— Как? Ты спятила? Сколько тебе лет? — вспылила Ларичева, окончательно просыпаясь.
— Мне десять…
— Так рано тебе!
— При чем я-то?! Для Синди нужен жених-то!
— Зачем? Нельзя, что ли, с одной Синди играть?
— Для семьи. Как в жизни. Чтобы детки были.
— А где они бывают, женихи синдины?
— В комках. Там же и детки. И еще, мам, там есть беременные Синди, у них ручки гнутся и животик выдвигается, а там малышик… Но дорогие они.
— Я подумаю, ладно, спи.
— Не купишь женишка, в школу не пойду, — предупредила дочка.
— Да ладно…
Ларичева уронила голову на руки, на клавиатуру, и брови у нее застыли страдальческой крышей. Чего себе думает наша дочка? Она-то ей тут ностальгию разводит про бумажных куколок, а ей надо сразу настоящую и беременную… Эх…
БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ УПХОЛОВ ЖИВОЙ
Открыв дверь в статотдел и войдя под его светлые своды, Ларичева узрела, что Нездешний уже здесь. Народу еще пока никого не было, а ее объединяло с шефом секретное задание. Ларичева сразу выпрямилась в собственных глазах. Говорить ей было трудно, а шеф был не из тех, кто забегает вперед и стоит на полусогнутых.
— Я не знаю, что сказать, — сказала Ларичева. — Он бесподобный. Это невыносимо.
Нездешний просветлел и откинулся на спинку стула.
— Слава богу, — произнес он очень тихо.
— Почему? — тоже тихо откликнулась Ларичева.
— Потому что вы молодец.
— Такой титан сидит и нянчит помешанную. Вы знали?
— Да. Ему вечно было не до этого. Вероятно, отдает долги.
— Он сказал, что кто-то хочет прервать его заслуженный отдых.
— Для него отдых — это погибель. Он огнеупорный. И он нужен не только своей сестре.
— Ах-х… Так это сестра, значит…
Нездешний улыбнулся, не пропустив это бормотанье. Она спохватилась:
— Зачем вы меня втягиваете? Я боюсь политики.
Нездешний молчал. Она тоже. Но по коридору уже затопали люди.
— Потому что вы доверчивы… Наш человек. Вы пошли, как ледокол, а за вами пойдут другие суда… И нет изоляции. Понимаете?
— Бросьте!
— Вы сами можете в любой момент бросить. Он вам никто.
— А это какие игры — политические или сердечные?
— И совсем не игры.
— А некоторые думают, что вы готовите переворот, раз вы из его команды.
Опустил голову на руки. Потом взглянул на Ларичеву так нежно, что у той слезы выступили.
— Меня в моем филиале всегда возьмут — инженером или электриком. Хоть с сегодняшнего дня.
— Тогда в чем причина?
— В нем.
— Вы меня доведете, что опять туда побегу. Только бы прикрытие придумать, — зачастила Ларичева.
— У вас уже есть прикрытие. Признайтесь. У вас на лбу все написано…
— Ну, я могла бы записать все то, что он расскажет. Блистательная, загадочная жизнь, это меня завораживает… Городская газета могла бы в рубрике “Рядом с нами”…
— Вы отдадите мне? Когда запишете?
— Еще ничего нет… Одни жалкие мечты…
— Мечты никогда не жалкие… — Он заторопился. — У меня есть папка с инвентарным номером. Там ваши рассказы из городской газеты.
— Как? Вы знаете, что я?..
— Знаю. У меня своя маленькая картотека по местной литературе.
— Так вы, может быть, нарочно?.. — Ларичева потеряла дар речи и задохнулась. — Чтобы я загорелась писать?.. Провокация?
Хлопнула тяжелая дверь статотдела. В нее конским топотом пошел конторский люд.
— Вы только посмотрите, как нескладно врет этот пятый филиал, — бодро формулировал Нездешний. — То по три тысячи, то вдруг десять.
— Что же делать? — перепугалась Ларичева. — Отчет-то отправили.