- Да, так будет лучше. Нас ждут новые траты, конечно, но, с другой стороны, мы сэкономили на постое. Главное же в том, чтобы у них был этот выбор. Я уверен, что не каждому это будет необходимо, но так они будут знать, что ты заботишься о них во всём.
Когда казалось, что дыхание зимы уже тянется к побережью и делает горные тропы неприступными, из Этолии прибыл один из последних кораблей, хозяин коего стал разыскивать Зену, дабы показать ей свой товар. Она сразу поняла, что речь может идти только об одном, и поспешила в порт, где Габриэль уже обсуждала с торговцем вопросы коневодства, тщетно желая взглянуть на лошадей, ибо хозяин не хотел показывать их никому, кроме воительницы.
- А вот и Зена из Коринфа, приветствую тебя! - сразу узнал женщину этолиец, когда она приблизилась. - Я наслышан о тебе, поэтому, когда до меня донесли слух, что ты ищешь лучшего коня, сразу решил рискнуть и привезти тебе своего красавца. Взглянешь? Я устроил его на конюшне.
Так Зена впервые увидела его, легко выбежавшего из темноты ворот и заигравшего в ярости, заставляя этолийца уворачиваться и крепче держать верёвку. Его окрас был удивителен - всё белоснежное тело его покрывали тёмные пятна, грива и хвост были также черны, некоторые пятна были похожи на глаза, и это сразу будило в памяти воспоминание о многоглазом Аргусе, верном слуге богов. Конь был силён и молод, воительница мгновенно приблизилась к нему и коснулась ладонями, она была заворожена, словно старалась увидеть, суждено ли им быть вместе. Этолиец радовался этому зрелищу, сказав:
- Я знал, что тебе он понравится, поэтому смело и отправился в такую даль, но учти, что он стоит добрую половину корабля. Женщина ты страстная, однако всё же вспомни о благости богов и заплати мне.
- Ты хочешь сказать, что моя разбойная суть заставит меня взять его даром? - она склонила голову набок. - Не играй со мной. Если ты помнишь моё пребывание в обильной конями Этолии, то должен знать, что раньше я не прощала и меньшее. На твоё счастье, боги не оставляют меня, и я способна прощать. Я заплачу тебе достойную цену, но не советую просить невозможного.
Имя коню дала Габриэль, первой произнеся, что он похож на многоглазого Аргуса, Зена легко согласилась с этим, считая такое совпадение хорошим знаком. Она заполучила для скакуна хорошее место на конюшне Агрона, что стояла в нижнем городе, и каждый день ещё на рассвете брала его с собой за городские стены. Девушка любила наблюдать за ними издалека, она сама не хотела приближаться, ибо Зена, долго пробывшая среди сарматов, считала приручение коня ритуалом интимным, требующим отрешения от мира. Воины тренировались на холме, двумя отрядами борясь за вершину, и, когда она выбивалась из сил, отражая щитом натиск наступавших, она уходила отдыхать на другую сторону холма, откуда было видно, как далеко внизу, на краю мрачной стены леса воительница играет с Аргусом. Лучшими всадниками и знатоками лошадей, как говорила Зена, у сарматов считаются те, кто способен обучить коня без узды и плети, с помощью одной лишь верёвки, она сама пыталась постичь это искусство, будучи в степи, но тогда ей не хватило времени, теперь же, вдохновлённая этим чудным конём, она вновь пыталась.
Девушка хотела разгадать эту игру, кружение любимой вокруг скакуна, что первое время вовсе не пыталась на него сесть, но пробегала, держа его за накинутую на шею верёвку, много стадий. Они медленно сходились друг с другом, всё дальше и дальше удаляясь от города, в глаза Зены появился затаённый огnbsp; Далматы больше не беспокоили город, все говорили, что раньше весны они не появятся вновь, но приближение зимы означало и то, что скоро дороги закроются для торговцев и обычных путешественников, лишь тот, для кого это будет жизненно важно, рискнёт тогда отправиться в путь. До наступления этой суровой поры Зене удалось собрать нужных людей и купить одну, хотя и весьма плохонькую карту, разрешила она и другую, внезапно ставшую острой, проблему. В первый раз её поднял Александр, когда они прогуливались вдоль стены местного акрополя, осторожно сказав:
онь, ибо у неё получалось нечто новое, ещё не испытанное, и это было теперь редким чувством для неё. Габриэль смотрела на этот огонь, наслаждалась любовью и всё меньше боялась, что прошлая жизнь, жизнь городов сходила с неё волна за волной, она словно забывала язык человечий, и всё чаще ей снилось, как Зена, волку подобная, преследует по лесу своего коня.
