Каррельян молча покачал головой, не считая нужным объяснять, что он не курит. Затем он опять взглянул на сигарету в ее руке и мысленно выстроил логическую цепочку. Если Елена - его "куратор", тогда понятно, почему она стреляла в него с крыши. А если ее меткость хоть сколько-нибудь сравнима с умением ездить верхом... Брент взглянул на арбалет, свисавший с луки седла, и вновь стиснул зубы. Вероятно, той ночью Имбресс от души посмеялась над ним. В его груди медленно поднималась волна холодной ярости.
- Вы так и не объяснили смысл трюка с монетами, - крикнула она, пытаясь перекрыть топот копыт.
В рассеянном солнечном свете волосы женщины вспыхивали красными искорками. Брент хотел было проигнорировать ее, но его спутница, похоже, не относилась к тому типу женщин, на которых можно не обращать внимания. Если уж она решила добиться ответа, то, по всей видимости, не даст ему покоя оставшиеся девяносто миль пути.
- Я никогда не хотел никого убивать, - прорычал Брент. - Монета означала обещание компенсации.
- Ах вот как, компенсации. Ну да, я полагаю, что десять или пятнадцать лет назад золотая монета примерно могла покрыть стоимость соснового гроба. Очень предусмотрительно с вашей стороны.
Брент резко дернул поводья, едва не разорвав лошади рот. Несчастный скакун заржал от боли, попятился и взвился на дыбы, угрожая опрокинуться на спину. После некоторого колебания он все же опустился на дорогу, злобно лягаясь и грызя удила. Имбресс натянула поводья более осторожно, повернула коня и оказалась лицом к лицу с до крайности взбешенным Брентом Каррельяном.
- Я сказала что-то не так? - спросила она с деланной наивностью.
- В своей жизни я убил восьмерых человек, - заговорил Брент тихим угрожающим голосом. - Всего восемь, и это ровно на восемь больше, чем мне бы хотелось. Монеты были символом, хотя вас это никак не касается. Не компенсацией, но обещанием того, что я позабочусь о семье. И я это делал. Каждая из этих семей получила от меня больше денег, чем этот человек заработал бы за сто лет. Я купил им дома, устроил для их детей членство в гильдии...
- Весьма гуманно с вашей стороны, - холодно перебила его Имбресс, - а также щедро. Похоже на выигрыш в лотерею. Очень хорошо, что вы никогда не рекламировали своих действий, господин Каррельян, иначе пол-Прандиса столпилось бы у ваших дверей, добровольно предлагая насадить членов своих семей на острие вашего меча.
Брент резко втянул воздух и бросил на Имбресс испепеляющий взгляд, но промолчал и, сделав над собой усилие, отвернулся. Затем пустил лошадь легкой рысью; проезжая мимо и не поднимая глаз, он процедил сквозь зубы:
- Знаете, я сказал, что мне никогда не доставляло удовольствия убивать людей. Вы можете оказаться исключением.
Елена Имбресс в ответ на эту угрозу только рассмеялась.
- Мне повезло, старина, что вы вышли в отставку.
Копыта двух лошадей гулко стучали в сгущающейся тьме по грубо обработанным доскам небольшого моста. Этот стук да иногда всхрапывание коней были единственными звуками, нарушавшими тишину, с тех пор как путешественники покинули окрестности Каладора. Завершив разговор на столь приятной ноте, Брент и Имбресс остаток дня двигались в молчании и с умеренной скоростью, останавливаясь, только чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям. Однако для Каррельяна поездка становилась все более мучительной со многих точек зрения. Хотя они находились всего в двадцати милях к северу от Прандиса, Брент остановился у маленького придорожного постоялого двора, построенного сразу за мостом. Имбресс взглянула на него с любопытством, но ничего не сказала. Когда они вошли, хозяин заведения бросился к красивой молодой женщине, вежливо проводил в комнату и приготовил ей постель. Бренту же он лишь что-то буркнул и махнул рукой вдоль коридора.
Несмотря на усталость, Каррельян обнаружил, что не может заснуть. Он ворочался на тощем соломенном матрасе часа два, беззвучно проклиная Тейлора Эша и собственное проклятое невезение. Он размышлял, действительно ли министр разведки настолько мстителен, что погубил бы его, откажись он сотрудничать. Почему-то он усомнился в этом и к середине ночи решился на проверку. Все происходящее, и особенно Елена Имбресс, становилось настолько возмутительным, что Брент твердо решил больше не иметь с этим ничего общего. К дьяволу все министерство разведки и отставных министров. Пускай стариканы мрут как мухи. Если кто-то и думал, будто это его рук дело, то они обнаружат, что это не так... к их вечному сожалению.
