- Один из первых людей, кому я помогла после того, как обратилась к новому своему пути. Правду сказать, я защитила его от остатков собственного былого воинства, что разбойничали в Беотии. Теперь, вот, бывшие благодеяния могут обернуться помощью уже для нас.
- Я всегда говорила, что добро отзывается в этом мире, ибо так устроили боги, - сказала Габриэль, - и ты сделала правильный выбор.
Хозяин быстро признал свою спасительницу и принял путниц как родных, обещав найти им место в своём просторном доме. Высокий и могучий Эсип носил длинные волосы, говорил громко и часто смеялся. Он объяснял Габриэль, видевшей его впервые:
- Ты не думай, что я какой-то рыбак, прозябающий в деревне. Нет, я только смотрю за своими работниками, сам же стараюсь вести жизнь, подобающую для гражданина. В палестре и на собраниях часто можно меня увидеть, многие жители почитают за честь быть моими гостями, и, надеюсь, что на следующих играх мне удастся получить награду в борьбе.
- Ты так говоришь, будто собираешься ей предложить себя в качестве супруга, - пошутила Зена.
- Ну, к сожалению, я уже женат. Однако могу сказать, что в моём доме вы сможете надёжно укрыться, ибо мы здесь на окраине все свои.
- Коней надо пристроить, - заметила воительница.
- Это будет не сложно.
Несколько дней они провели на берегу озера, подолгу смотря, как птицы носятся стаями над зарослями камыша, и рыбацкие лодки качаются на волнах. Место, действительно, было тихим, находясь в стороне от дорог и оживлённых улиц, да и слуги Эсипа следили за тем, кто приезжает в город. Однако всё было тихо, скорее всего, противник не понял, что они ушли на восток, и продолжал розыски в Фокиде. Впрочем, Зене не нравилось, что они находятся так близко от границы областей, и она хотела удалиться из крупного по нынешним меркам Орхомена в место более уединённое. Лучше всего на эту роль подходила Лебадия, что стояла южнее на равнине, ибо дорога там была куда менее оживлённой. Важно было ещё и то, что там находилось известное святилище Трофония, где многие искали исцеления, ибо сны продолжали мучить Габриэль, и воительнице хотелось помочь ей как можно скорее.
- Я не хочу больше задерживаться, -nbsp; сказала она как-то Эсипу, когда они сидели вечером на первом этаже за трапезой. - Мы пойдём в Лебадию, городок довольно тихий, и там им не придёт в голову нас искать. По крайней мере, меньше, чем в Орхомене.
- Жаль, что тебе приходится скnbsp;рываться, - отвечал он, - ведь, ты так много хорошего сделала для Эллады. Здесь немало людей поддержат тебя, но против Рима мы - ничто.
- Напиши письмо своим друзьям в городе, чтобы они встретили нас.
- Да, я сейчас же займусь. Мелет хороший человек и сделает для вас всё. Однако мне стоит надеяться на ваше возвращение?
- Думаю, что нам придётся ещё пройти через Орхомен, и мы обязательно посетим тебя.
Дорога не доставила им никаких неудобств и была скорее приятной, долина у озера зеленела свежестью, река Геркина тонула в растительности, и горы позади Лебадии выглядели красиво. В самом городе также всё складывалось для них удачно - Мелет принял их в своём доме, вполне поверив в легенду о сёстрах и дальних родственницах на этот раз уже Эсипа. В качестве причин их приезда Зена назвала в том числе и желание посетить местное святилище Трофония, поэтому уже скоро их направили к жрецам, что отвечали за это место.
Перед священной рощей их встретил один из служителей, уже седой муж, облачённый в длинное, зеленоватое одеяние. Он спросил их:
- Вы должны знать, что в пещеру прорицаний попадают немногие, ибо испытания, что ждут там душу, совсем не легки. Некоторые люди теряют себя после посещения святилища, ибо оно обостряет болезнь до предела, и человек или исцеляется, или же полностью отдаётся ей. Лишь тем следует спускаться в эту тьму, кто сильно страдает, однако недугом не из тех, что лечатся врачами, но скорее внутренним. Что привело вас сюда?
- Я страдаю именно тем, о чём ты говорил, - Габриэль вышла вперёд. - Сон больше не приносит мне покоя, ибо демоны и духи прошлого играют с моей душой. Я не могу вырваться из места, где смерти ещё нет, но и жизнь уже осталась позади, словно запуталась в сетях. Я готова пройти испытания, ибо не могу больше так жить.
- Да, ты могла бы спуститься, - кивнул жрец. - Что за вина гложет тебя?
- Я много крови пролила в жизни, - она склонила голову. - Всегда верила, что это за правое дело, нnbsp;о не могу отделаться от мысли о том, что всё же несла смерть. Это тяготит меня.