В перерывах меж этими занятиями, они собирались узким командным составом на собрания, где слушали кельтов и иллирийских путешественников. Грядущий путь вырисовывался всё яснее, он должен был пролечь через земли либурнов, япидов и таврисков к полноводному Истру, держа эту реку по правую руку можно было идти далее до самой Кельтики. Выяснилось, что Зена знает куда больше о цели Каллисто, чем говорила ранее, теперь она сказала, что святилище это стоит на левом берегу Рена, близ большого озера, скордиски, бывавшие в тех местах, определили, что это земли гельветов. Точно высчитать расстояние они не могли, но говорили, что для обычного торгового каравана с телегами это будет чуть более месяца пути, однако дорога тяжела - значительная её часть лежит сквозь леса, поселений на пути немного, дикие народы же привыкли грабить путников. Все сошлись, что ориентироваться в этом диком мире без знающих проводников будет невозможно, Зена обещала хорошее вознаграждение за такую помощь, но никто пока не согласился отправиться в столь дальнее путешествие.
Наконец, уже в начале зимы из соседнего города в Промону пришли два кельта из племени скордисков, которые были согласны служить проводниками, они часто бывали у своих сородичей в Кельтике, поэтому воительница говорила с ними отдельно. Для Габриеэль эти двое были предвестниками грядущего, похожими на тех, с кем предстояло встретиться в походе, ибо скордиски славились, по рассказам эллинов, своей кровожадностью. Они не были земледельцами, сами называли себя купцами, но девушка подозревала, что, если они и торгуют чем-то, то лишь когда оставляют на время труды кровавые. Главного звали Данноталом, его родственника же - Виндом, они покрывались фракийскими плащами, и не мёрзли, скрывая под ними штаны и плотные рубашки, в глаза бросались их бронзовые медальоны в форме отрубленных человеческих голов.
Зена, впрочем, не смущалась вида скордисков, расспрашивая их во время прогулки по главной улице города. Они поведали о том, что кельты умеют строить хорошие дороги по своим землям, однако они начинаются только за Реном, и почти весь путь придётся двигаться по местам диким. Рассказали и о племенах, что эллины зовут кельтоскифами, ведущими постоянную войну с кельтами, сказав, что могучие племена маркоманнов и свевов живут вблизи от пути отряда. Даннотал оказал и другую важную услугу, он вынул из-за пазухи половинку металлической таблички, сказав:
- Смотри, воительница, это знак моего братства с весьма влиятельным человеком из племени гельветов, на фигурке этого кабана мы написали свои имена - Даннотал и Битуис, потом разломили его на две части, и каждый взял свою половину. Это поможет нам получить хороший приём у гельветов, ведь, именно в их землях находится интересующее тебя, если же я погибну в пути, тогда ты возьмёшь знак гостеприимства. Даже если Битуис ушёл из этого мира за те пять лет, что мы не виделись, или он будет отсутствовать, его родственники помогут тебе, помня о нашем с ним братстве.
- Приятно знать, что в этом мире есть кто-то, кто стоит на твоей стороне, - кивнула Зена. - Раньше у меня было не мало таких тессеров, знаков братства от фракийцев, кельтских наёмников, с коими мы вместе воевали ещё под началом царя Митридата, однако мне не ведомо, сколько из них видят сейчас свет солнца, и полагаю, что лишь немногие.
- Мы слышали о тебе, поэтому сразу поняли, почему ты не можешь спокойно достигнуть Массилии по морю и оттуда добраться до Кельтики, - сказал Винд, выглядевший моложе и лучше пользовавшийся элинниским языком. - Однако, если правдой является хотя бы половина рассказов о тебе, то мы доберёмся и трудной дорогой.
- Главное испытание ждёт меня в конце пути, в этом я уверена, - ответила Зена.
Тёмные тучи наступали на затерянную в лесах крепость подобно армиям легендарных народов, вроде северных гипербореев, часто изливались дожди, сделавшие дороги почти непроходимыми, дни стали сумрачными, забытые светоносными богами, и белые перья заполнили небо, являя зиму во всей её полноте. В одну тихую ночь Зена подняла любимую с постели, молча увлекая за собой и кутая на ходу в шерстяной плащ, девушка поначалу недоумевала, подозревая худшее, однако через мгновение замерла от увиденного. Весь мир был устлан серебряным покрывалом, в свете луны искрились земля, кроны деревьев, крыши домов и дальние горы, небо было чистым и горело звёздами. Габриэль, редко покидавшая Пелопоннес, никогда ранее не видела, чтобы снег так ложился, и поразилась красотой, Зена же сказала:
- Видишь, и в мире, что нас ждёт, есть своя красота. Не держи в сердце своём страха перед ним, и он откроется тебе.