Брент выскользнул из постели и оделся. Он тихо спустился вниз и, улыбаясь, прошел мимо закрытой двери комнаты Имбресс. Для нее это станет маленьким сюрпризом, когда, проснувшись завтра поутру, она обнаружит, что птичка улетела. Он с трудом удержался, чтобы не расхохотаться вслух.
Подойдя к ободранной старой конюшне, Брент увидел полоску света, выбивающуюся из-под двери. Странно, что хозяин тратит масло на лампы в конюшне посреди ночи, но бывший шпион решил не ломать голову над пустяками. Если ему повезет, то один из конюхов работает допоздна и ему не придется самому седлать лошадь. Однако, открыв дверь, он нашел внутри только Имбресс, которая деловито чистила своего коня. Полный отвращения взгляд, брошенный на нее Брентом, вызвал у нее легкую улыбку.
- Я подумала, что вы, возможно, захотите выехать пораньше, - объяснила Имбресс- Нет ничего лучше мужчины, который проявляет инициативу.
Брент молча оседлал своего коня, и они в полной темноте быстрой рысью тронулись в путь. "Двадцать миль, - пообещал он себе. - Осталось только двадцать миль".
Но вот они остались позади. Брент приподнялся на стременах и с удовольствием обозрел расстилавшуюся перед ними дорогу. Путники находились в северо-западном предместье Прандиса, в богатом районе, который Брент хорошо знал. Нужная развилка виднелась в туманном полусвете всего в ста ярдах впереди, и Брент легонько пришпорил своего коня. Не говоря ни слова, Елена сделала то же самое, придерживая неутомимого вороного мерина в нескольких шагах позади изрядно уставшего скакуна Брента.
Они двигались по широкому торговому тракту, который вел в самый центр Прандиса, его пересекала чуть более узкая дорога, плавно изгибаясь уходившая в богатые кварталы, где жил Брент. Не прощаясь, он свернул на эту дорогу и заставил своего гнедого ускорить шаг.
Елена Имбресс последовала за ним.
Каррельян резко натянул поводья.
- Я как-то не предполагал, - начал он с улыбкой, быстро переходящей в ухмылку, - что вы живете в этом районе.
Елена натянула поводья, остановилась бок о бок с Брентом и взглянула на него усталым взглядом.
Совершенно верно, она жила отнюдь не в этом районе громадных поместий. Ее жилье было куда более скромным: трехкомнатная квартира на втором этаже в доме, принадлежавшем одной вдове и расположенном неподалеку от центра города. Конечно, она могла написать письмо сестре, попросить денег и купить собственный дом. Отец не лишил ее наследства, хотя постоянно угрожал этим. Елена просто никогда не обращалась ни к родным, ни к отцовскому поверенному за деньгами. Но ее семья была не той темой, которую она собиралась обсуждать с Брентом Каррельяном, к тому же сравнение состояний все равно было не в ее пользу.
- Мне поручено курировать ваши действия, - терпеливо напомнила она, словно это служило достаточным объяснением, но затем продолжила: - Пока кризис не разрешится, вы не ступите без меня и шагу, разве что по моему прямому приказанию. Как ни мало удовольствия мы оба получаем от такого положения дел, я тем не менее останусь с вами сегодня, завтра и еще на неопределенное время.
"Пока Тейлор Эш не придет в чувство, - мысленно поправила себя Елена, и не избавится от мелких мошенников, какими бы богатыми они ни стали теперь".
- Ну что ж, - ответил Брент, с трудом заставив себя улыбнуться, полагаю, мне остается только проявить гостеприимство.
С этими словами он повернулся к Елене спиной, чуть пришпорил своего коня, и он терпеливо затрусил к ухоженным поместьям, лежавшим к северу от города. Время от времени Брент сворачивал на очередную боковую дорогу, направляясь к зеленым холмам, где располагались самые роскошные особняки Прандиса. Наконец они оказались на узкой тропинке, которая привела их к массивным кованым воротам в высокой каменной стене. Двое крупных мужчин, одетых в строгие черные костюмы, охраняли ворота. Завидев Брента, оба кивнули, сохраняя на лицах серьезное выражение.
- Господин Каррельян, - вежливо произнес первый и распахнул тяжелые створки. Молча, но с плохо скрываемым любопытством, они наблюдали, как суровая спутница Брента въехала в ворота. На лице у одного из мужчин промелькнула улыбка, когда он закрывал ворота.