- Не буду спрашивать о подробностях, ибо это не моё дело, - сказал служитель, - однако ты можешь спуститься. Нужно пройти ритуал, я расскажу, что тебе следует делать.
Когда они возвращались в город, от которого святилище было отделено рекой Геркиной, Зена спросила подругу:
- Почему ты не рассказывала мне о том, что тебе тяжело этим заниматься?
- Ты в этом не виновата, - мотнула головой девушка.
- Я о тебе говорю.
- Я нашла свою судьбу, понимаешь? У меня нет никаких сомнений в этом, однако это не значит, что принимать свою долю легко. Мне придётся заплатить, ты сама говорила.
- Не слишком ли высокую цену?
- Этого нам не выбирать...
Габриэль исполнила всё, что подобало перед спуском в священную пещеру, ибо нельзя было прикасаться к божественному без очищения. Она уединилась в маленьком храме Демона и провела там несколько дней, приносила жертвы и старалась не думать ни о чём лишнем. В ночь священнодействия она омылась в реке, испила из источников воды Леты, чтобы забыть тьму прошлого, и воды Мнемосины, чтобы помнить всё уже без тяжести на душе. Её облачили в новую льняную одежду и повели к горе, где была пещера. За рощей их ждала ограда, преодолев которую они увидели спуск вниз, выложенный изящным камнем. Зена передала девушке спальный мешок, дабы та не замёрзла, обняла и отпустила. Очень быстро дочь Менандра исчезла во тьме.
Габриэль опустилась на мягкий песок, было довольно темно, однако какой-то непонятный внутренний свет всё же позволял оглядеть пространство пещеры. Зал был невелик, на стенах ещё проглядывали изображения - сцены из мифов. Она узнала многие - Аякс пронзал себя мечом, Гераклnbsp; в безумии убивал собственных детей, Ахилл оплакивал тело Патрокла, Медея убегала от Ясона, уже свершив своё страшное дело, братья Этеокл и Полиник наносили друг другу смертельные удары. Мрачные истории, напоминающие о том, что всё требует своей цены. Девушка расстелила свою постель и легла, закрыв глаза, тишина поражала, в ней лишь её собственное дыхание оставалось единственным звуком. Как и всегда, сон не заставил себя ждать, будто демонам и духам уже не терпелось предстать перед ней.
Вновь была степь, но теперь звонкая от грохота тысяч копыт, пения металла и человеческих криков, ибо целое войско двигалось по морю трав, она увидела и себя скачущей в седле. Воины в золотых одеяниях качались на своих конях вокруг неё, хлопали на ветру знамёна, и совсем близко, по левую руку была Зена. Совсем не похожая на ту, что она знала, но всё же близкая чем-то. Дочь Ареса неслась на чёрном скакуне, покрытая серебряной и золотой чешуёй доспеха, волосы её, стянутые в тугие косы, колыхались при движении, на боку висели колчан и меч, за спиной - копьё. Она не смотрела на подругу, вся устремлённая куда-то вперёд, и у Габриэль сжималось сердце оттого, что она не знала, что же так манит её любимую, что не даёт ей покоя. Позади были телеги и колесницы, колёса скрипели, вспыхивая огненными спицами, на привязях рядом со всадниками бежали леопарды и белые барсы, колокольчики звенели на их ошейниках. Среди скачущих можно было различить скифов и сарматов, людей многих других восточных народов, имена которых стёрлись в песках времени. Девушка не знала, куда они едут, чувствовала лишь, что они как пружина, которая сжалась, чтобы распрямиться в один миг, восхищение и страх смешивались в её душе.
Потом всё ушло, и новый день родился из тьмы. Тысячи людей окружали живым кольцом пустое пространство в степи, в самом центре его стояла огромная башня из хвороста. Это был погребальный костёр, и она также смотрела на него, стоя в странном белом облачении и с распущенными волосами, сердце её почему-то сжималось от боли. На позолоченной колеснице, запряжённой чёрными конями, в круг ввезли тело, обёрнутое звёздным полотном так, что оставалось открытым лишь лицо, и люди закричали, ударяя оружием о щиты. Зена, казалось, спала, глаза её были закрыты, обведённые чёрной краской, её сняли с колесницы и понесли на плечах, поднимаясь по лестнице на вершину башни.
- Как же так случилось? - шептала девушка. - Куда же ты уходишь? Серп рока срезает нас как колосья... Неужели я оставлю тебя? Отпущу одну в эту тьму? Как же я допустила, чтобы смерть настигла тебя, мечами и стрелами поразила тебя? Нет, я не могу оставить тебя. Пусть я всего лишь девчонка, сочинявшая стихи о твоей красоте, но я не оставлю тебя...
