щиты их над головами горели, заставляя закрывать глаза, Александр же упражнял всадников, крутя их вокруг городских стен. Зена осматривала выстроившихся мантинейцев, что выделил город в количестве девяноста человек, говорила им, что времени на полноценное обучение нет, но кое-что они должны будут усвоить. Пока воительница проверяла надёжность экипирования воинов, заставляя их пробежать две-три стадии с оружием и смотря, хорошо ли держатся панцири, поножи и шлемы, Габриэль была в Мантинее, гуляла по Ксенидской улице, ей было поручено разобраться с продовольствием для войска, что не было сложным делом.
Прибывший всадник поначалу был никем не замечен, ибо как раз в это время почти всё войско старалось улучшить слаженность действий, и конные маневрировали на флангах стоявшей плотным строем пехоты. Поднялось немалое пылевое облако, шум и блеск движущихся масс отвлекали внимание от всего остального, поэтому гонец приблизился к стенам города и встал близ ворот, где его и заметили воины. Он привёз письменное послание от Каллисто, что изъявляла желание встретиться, но не в близи от войск, дабы не вызывать подозрений у людей, а в стороне, для обсуждения деталей она предлагала принять Диомеда. Об этом знали только командиры, и все они были против встречи, но Зена согласилась, сказав, что лучше, чем кто-либо из них, знает фессалийку.
Встреча с Диомедом состоялась на удалении в двадцать стадий от Мантинеи. Он прибыл один и привёз обстоятельное послание от Каллисто, которая предлагала встретиться в Мегалополе, разрушенном городе, клялась, что не нарушит мира при переговорах ни коим образом, предлагала взять своего соратника в заложники на это время как гарантию.
- Зачем нам всё это? Опасность очень велика, ты же сама говорила ранее, что только максимальная осторожность приведёт нас к победе, - сомневалась Габриэль, недоверчиво оглядывая Диомеда.
- Ты всё ещё не полностью понимаешь её, - сказала Зена. - Применение хитрости и засады на войне не противоречит воинской чести, но слово своё она нарушать не будет, ибо это лишит её доблесть непогрешимости. Я говорила тебе, что мало знаю её, но понимаю достаточно хорошо. Понимаю, что она хочет победить меня только так, только по законам героев, именно для этого нужен весь этот поход, и разрушать всё нарушением клятвы она не станет.
- Хочешь сказать, что вы воюете с ней как древние герои? Что она столь же честна, как Аристомен, Леонид и другие почитаемые?
- Почему ты не веришь? Я понимаю, что ты видела вокруг себя совсем другую жизнь, где подобного не происходит, но разные миры соседствуют друг с другом, и здесь, в моём мире и мире Каллисто, мы стараемся соблюдать законы воинов прошлого. Да, мы стремимся убить друг друга, но я могу поверить ей, а она - мне.
- Хорошо, я верю тебе, посему и буду тебя сопровождать, - сдалась девушка.
Зена не стала сообщать остальным воинам о цели своего путешествия, дабы не давать им повода к сомнениям, только сказала, что отлучится для дела на пару дней. Они поехали лишь с Габриэль, но, по настоянию девушки, она всё же взяла двадцать всадников, велев им двигаться на значительном удалении и встать лагерем в пяти стадиях от Мегалополя. Диомед ехал безоружным, никак не ограниченный в движении, но предупреждённый, что лук Габриэль или копьё воительницы настигнут его при бегстве. Зена ехала чуть впереди, всё время вглядываясь в дальние горы, уходя в них и, казалось, не замечая спутников, девушка же не смогла преодолеть искушения побеседовать с Диомедом, который сам пытался разговорить её. Юноша спрашивал: