Варфоломей
Утром меня разбудил стук в дверь. Из окна сквозь плотную штору пробивался лучик солнца, рисовавший на деревянном полу яркую тонкую полоску.
— Вставай, Вар, — раздался из-за двери голос Фараона. — Нас ждут великие дела. Кстати, мы в Японии, друг мой. И даже, похоже, не в прошлом, а очень даже здесь и сейчас.
Что? Япония? Да быть не… Я аж подпрыгнул, почти в прыжке сунул ноги в штанины джинсов, напялил единственную футболку, которая нашлась в сумке вместе с джинсовой же курткой, и бодро сбежал по лестнице вниз. Теперь я понял, что за мысль всю ночь билась в стенки моего черепа, оставляя за собой полуразмытый шлейф из сновидений. Япония тут была как нельзя кстати.
— Ты чего такой радостный? — подозрительно осведомился Фараон, скребя густую щетину и зевая так, что становился похож на карьерный экскаватор.
— Есть идея, — сказал я.
— Идея? Везет тебе, Вар. У меня с утра идея только одна — как бы проснуться.
— Есть идея, — повторил я, — как нам разобраться с твоим мануанусом.
— Ну-ну, — скептически поднял бровь Бриан (вот честное слово, никак не могу определиться, как же мне все-таки его называть!). — У меня целая тетрадь таких идей. Ни одна, кстати, не сработала. Ладно, рассказывай, что ты там придумал?
— Фугу, — коротко ответил я. Теперь уже обе брови Фараона поползли вверх.
— Фугу?
— Фугу.
— Фугу… Это рыба такая?
— Да.
— Ядовитая?
— Да.
— Смертельно опасная?
— Только в неумелых руках.
— Из нее ведь что-то готовят?
— Готовят.
— И как?
— Вкусно.
— Слушай, Вар, — не выдержал Фараон, — давай уже подробнее! А то получается диалог, как в романе Дюма. Я же не Атос, а ты не Гримо, к тому же нам не платят построчно… Что там с фугу-то?
— Когда я учился в Японии, меня натаскали в этом искусстве. Любопытная тема.
— Но это же и правда ядовитая рыба! Как ее есть можно вообще?
— Ядовитыми у фугу являются только некоторые части. Печень, икра, почки, кожа… Обработка тушки занимает примерно три десятка этапов, ошибиться тут нельзя, — пояснил я. — Люди платят большие деньги не для того, чтобы отбросить копыта только потому, что повар где-то что-то не доделал.
— И? — Фараон по-прежнему не понимал.
— Меня учили все делать правильно. Но не только. Еще меня по доброте душевной и совершенно нелегально учили, как сделать так, чтобы рыба была ядовитой, но не смертельно.
— А это-то кому нужно? — недоумевал мой собеседник.
— Старинное искусство. Говорят, его практиковали со времен первых шиноби… ну, то есть, ниндзя. Старые мастера верят, что фугу способна похитить душу человека и подчинить его тому, кто приготовил блюдо. Это если, конечно, отравить едока, но не до конца.
— Вот как… — задумчиво сказал Фараон.
— Ага. Поэтому мы приготовим фугу. И будем ее есть.
— Чего? — Фараон замахал руками. — Я вообще рыбу как-то не очень! А уж фугу особенно!
— А как же «фиш энд чипс»? — ехидно спросил я. — Все британцы любят «фиш энд чипс», мне рассказывали.
— Во-первых, не все! Во-вторых, я валлиец! А в-третьих, там точно нет фугу. Я сто раз ел «фиш энд чипс» и не боялся, что меня потом увезут на скорой!
— И сейчас не увезут, — успокоил я его. — Если уж отравишься, то скорая никак тебе не поможет.
— Ну спасибо, — вздохнул валлиец.
— Но мы будем… — тут я вдруг подумал, что у стен могут быть уши. В прямом смысле слова. Поэтому я наклонился к самому уху Фараона и прошептал:
— Будем есть абсолютно нормальную рыбу, я это гарантирую. А потом пойдем спать. А еще одну тарелочку аппетитной фугу оставим на столе.
Мой собеседник схватывал все на лету.
— Ага, — сказал он шепотом. — Ладно. А где мы ее…
— А вот за этим, — сказал я уже в полный голос, вставая со стула, — я сейчас и отправлюсь. Можешь быть уверен, места я знаю.
За порогом было лето, жара и относительно тихий по меркам Токио переулок. То, что это Токио, я узнал сразу — не одну сотню километров намотал по этим улицам, переполненным бурлящей толпой, где строгие однотонные костюмы сарарименов, спешащих перекусить в обеденный перерыв, щедро разбавлены самыми безумными нарядами и цветами, от которых голова идет кругом.
Я замер на пороге, потому что в голову вдруг пришла простая, но пугающая мысль. Я повернулся к маячившему позади меня Фараону.
— Слушай, а назад-то вернуться проблем не будет?
— Да с чего бы? — искренне удивился тот. — Ты, главное, до полуночи возвращайся, а дальше все просто: постучишь в дверь вот так, — тут Фараон костяшками пальцев изобразил на барной стойке немудреный стук типа «дай-дай-закурить», — и я тебе открою.
— Ладно, — вздохнул я, потом отвернулся и решительно шагнул вперед. За спиной со стуком захлопнулась дверь. Я огляделся по сторонам. Кривая, мощеная светлой брусчаткой улочка загибалась куда-то вверх, и была такой узкой, что на машине здесь вряд ли можно было проехать. Не улочка, так, переулочек. Мой взгляд зацепился за фонарик-вывеску небольшого ресторанчика, стоящий прямо на брусчатке около фонарного столба. Вывеска показалась знакомой. Стоп-стоп… точно! Именно в этом заведении лет семь назад, когда я жил в Токио, мы кутили со знакомыми студентами из Бельгии. Неплохо посидели, очень неплохо. Бельгийцы, как я ни пытался их отговорить от этого безрассудного шага, налегали на саке. Очень уж захотелось ребятам отведать экзотики. И совершенно зря, кстати. Подогретое саке невысокого качества — штука для непривычного человека очень коварная, да и привычные от него косеют только так. Так что пришлось мне потом вызывать такси, а поскольку пробраться по кривому переулочку водитель не смог — то я, как самый трезвый, таскал ужравшихся в сопли студентов и складывал на заднем сиденье. Пришлось сунуть таксисту еще пару бумажек за хлопоты, хоть такое в Японии и не принято. Но уж больно парень переживал за чистоту сиденья, и я его понимаю. Сам я вернулся в ресторанчик и с удовольствием продолжил пить вместе с единственной «выжившей». По-моему, мадемуазель звали Бриджит… или как-то еще.
Помотав головой, чтобы избавиться от воспоминаний, я довольно хмыкнул. Знакомый ресторанчик — это значит, квартал Кагурадзака, а Кагурадзака — это значит, то, что нужно. Здесь, в переулках неподалеку от главной улицы, тьма-тьмущая таких вот кафе, ресторанчиков и лавок, в которых продают… проще сказать, чего тут не продают. Но мне нужна была одна, совершенно определенная лавка. Прикинув в уме, я прогулочным шагом двинулся по переулочку. Пересек более-менее широкую улицу Васеда-дори и снова попал в мешанину переулков.
Нужную дверь я отыскал сразу же, в стене между вывеской трактира Идзакая и каким-то магазином товаров для дома. Напротив, кстати, красовалась вывеска «Якитория Фуми-тян». Кто-такая Фуми-тян, я понятия не имел, да это было, в общем-то и неважно. Я толкнул выкрашенную в неброский коричневый цвет дверь и вошел внутрь.
В лавке все было точно так же, как и семь лет назад. Даже лампочка у входа по-прежнему мигала, мельтеша тенями. Я прислушался. А, вот, чьи-то шаги.
Хозяин лавки был тощ, лыс, как колено и немолод. На носу он таскал круглые очки в металлической оправе, был одет в джинсы и темный свитер, из-под которого виднелся потрепанный воротник клетчатой рубашки. Ну ты погляди, а? Есть вещи, которые никогда не меняются.
— Приветствую! — подслеповато сощурившись, взмахнул руками хозяин. — Как я могу вам помочь?
— Миура-сан, — сказал я, выходя из-под мигающей лампы, от которой у меня уже начали болеть глаза, на свет, — рад тебя видеть. Я смотрю, ты так и не вызвал электрика? Все экономишь, старый ты скряга? Даже вывеской не обзавелся.
— Позвольте, позвольте… — забормотал Миура. Он сдернул с хрящеватого носа очки, протер их носовым платком, потом опять водрузил на место и уставился на меня. — Быть не может… Вару-сан?
