На кухне пили чай с бисквитно-кремовым тортом и ужасно спорили. Гоголь-Моголь, срывающимся голосом, кричал:
- Врешь, будет равнодействие!
- Не будет, поскольку утопия и технократический выверт, - спокойно возражал Доктор.
- Пусть тогда пеняют сами на себя, я умываю руки...
- Вы чего? - перебил инженер, - Опять про метро?
- Да нет, наш умник формулу придумал, - пояснил Доктор.
- Какую формулу?
- Аааа - Доктор махнул рукой.
Но Гоголь не обиделся и начал рассказывать новым слушателям.
- Вот, положим, кто-то решил всеобщее счастье установить на свой манер. Что же необходимо для успеха мероприятия? Каковы, так сказть, достаточные условия? Конечно, речь идет о приличном проекте, чтобы все было гуманно, по-доброму. Естественно, первым делом нужны единомышленники. Но как их объеденить? Да и надо их сначала найти. Ведь у каждого своя система благополучия, одним, положим, ваше счастье - так себе, ничего, а другим - вообще поперек горла. Следовательно нужны какие-то правила, нужна формула объединения - причем, заметьте, добровольного, иначе, из-под палки в рай...
- Не томи, - не выдержал Доктор.
- Ведь отчего глупые мероприятия случаются? - гнул свою линию Гоголь-Моголь. - Кому-то что-то в голову стукнет и он от этого так возбудится, что непременно желает поделиться своей радостью с остальними. Этакий Сен-Симон, Жан Жак Руссо. И не дай бог, если на его светлом пути другой нигилист подвернется, которому все побоку. Ну, не хочет он чужих идей, у него своих навалом! Натурально, наш Сен-Симон очень злиться начинает и - к ногтю нигилиста: вот тебе демократия, вот тебе социальный прогресс, кто не с нами - тому красный семафор! А я предлагаю так: кто не с нами, тот пускай сам как хочет живет.
- Это и есть твоя формула? - усмехнулся инженер.
- Почти, -гордо ответил Гоголь-Моголь.
- Но государством-то кто управлять будет? - спросил Доктор.
- Кто, говоришь, будет населением править? А само же население и будет управлять.
- Нет на тебя Разгледяева, - благосклонно пожурила Елена, - Тебя бы в миг анархистом заклеймили.
- Не анархизм, но демократия меньшинства, - возразил Гоголь-Моголь предположительным нападкам Разгледяева. - Ведь до сих пор как было? Кто-то решение принимает, а претворяют совсем другие. Несправедливо, нету всеобщего равнодействия. А, по-хорошему, кто решение принимал, тому и карты в руки - трудись в поте лица, воплощай мечту детства. Вот это демократия, по всем параграфам, вот и равнодействие в духе...
- Как же конкретно твоя формула работать будет? - инженер кажется не на шутку заинтересовался.
- Поясняю.- Гоголь-Моголь, удовлетворенно устраивался в центре внимания, - К примеру, наш Анатолий решил всеобщее благоденствие осуществить посредством дирижаблей. Не обижайтесь, Анатолий, я же к примеру. Итак, у вас есть конкретаня программа, но одному эту воздушную целину не поднять и вы ищите единомышленников и организуете общество любителей воздухоплавания. Теперь надо бы создать флотилию. Предложение о строительстве флотилии выносится на общее собрание и открытым голосованием принимается. Кто же строит? А тот кто голосовал за, тот и строит. Далее, общество принимает решение внедрить дирижабли на внутренних линиях. Кто же летает? Да те же кто голосовал в положительном смысле! Кому же еще пользоваться таким ненадежным транспортом как ни самим его создателям? Это же так естественно и нормально.
- Короче, да здравствует метрополитен, светлое подземелье человечества! - смеясь подытожила Елена и подняла бокал шампанского.
Напоследок чокнулись и за это - кто остатками шампанского, а кто чаем и Доктор предложил хозяевам дать отдохнуть, и гости стали расходиться. Гоголь-Моголь, правда попытался доесть торт, но Доктор его чуть не силой уволок из-за стола. Анатолий, прощаясь, с грустью посмотрел на Елену и инженера, впрочем, после поправился, принялся благодарить и хотел еще что-то сказать, да так и не ришившись, ушел.
Балласт
На улице стояла черная мартовская ночь. Старый пожухлый снег еле рассеивал падающий из окон первых этажей угрюмого дома снег. Едва Толя Ермолаев двинулся вперед, как из темноты, навстречу выплыл человек.
- Здрасьте, - послышался знакомый голос.
- Разгледяев?! - вскрикнул Толя.
- Да-с, Марк Васильевич, - развязанно представился бывший муж.
- Но, как же вы здесь?...
- Ай-яй-яй, как же я - и вдруг здесь, как же меня угораздило? - передразнил Разгледяев. - Да вот так-с, стою, променаж совершаю. Не желаете присоедениться?
- Вы пьяны?
- Да-с, допустил послабление, слегка пьян-с, но зато на свои.
Толя сделал попытку обойти философа, но тот цепко схватил за рукав.
- Куда же вы? Брезгуете, значит-с? Ну, конечно, где уж нам равняться в тонкости ощущений. Мы же кто? Плебеи мысли, схоласты,в нас нет горения души, с нами и говорить то не о чем. Да-с, мы любим систему и система-с нас любит-с.
- Вы пьяны. - повторил Толя.
- Что вы заладили, ну, пьян, ну и что? Да постойте, подарите минутку, ученейший мой друг, меня тоже понять-с надо-с.
- Перестаньте кривляться, - не выдержал Толя.
- Это вы-с на мой рабский стиль намекаете, вроде как я специально кривляюсь? А я не специально-с, я только подчеркиваю свою низость, Разгледяев снял шапку и шутовски принялся раскланиваться. Отбив три поклона, продолжал взывать к совести Ермолаева: - С ненормальными умные разговоры ведете-с, а со мной двух слов сказать не желаете-с. Все вверх дном-с! Постойте-с, они же все с иженером - того, ведь мы-с с вами-с одни и есть интеллигентные люди. Что же вы со мной и знаться не хотите-с?
- Да зачем я вам? - решил прояснить ситуацию Толя.
- Очень-с, очень-с зачем-с, вы же-с - посторонний человек, вы же-с нас с Еленой рассудить можете. Ведь она мне не верит, ему-с верит, вам верит, а мне - нет-с. Вы же одне среди них норальные-с, вот и объясните...
- Какой же теперь смысл?
- Вы имеете в виду развод-с? Это ничего-с, это даже для пользы-с, пусть она почувствует свободу. Я так ее не оставлю, ведь должна она понять куда попала.
- Как же я объясню?
- Ах, какие мы беспомщные-с! Ничего-с не можем, - Разгледяев обреченно похлопал себя по бокам. - Да ведь изобретение к вам направленно, по нему же все ясно, что у него в голове!
- Рукопись я не читал, и вообще этим я не занимаюсь. Рецензию пишет Суровягин.
- Петр Семенович? Лично-с? - удивился, впрочем не переставая еще кривляться, Разгледяев.
- Да. В понедельник будет публичное обсуждение на ученом совете.
- Не много ли чести для графомана?
- Почему вы решили, что он графоман?
- Чистой воды. - Разгледяев переменился и перешел на шепот, - Посмотрите, как он живет, ходит, дышит. Все признаки налицо: работу бросил, изобретения нигде пристроить не в состоянии. А почему не в состоянии? Не нужны его изобретения никому.