Снег растаял днём, но с тех пор он часто покрывал землю, и вокруг источников вод появлялась инеистая паутина. Габриэль облачилась в скифянку, надев сапожки с мехом, штаны, тёплую куртку и фракийский колпак, прикрывавший уши в мороз, в таком виде она следовала за Зеной по тайным тропам иллирийских лесов, стараясь не терять силуэт Аргуса из виду. Конь привык к хозяйке и понёс её на себе, с каждым днём ступая всё легче, и девушке было тяжело держаться за ним на своей лошади, так они проходили по много стадий, добираясь до дальних гор и созерцая дымки поселений далматов. В этой тиши они обрели время, чтобы отвлечься от течения вод суетного мира и остаться наедине, открывая друг другу многие тайны и обретая словно давно утраченную целостность.
Глава 4. Тень Митридата.
Одним солнечным утром, когда обильный снегопад и несколько дней дождя после него стёрлись как сон, на обширной площадке внутри нижнего города кипело оживление, тяжеловооружённые общим числом человек в сорок состязались двумя группами, грохоча щитами, но не используя оружия. Кульминацией этого упражнения должна была стать схватка двух воинов на помосте из щитов, Габриэль долго готовилась к этому ответственному бою, желая показать все свои навыки, она надела сандалии вместо сапог, чтобы не скользить, взяла небольшой щит и деревянный меч, против неё выступил Александр. Девушка первой взбежала на поднятые щиты, помост колебался под ней, но она упорно держала равновесие, Александр поднялся с другой стороны, почти сразу начав наступление. На них смотрело много людей, как членов отряда, так и местных, и это ещё усиливало напряжение, Габриэль уже жалела, что согласилась состязаться с таким умелым воином, но отступать было поздно.
Девушка приняла на щит первый натиск мантинейца и сама накинулась, пытаясь поразить мечом сверху, ступать приходилось осторожно, дабы не попасть ногой в щель между щитами, но она наступала, пытаясь зайти сбоку. Державшие щиты воины больше симпатизировали Габриэль, восхищённые тем, как она справляется с неженской ролью, она это знала и чувствовала, что под её ногами щиты держат плотнее, даже пытаются поднять её повыше, дабы она возвышалась над противником. Пользуясь этим, девушка наградила Александра ударом по затылку, тот ответил ей по бедру, раззадорившись, она набежала, толкая щитом, и точно поразила противника в грудь, его меч скользнул по кромке её щита и оцарапал ей щёку. Они бы ещё яростнее столкнулись, уже пригнувшись для прыжка, но Зена остановила их, крикнув весело с коня:
- Хватит! Габриэль мне нужна сегодня целой, ибо должна сделать для меня кое-что, а ты, Александр, можешь взять себе в противники, скажем, спартанца Биона, он хорошо владеет мечом!
Она незамеченной приблизилась к отряду и теперь стояла на неподвижном Аргусе, полностью покорившемся её рукам. Верёвку на шее коня воительница заменила кожаным ремнём, двигавшимся также свободно, желая немного покрасоваться, она пустила жеребца медленным шагом и сделала несколько поворотов. Девушка спустилась к ней, оставив своё оружие, разгорячённая, она не замечала, как кровь сочится из раны, Зена протянула ей мех с водой и предложила прогуляться, повернув коня в сторону одной из улиц.
- Что ты хочешь от меня? - спросила Габриэль, взявшись за край попоны, коей был покрыт Аргус, и следуя за неторопливо шествующим конём.
- Ты должна примерить свой новый панцирь. Мастер, наконец, закончил работу над ним, и, поверь, он вышел отличным, ибо я сама следила за изготовлением, сейчас мы убедимся, что я не зря снимала с тебя мерки.
- Ты просто хотела спасти меня от Александра, - улыбнулась девушка, - но этого не требовалось, ибо я способна выдержать его натиск, поверь.
- Есть ещё одно дело. Ты многому учишься сейчас, прилагаешь усилия, чтобы совершенствовать своё мастерство, и я не хочу оставаться в стороне. Я научу тебя чему-то, что узнала в своё время от отца.
- Ты же не знала своего отца? Ты говорила, что он так никогда и не вернулся из похода, в коем участвовал ради заработка, или мне вновь предстоят какие-то открытия?
- Я имею в виду не его, впрочем, не место здесь говорить об этом. Пойдём со мной, и ты всё узнаешь, - влекла её таинственностью Зена, приближаясь к их дому в городе.
Они вышли за пределы Промоны уже за полдень, после того, как Габриэль удостоверилась в удобстве и прочности панциря, вышли пешком, оставив коней в городе на попечении слуг. Обе они облачились в удобную для зимы одежду фракийского покроя - мягкие сапоги, штаны и хитоны с рукавами, покрылись тёплыми плащами, не взяли только шапок, ибо было не особенно холодно. Зена сказала любимой, что им понадобятся только лук и стрелы, поэтому та надела тетиву на своё оружие, отдыхавшее ранее, и захватила тугой колчан. Они углубились в лес севернее города, воительница вела девушку, сойдя с дороги и почти бесшумно повторяя петли едва видной тропинки, небо было затянуто облаками, создавая полутьму и тихую настороженность в мире вокруг них. Зена остановилась у небольшого, выглядевшего как тёмное серебро сейчас ручья и присела на покрытый зеленью камень, сказав:
- Видишь холм впереди, за который поворачивает ручей? На той стороне его олени сейчас пьют у водопоя.
- Откуда ты знаешь, как ты могла их увидеть? - спросила девушка, прислушиваясь, но ничего не слыша.
- Я не видела их, но я знаю, что они там, - ответила Зена и, перескочив ручей, быстро двинулась к холму. Габриэль настигла её уже близ вершины, они без труда укрылись в зарослях небольших деревьев там, и, выглянув, убедились, что два оленя замерли у воды. Воительница показала спутнице, что ветра нет, и протянула руку вперёд, сказав:
- Люди в лесу становятся осторожны как звери, но и к зверям можно подобраться незаметно, если не забыла, что и мы раньше были частью этого мира, ибо из камней брошенных обратились мы в людей, или же, как говорят в местных племенах, предки наши обращались в волков. Сейчас всё это возвращается, это поможет тебе. Научишься подбираться к зверю, сможешь настигнуть и человека, даже из тех, что жизнь свою проводят в лесу.
- Так ты видела следы оленей, или слышала их? - Габриэль не пускала в ход своё оружие, ибо видела, что Зена этого не хочет.
- Нет, их следов я видеть не могла, ибо они пришли из рощи на той стороне ручья, да и услышать их было невозможно, ибо мы были слишком далеко. Я просто знала, что они там. Этому научил меня отец, или же это всегда было во мне, и он просто открыл мне себя саму.
- Так ты расскажешь мне о своём отце? Знала ты его или нет?
Воительница встала в полный рост на вершине, спугнув оленей, оглядела окрестности, где росли только причудливые хребты сплошь покрытых зеленью гор, и села на траве, пригласив девушку разместиться рядом. Она собиралась говорить, но медлила, закидывая руками волосы назад, белый шрамик, протянувшийся к виску, бросился Габриэль в глаза, напоминая о той черте тёмных вод, что надо было преодолеть в памяти.
- Человека по имени Атей, супруга моей матери, я, действительно, никогда не видела, лишь слышала, что он воевал где-то в Азии за дело царя Митридата и никогда не вернулся. Я видела иное. Я росла, как ты знаешь, в Амфиполе, вернее, большую часть времени я проводила за городом, ибо таверна, что держала моя мать, стояла на дороге, в доме близ неё мы и жили, лишь изредка перебираясь в домик в самом городе. Во мне было что-то чуждое, что не давало покоя, и люди шептались, что я дочь не своего отца, я росла сильной, не занималась домашними делами, ибо мать обходилась нашими рабами, полагая, что мне негоже возиться с этой рутиной, будто я предназначена для чего-то большего. Часто я бродила в рощах, по берегам Стримона, самой любимой моей реки, там я и встретила своего гостя.
- Кого ты встретила? - Габриэль заворожено смотрела на неё, облокотившись на руку.
- Мне было лет двенадцать тогда, и я почему-то ничего не боялась, ни зверей диких, ни фракийцев, живших близ города, вот, и к нему приблизилась не со страхом, но веря в определённость своей судьбы. Он был, конечно, грозен на вид, когда сидел над рекой, обёрнутый в плащ, по ткани словно струилась кровь, но, в то же время, она оставалась чёрной, у него были длинные тёмные волосы и удивительные глаза, что проникали в меня сквозь все преграды. Мне показалось, я помню, что это должен быть скорее древний герой, но не простой смертный, и я спросила, не тень ли Брасида, славного героя, бродит здесь по земле, он же не ответил, но сам спросил меня, почему люди, коих я коснусь, исцеляются, и зачем другие зовут меня ведьмой не от мира сего. Я не знала ответа.
- Почему это всё происходит с тобой? - прошептала девушка.
- Он знал почему, ибо он был этому причиной. Ты веришь в богов, Габриэль? Веришь, как принято в суетной городской жизни, или по-настоящему? Ты хотела знать, действительно ли я дочь божества, и я скажу тебе. Да, это правда, Габриэль, мой отец - не смертный муж, но один из богов, Арес Энниалий, несущий ярость битвы, - Зена замолчала, откинувшись назад, и Габриэль пыталась найти в её чертах что-то новое, дивясь, что не видела божественного света ранее или не могла понять его сути.
- Как поверить? - прошептала девушка. - Нет, я знаю, что это так, но как мне примириться, как осознать?
- Просто, как и всё в жизни, - улыбнулась воительница. - Я такова, какой меня знаешь, и я дочь Ареса. Живи со мной и будь моей, в этом, я думаю, твоя судьба.