— Узнал, старый черт, узнал, — по-японски, но с интонацией Ивана Вараввы из фильма «Офицеры» сказал я и крепко пожал руку хозяину лавки.
— Вот это да! — Миура развел руками, ухитрившись в тесноте своего заведения ничего не опрокинуть. — Невероятно! Где тебя носило столько лет? Я слышал, ты уехал к себе на север….
— Да, это правда, — кивнув, подтвердил я. — А сейчас вот, вернулся, как дикий длинноносый варвар-турист. Только фотоаппарата у меня нет, и я к тебе по делу.
— Да какие могут быть дела! — возмущенно прогнусавил Миура (у него был совершенно неподражаемый говор, как он сам говорил — наследие от папаши-рыбака). — Давай-ка для начала за встречу!
— У тебя же рабочий день в разгаре, — укоризненно сказал я.
— Да кого это волнует? — отмахнулся Миура, доставая откуда-то из-под крошечного прилавка бутылку и два стакана. Я присмотрелся: островной шотландский. Да, Миура оставался верен себе.
Когда огненная жидкость со вкусом йода, торфа и пропитанных креозотом шпал прокатилась по гортани и ухнула в желудок, я шумно выдохнул и поставил стакан на прилавок.
— Вот теперь верю, что это ты, — осуждающе прокомментировал Миура, — потому что только варвар может вот так пить хороший виски.
Сам он пил не спеша, смакуя скотч по глоточку.
— Да брось, — я пожал плечами. — Сам знаешь, что все эти правила для виски придумали маркетологи, чтобы подороже драть за бутылку с доверчивых туристов. Простые шотландцы во все времена пили именно так: поднял, хлопнул до дна, бахнул донышком об стойку бара, позвал бармена, попросил повторить. Если хочется побыстрее, запил пивком.
— Ладно, ладно, — поморщился Миура, трепетно относившийся ко всему, что было связано с виски, — все с тобой понятно. Еще по одной?
— Почему нет?
… — Эх, Вару-сан! Сколько воды утекло с тех пор, а? Помнишь, как ты первый раз вошел в эту дверь?
— Я тогда прятался от полицейского, который хотел выписать мне штраф, — рассмеялся я. — Кто же знал, что здесь я встречу хорошего человека?
— Э-э… — расчувствовавшийся Миура хлопнул меня по плечу. — Скажешь тоже… А все-таки, Вару-сан, сейчас-то ты зачем пришел? Ведь не просто же вспомнить старые деньки?
— Да какие они старые? — буркнул я. — Всего-то семь лет назад. Хотя ты прав, в Токио время летит, как пуля, не уследишь.
— Кстати! — вдруг воскликнул хозяин лавки и сдвинул очки на лоб. — Недавно забегала Томико, ее послал в лавку Оката-сан…
Я медленно поставил пустой стакан на прилавок. Сердце почему-то дало перебой, и оставалось только надеяться, что на моем лице не отразилось смятение, в которое меня повергла эта фраза Миуры.
— Томико? Как она?
— А ты знаешь, совсем уже взрослая! Ей ведь восемнадцать недавно исполнилось. Очень красивая, просто глаз не оторвать. Рассказывала, что учится в университете, хочет поехать на стажировку в Англию, что ли.
— Да, — сказал я, — летит время.
Мне было очень стыдно. Последний раз я писал Томико несколько лет назад, потом еще как-то раз звонил, а потом — замотала жизнь, как это бывает, наверное, со всеми и каждым. А мне до сих пор приходят от нее поздравления с днем рожденья… «Ну и сволочь же ты, Варфоломей!» — мысленно обругал я себя.
— М-да-а, — неопределенно протянул я вслух, чтобы как-то съехать со скользкой темы. — Ладно, Миура-сан, все-таки позволь мне спросить тебя о деле, а то времени у меня осталось не так много…
Я описал то, что мне нужно, и японец задумался.
— Нашел, чего просить, — наконец озадаченно протянул Миура. — Нет, ты понимаешь, с фугу-то проблем никаких. За час до твоего прихода доставили свежайшую партию, вечером мне предстоит приготовить ее для… ну, неважно. А вот смесь специй, про которые ты спрашиваешь, мне уже давно не попадалась. Я слышал, что старый мастер, который знал секрет этих трав, уже умер. Хотя погоди-ка… по-моему, что-то у меня еще есть.
Я знал, что есть наверняка, потому что Миура всегда руководствовался золотым правилом «запас карман не тянет». Поэтому сейчас я просто спокойно сидел и ждал, пока приятель грохотал чем-то и чихал, издавая невнятные возгласы. Наконец, Миура, пятясь боком, как краб, вылез из кладовки и протянул мне пластиковую банку. Внутри что-то шуршало.
— Все, что есть, — смущенно сказал он. — Извини, Вару-сан.
— Да мне больше и не надо, — успокоил я его. — Спасибо. Слушай, отлично поговорили, но мне уже пора.
— Эх, — Миура явственно расстроился, но удерживать меня не стал, только почесал в затылке. — Когда теперь появишься?
— Когда появлюсь — сразу же зайду. Честное слово.
Я уже переходил Васеда-дори, когда вдруг услышал за спиной торопливые шаги и окрик:
— Эй! Вару-сан! Ты, что ли?
Голос был знакомым. Я обернулся и едва не плюнул от досады. Широко и неприятно улыбаясь, меня догонял Акира Хисида, один из кедай, или «старших братков», как принято называть мелких бандюганов в составе клана якудза. А как вы думали? Якудза — это не только бандиты из азиатских боевиков. Вполне себе реальные группировки, которые делятся на бригады и отделения, соблюдают иерархию и строгие правила. Короче, так себе удовольствие. Насмотрелся я на манеры этих упырей, когда пахал здесь в ресторане, постигая суровую науку восточной кухни.
Но главная бяка была в другом. Этот самый Акира изрядно попортил мне кровушки в свое время. Не спрашивайте, как. Хотя, я и сам расскажу. Старый Оката, внучку которого, как вы помните, мне удалось вытащить из пруда, упорно отказывался платить браткам из якудзы, крышевавшим тот район. Дело могло обернуться совсем худой стороной, потому что антикварная лавка — кусочек хоть и небольшой, но весьма лакомый. Но тут вмешался рыцарь в сияющих доспехах… то есть, в куртке повара, конечно. Мне удалось утрясти вопрос — главным образом благодаря тому, что местному боссу ужасно нравилась пара фирменных блюд в моем исполнении. А дальше — дело техники и вовремя сказанных слов. От лавки Окаты бандиты отстали, но мелкий говнюк Акира, которому тогда только-только стукнуло девятнадцать, меня здорово невзлюбил. Потому что прилюдно получил от босса по мордасам и опозорился прямо на глазах старого Окаты и его внучки.
И вот сейчас этот повзрослевший отморозок, упакованный в щеголеватый костюмчик с галстуком, догонял меня.
— А я смотрю — ты или нет! — фальшиво скалясь, подошел он поближе. — Какая встреча!
— Чего тебе? — хмуро спросил я. — Район здесь вообще не твой, если не ошибаюсь.
— Ну вот, — деланно огорчился Акира. — Я к нему со всей душой, а он… Просто я здесь по делам, понял? А вот у нас с тобой, кажется, есть незаконченное дельце, да?
— Нет у меня с тобой никаких дел, шпаненок, — спокойно сказал я ему, с наслаждением наблюдая, как глумливая улыбочка пропадает с узкого лица и сменяется бешенством. — Просто потеряйся, пока я тебе не поправил твою прическу.
Его рука невольно дернулась к внутреннему карману пиджака. Я засмеялся.
— Воу-воу, полегче, братан! Станешь палить на виду у людей, прямо тут? Не попутал ничего?
Акира справился с собой и снова заулыбался.
— Зачем палить? Я вдруг вспомнил, что давно не навещал лавку Окаты. Очень давно… зато его внучку… Томико, кажется? — видел ее недавно. Красивая девушка. Самое время познакомиться с ней поближе. Ты как, не против?
Я почувствовал, как у меня немеет лицо, будто я стоял на сильном морозе. Волна бешенства нахлынула изнутри, голова стала пустой и звонкой. Но я заставил себя равнодушно улыбнуться. Решение пришло сразу.
— А почему бы мне быть против? Дело твое, я тут вообще проездом, — я сделал вид, что задумался, потом примирительно выставил руки ладонями вперед. — Как-то неправильно мы начали разговор, Акира-сан, ты так не считаешь? Слушай, может выпьем, поговорим нормально? Я тут знаю одно местечко, хозяин мне обязан, так что поставит лучший виски.
В глазах Акиры я увидел торжествующее презрение: все, попался гайдзин, теперь никуда не денется, можно выжимать досуха. Но он тоже улыбнулся.