Она сама не заметила, как двинулась к башне, ей тоже помогли подняться на вершину, и она понимала, что не может быть слабой сейчас. Слёз не было, она села рядом с любимой, взяла кинжал, крепко сжала его, готовясь к единственному удару. Так было принято в той древней земле - те, кто любят, должны разделить участь с любимыми, и она была согласна идти за Зеной. После удара мир не исчез, но она словно поднялась над всем, боль ушла, обжигающая теплота крови ушла, и время потекло стремительно, как бурный поток. Вспыхнул костёр, гигантский столб пламени бушевал, мгновенно поглотив их тела, потом же всё прогорело, и ночь сменилась утром. Люди суетились внизу как муравьи - собрали кости в сосуды, насыпали над ними огромный курган, на вершине которого поставили мёртвых всадников на мёртвых конях, что должны были охранять их покой. Светила вершили свой круговорот над их последним упокоением, и казалось, что целая вечность минула с тех времён.
Эта картина сменилась другой - она вернулась к уже знакомому костру, у которого безмятежная Каллисто продолжала точить свой меч. Здесь всё было спокойно, поэтому и Габриэль присела, отдышавшись после увиденного.
- Странно видеть свою смерть, правда? - спросила фессалийка.
- Что это было? Что за сны прошлого меня терзают? Этого не могло быть с нами, словно это не наши жизни, но всё же что-то меня пугает... - девушке хотелось получить ответы хотя бы от демона.
- Сон ли это или память - вот в чём вопрос, - усмехнулась Каллисто. - Ничто не приходит просто так. Возможно, вы уже встречались раньше, и уже прожили свои жизни, когда мир был молод, или же не было ничего, и это просто сны. Не всегда мы находим ответы на наши вопросы, и, возможно, ты узнаешь ответ на этот, лишь когда присоединишься ко мне.
- От таких слов мне не легче.
- Не моё дело облегчать тебе жизнь. В любом случае, она, наша с тобой царица, не меняется, здесь или там суть её остаётся прежней. Всё тот же дракон...
- Зена?
- Да, дочь тёмного бога, - прикрыла глаза фессалийка. - Ты следуешь за ней, но сама не уверена, куда приведёт тебя твоя воительница.
- Я не сомневаюсь в ней. Она действует теперь на благо людей, и прошлое уже не вернётся.
- Ты весьма наивна, - покачала головой Каллисто. - Поверь, у неё куда больше общего со мной, чем с тобой. Мы - дети богов, мы знаем цену крови, и знаем, что наша тёмная суть никогда не изменится. Ты же просто смертная, привлечённая её силой, летишь как мотылёк на её огонь. Ты не замечаешь того, что говорят люди за её спиной. В нашем поганом мире, где эллины превратились в одну лишь тень самих себя, не способные более ни на что великое, такие, как я с ней, уже ни к месту. Всем хочется просто жить, скрыться и не знать ничего, наслаждаться семейным уютом, а мы разрушаем все эти их жалкие мечты, провоцируем римлян, разжигаем войну, бросаем их в воду как слепых щенков, надеясь, что хоть кто-нибудь выплывет. Зена преуспела в этом куда больше меня. Многие хотели бы, чтобы мы исчезли, и нет им никакого дела до наших идей, добра или зла. Знаешь, мне кажется иногда, что сама элладская земля стонет под нашей тяжестью. Она вся в руинах мёртвых городов, и руины эти оставили такие же, как мы, и мы сами оставим по себе лишь новые руины.
- Я не хочу слушать тебя, - мотнула головой Габриэль.
- Послушай хотя бы себя. Разве ты не огрубела, не обагрилась кровью с началом этого похода? Душа твоя не на месте, иначе не было бы нужды спускаться в пещеру, однако ты сама не можешь понять, что же не так.
- Я понимаю. Я убивала, хотя не была готова к этому, когда покидала дом. Мне тяжело смириться с этой кровью...
- Ты отняла у меня нечто весьма дорогое...
Эти слова фессалийки потонули во тьме, и костёр исчез, девушка словно взлетела и понеслась куда-то, став лёгкой как перо ворона. Появился шатёр, освещённый лампами на медных подставках, по углам были навалены доспехи, одежда и оружие, стол и несколько скамеек наспех сдвинули в сторону, чтобы освободить центр. Там лежало тело, покрытое лишь белым полотном, на котором горели алые пятна. Лицо было открыто, и Габриэль сразу узнала Диомеда, прекрасного и в смерти, принявшего её стрелу вместо своей предводительницы. Внезапно вошла Каллисто, девушка смотрела на неё словно со стороны, она же остановилась перед юношей и вдруг опустилась на колени, обняла его и так замерла. Она молчала, но от этого Габриэль ещё острее чувствовала её боль.