— Неплохая мысль. Давай, веди, что ли.
В пустом тупичке, куда я свернул после пяти минут петляния по лабиринтам переулков, не было ни души.
— Что за дела? — Акира настороженно осматривался. — И где твое местечко?
— Да вот оно! — сделав удивленное лицо, я показал на какую-то дверь возле мусорного бака. — Вывески нет, ну и что? Здесь, кстати, играют, не только пьют. Чисто для своих, понимаешь?
Я сделал вид, что хочу постучать в дверь и встал вполоборота. Браток расслабился, вальяжно сунул руки в карманы брюк. Зря ты это про Томико, сволочь…
Он дернулся в сторону, но не успел. Порубите-ка мясо и рыбу с мое, когда тебя все время подгоняет су-шеф и некогда даже вытереть пот со лба. Сталь Зангецу развалила череп Акиры с поразительной легкостью — только хрустнуло глухо, как будто раскололся переспелый арбуз. Хрусть, чавк, глухой шум от падения — и больше ничего, ни звука. Времени у меня не было совсем, зато я точно знал, что во всех этих переулках нет ни одной камеры. Странно для высокотехнологичного Токио, конечно.
Нет, я не маньяк. Я просто повар, который вырос в «лихие девяностые». И никакой жалости к подобным типам у меня нет. Поэтому Акира компактно уместился в мусорном баке, который я для верности подкатил, чтобы закрыть лужу крови. В левом рукаве у подросшего шпаненка нашелся узкий длинный нож, который, похоже, он не раз пускал в дело. Так что я лишь немного опередил шустрого паренька.
— Эпитафии не будет, — сказал я крышке бака, послушно лязгнувшей под моими руками в перчатках. Потом я посмотрел на свои ладони. Пальцы не дрожали.
Фараон открыл мне дверь почти мгновенно, как будто все это время стоял там и прислушивался.
— Быстро ты, — одобрительно проворчал он. — Все нашел?
— Ага, — отозвался я. — Если знаешь, где искать, то зря времени не тратишь.
— И что теперь?
— Теперь?
Я зашел на кухню и выгрузил фугу и специи из рюкзака. Посмотрел на разделочный стол и плиту.
— Теперь я буду готовить, а ты, если хочешь, смотри, но только тихо. Тут под руку говорить опасно. Я, конечно, делал фугу не один раз, но это штука такая… Восток — дело тонкое, Петруха.
— Что? — не понял Фараон.
— Не берите в голову, коллега, это просто цитата. В общем, мне понадобится предельная скорость и сосредоточенность. Настоящее фугу-дзюцу для самураев!
Взмах. Еще взмах. Надрезать вокруг рта. Чешую долой. Теперь глаза и позвоночник. Некоторые удаляют голову целиком, но я предпочитаю оставить, просто надо вытащить мозги, а чтобы это сделать, нужна верная рука. Теперь внутренности… очень аккуратно, очень точно. Печень рыбы-собаки — это настоящий склад яда. Так. Сделано. Аккуратно убрать шкурку. Разделываем на филе. Теперь режем так, чтобы кусочки просвечивали насквозь, как лепестки… Осталось промыть, и еще раз, и еще.
Сейчас ресторанный повар должен красиво разложить тонюсенькие ломтики на тарелке и подать гостям вместе с особым соусом. Но мы этого делать не будем. Точнее, будем, но только с одной порцией. А вот для второй мне понадобятся ядовитая печень и перчатки, потому что в ход вступает тот самый старинный рецепт. Печень и еще кое-что из большой пластиковой банки от Миуры.
Когда я оторвался от фугу, обработал ножи горячим паром, упаковал ядовитые остатки и как следует вымыл стол, уже темнело. Фараон сидел у окна, задумчиво опираясь щекой на кулак и зверски зевал.
— Готово? — встрепенулся он, хлопая покрасневшими глазами.
— Само собой! — с энтузиазмом, от которого даже актер провинциального театра упал бы в обморок, вскричал я, одновременно глазами показывая ему вокруг, на потолок и стены, и страшно ими вращая. — Да я ничего вкуснее в жизни не готовил! Это шедевр, я тебе клянусь! Ты просто пальчики оближешь, или даже проглотишь!
Трехногий стул в углу негодующе скрипнул, или мне просто показалось. Но я продолжал:
— Тащи-ка бутылочку саке, которую я принес! Только не надо подогревать, ладно? Это настоящий божественный напиток, а не какой-нибудь скверный самогон! Без саке ты не прочувствуешь всего восторга, который я тебе приготовил!
Стул скрипнул еще раз, теперь издевательски, и я коротко пнул по одной из ножек. Палец ушиб, между прочим. Зато зачарованная мебель обиженно замолчала. Продолжая бурно восторгаться в пространство и воздевать руки к небу, я разложил ломтики фугу на две тарелки. В середине первой поставил чашечку с традиционным уксусным соусом понзу.
А вот со второй пришлось повозиться. К счастью, в Фараоне вдруг тоже проснулся актерский талант, куда более убедительный, чем у меня. Ахая и охая, демонстративно пуская слюни над первой тарелкой, он унес ее в зал, поставил на стол и занялся сервировкой: безупречно белые салфетки, серебряные палочки для еды, бутылка охлажденного саке (я не поскупился и заплатил Миуре бешеные деньги за бутылку отменного «Дзюммай Дайгиндзё», которого не постыдились бы даже при дворе императора). Само собой — редька дайкон, мелко нарезанный лук и красный перец на столе оказались тоже. Все честь по чести.
Я тщательно вымыл руки, снял фартук и торжественно прихорошился. Не переставая болтать. Улучив момент, мой валлийский приятель, с вдохновением великого трагика метавшийся между холодильником и залом, подобрался поближе и шепнул мне на ухо:
— Что с рыбой делать?
— Ты забыл? Рыбу мы будем есть! — свирепо прошептал я. — Садись за стол!
К чести Фараона, надо сказать, что при упоминании о предстоящем нам пиршестве он не изменился в лице. Ну, почти.
Мы уселись за стол, и я взял на себя обязанности распорядителя. То есть, проще говоря — налил в чашечки-сакадзуки охлажденный саке, с удовольствием втянул носом тонкий аромат и жестом предложил Фараону поднять свою чашечку. Что он незамедлительно и выполнил.
— Буду краток, — сказал я. — Кампай!
Мы выпили. Я взял палочки и прокричал куда-то в потолок:
— О, неужели сейчас я исполню давнюю мечту? О, сколько лет я не пробовал это нежнейшее кушанье! Ты не представляешь, друг мой, как тебе повезло — ведь ты отведаешь фугу впервые!
Хозяин паба серьезно кивнул и заголосил в ответ:
— Вот это да, Вар! Невероятно! Тот, кто этого не ел хотя бы однажды — считай, что и не жил на свете!
Так, продолжая обмениваться громкими речами, мы уцепили палочками по ломтику рыбы, окунули ее в понзу и начали жевать. Фараон делал это с некоторой опаской, я же был абсолютно спокоен — зря, что ли, мне столько раз прилетало по спине бамбуковым дрыном от почтенного Миуры-сан? В свое время дядька был выдающимся мастером приготовления фугу, слава его гремела по всей стране, пока он не решил, что с него хватит и не удалился на покой, торговать в своей крохотной лавчонке.
— Действительно вкусно! — удивленно сказал Фараон, но я мрачно покосился на него, и валлиец снова заголосил, расхваливая неземное наслаждение. Второе блюдо стояло поодаль, мы то и дело косились на него, и я приговаривал:
— А это мы оставим на завтра! Душа радуется, как подумаю, что завтра нас ждет продолжение!
Бутылка саке опустела. Я встал из-за стола, потянулся до хруста в позвоночнике и нарочито широко зевнул.
— Пойду-ка спать, — заявил я громко. И отправился в свою комнату. За спиной с подвыванием и вполне искренне зевнул Фараон.
— Я, пожалуй, тоже. Спокойной ночи!
Было темно, когда я проснулся от страшного треска. Весь паб ходил ходуном, с потолка сыпалась пыль, половицы в комнате страшно стучали. Пока я продирал глаза, кровать тряхнуло так, что я слетел на пол и здорово треснулся локтем и коленом. Матерясь в голос, я принялся натягивать штаны, пытаясь удержаться на ногах посреди всего этого хаоса. Ощущения были такие, словно я на корабле, который именно сейчас попал в шторм и вот-вот пойдет ко дну.
Пока я пытался поймать ручку двери, паб тряхнуло еще пару раз — особенно сильно. И вдруг наступила мертвая тишина. Я прислушался к ощущениям. Ничего не тряслось, вестибулярный аппарат не рапортовал о каких-то незапланированных изменениях в пространстве. И тут я услышал какой-то жалобный, приглушенный дверями звук: не то стон, не то писк. На всякий случай я вооружился, цапнув из свертка Сигурэ, который удобно лег в ладонь. Потом я открыл дверь и спустился по лестнице.
Фараон уже был внизу. Он стоял на пороге зала и ошеломленно осматривался. Я тоже огляделся и понял, что разделяю чувства хозяина заведения. Посмотреть было на что. В зале царил полный разгром. Тяжеленные столы валялись, перевернутые вверх ногами, на барной стойке я заметил какие-то осколки. Но все это показалось незначительной деталью, когда я присмотрелся к тому, что творится в центре зала, где стоял стол, за которым мы вчера ели фугу.
Этот стол был в порядке — то есть, уверенно стоял, как ему и подобает, столешницей вверх. Вторая тарелка, на которой вчера красовались ломтики ядовитого лакомства, была совершенно пуста. Рядом высилось что-то непонятное. Прищурившись, я хмыкнул. Это была здоровенная куча свежего помета, неприятно синего цвета и еще дымившаяся. Доски столешницы под кучей шипели и курились белым дымком.
— Нормально так, — задумчиво сказал я.
— Вя-я-я-я-я-я, — откуда-то из-под стола раздался тоненький, слабый и жалобный визг. — Вя-я-я-я-я…
Фараон бесстрашно подошел поближе, присел на корточки и посмотрел под стол.
— Так вот ты какой, — сказал он спустя несколько секунд, — Мануанус Инферналис…
— Вя-я-я-я-я, — опять слабо и жалобно ответили ему. Я тоже заглянул под стол. Там, посреди осколков разбитой тарелки, пожеванных салфеток и завязанных узлом палочек-хаси со следами острых зубов, лежало что-то странное. Больше всего это существо было похоже на помесь синей ощипанной индейки, ежа и тушканчика. Правда, у него был длинный хобот, который сейчас болтался беспомощно, как тряпочка. Существо лежало, выставив туго набитый живот, покрытый редкой щетиной, и судорожно дергало длинной, тощей перепончатой лапой.
— Вя-я-я-я-я-я… — провякало оно еще жалобнее. Потом индейкоежа шумно стошнило. В воздухе запахло рыбой и уксусом.
— Теперь ты понял? — задушевно спросил Фараон, устроившись на стуле. — Понял, что даже на тебя найдется управа?
— Вя-я-я… — каким-то образом существо ухитрилось придать своему стону утвердительную интонацию.
— Понял, что наше терпение не железное? Думаешь, если ты бессмертный или типа того, мы не можем сделать так, чтобы твоя жизнь превратилась в кошмар?
Еще одно утвердительное жалобное «вя» донеслось из-под стола.
— У меня там, — Фараон махнул рукой в сторону кухни, — есть целый мешок активированного угля. И всяких средств для прочистки желудка. Если ты пообещаешь, что больше не будешь пакостить, я, пожалуй, подумаю о том, чтобы тебе выдать хорошую порцию.
Вяканье существа участилось, и бледный хобот несколько раз дернулся.
— А может, выбросим его за дверь, а? — злобно спросил я, изображая «плохого копа». — Выбросим, запремся, а потом, пока он приходит в себя, мы уже перенесемся куда-нибудь, и привет!
Фараон сделал вид, что задумался. Существо под столом притихло и только попискивало совсем жалобно, урча животом и дергая лапой.
— Да нет, — наконец решил валлиец. — Ну куда ему идти? Ты посмотри на него. Пропадет… ладно уж, пусть остается. Но только чтобы ни-ни, понял?!
Дождавшись утвердительного «вя», Фараон смилостивился.
— Вар, — попросил он, — будь другом. Принеси мешок с лекарствами из кухни, хорошо?
Я пожал плечами и отправился на кухню.
— Клизму брать? — спросил мстительно, выглядывая из дверей.
— Клизму… — протянул Фараон.
— Неть! Вя-я-я… — пискнули из-под стола.
— Ладно, обойдемся без клизмы. А все остальное тащи!
Вот так паб «Дубовый лист» наконец-то пришел в полный порядок. И даже обзавелся кем-то вроде бесплатного охранника. Что же до повара, превращенного в стул, то все оказалось не так просто, но это, как говорится, уже другая история.