Елена следовала за Брентом по широкой, мощенной камнем дороге через сад. Хотя тонкие оттенки цветов были приглушены светом зари, на нее тем не менее произвело впечатление тщательно продуманное, сложное устройство сада. Молодая женщина удивилась, поскольку такой прекрасный вкус в подборе растений совершенно не вязался с характером Каррельяна. Если она ему в чем-то завидует, решила Елена, когда они проезжали мимо трепещущих цветочных клумб, так только тому, что он сумел нанять поистине талантливого садовника.
В центре сада дорожка разделилась надвое, обходя большой мраморный фонтан, украшенный весьма фривольной скульптурой - козлоногий сатир боролся с очаровательной нимфой. Елена про себя усмехнулась: скульптура гораздо больше совпадала с ее оценкой характера Каррельяна.
Они миновали фонтан и начали подниматься по пологому склону на вершину холма, к расположенному там дому. Несколько лет назад до Елены доходили кое-какие слухи о Галатине Хазарде, а за скудное время, выделенное ей перед нынешним заданием, она узнала ненамного больше. Елена ожидала, что его дом окажется одним из красивейших строений Прандиса. Но, даже будучи готова к этому, она все-таки не могла сдержать восторженного изумления при виде одновременно массивного и изящного здания из песчаника, раскинувшегося на самой вершине холма. Фасад особняка, построенного в классическом, открытом стиле, ярко сверкал множеством огромных окон. Сквозь прозрачные занавески на землю изливалось сияние настоящего электрического света, словно потемневшее от старости здание ласкало траву тонкими белыми пальцами.
Еще двое весьма респектабельно одетых мужчин стояли у красных двойных дверей особняка. При появлении Брента один из них спустился по ступеням и принял у него поводья. Секундой позже он уже стоял возле спешившейся Елены, которая слегка задержалась, желая осмотреться.
- Ну, - поторопил ее Брент, - вы намерены оставаться на улице весь день?
Елена подняла глаза. Ее подопечный нетерпеливо постукивал каблуком, стоя на верхней ступеньке короткой лестницы. Она быстро поднялась к нему, и второй привратник открыл блестящие красные двери. Брент небрежно вошел внутрь и пару раз топнул своими покрытыми пылью сапогами по экзотическому, ручной работы ковру из Гатони. Елена шла следом за ним, подняв глаза к потолку, находившемуся футах в тридцати над ее головой. Огромная хрустальная люстра отражала сияние сотни электрических лампочек, изгоняя тени из самых дальних углов этой элегантной комнаты. Ее стены украшали живописные полотна и старинные гобелены. Еще одна лестница вела к открытой балюстраде на втором этаже, куда выходило несколько плотно прикрытых дверей.
На первом этаже имелись только те двери, через которые они вошли, и точно такие же напротив, но выкрашенные в нейтральный белый цвет. Брент подошел к этим дверям и уже собрался их распахнуть, но почему-то остановился и заметил с несколько неестественной бодростью:
- Раз уж вы здесь, я хочу, чтобы вы насладились всеми удовольствиями, которые вам смогут предложить.
Но Елена увлеклась изучением узора, искусно вытканного гатонским ремесленником, и огромных картин, висевших на стенах. Во всех произведениях искусства, находившихся в этой комнате, присутствовал какой-то встревоживший ее мотив...
- Брент, дорогой!
Елена резко обернулась. Внутренние двери распахнулись, и она увидела большую, неярко освещенную комнату, окутанную благовонной, возможно наркотической, дымкой. В дверях стояла холеная дама лет пятидесяти в облегающем сине-фиолетовом платье с низким вырезом, которое, по мнению Елены, показалось бы нескромным и женщине вдвое моложе. Но в этом доме, похоже, было принято одеваться именно так. За спиной этой довольно вульгарной особы Елена заметила еще с десяток женщин - некоторые выглядели совсем юными, - и все они нарядились еще более вызывающе, чем мадам, вышедшая встречать Брента. Многие казались усталыми после явно слишком долгой ночи. Они устроились на глубоких, заваленных подушками диванах, кто-то из девушек кокетливо прятался за прозрачными шелковыми занавесками, все что-то пили из высоких бокалов и курили тонкие трубки. Пара девиц, сидевших недалеко от входа, подняли трубки, молчаливо приветствуя Брента. Их улыбки стали еще шире, когда они пригляделись к запыленному кожаному костюму и темно-рыжим волосам Елены, пришедшим в полный беспорядок после целого дня, проведенного в седле. Не сказав ни слова, Елена повернулась на каблуках и вышла. Привратник быстро захлопнул за ней красные двери.
- Силена, - рассмеялся Брент впервые за этот день, - ты опять спасаешь меня.
- Все, что угодно, - слова лениво срывались с накрашенных губ мадам, чтобы удержать тебя, дорогой Брент, от ужасных оков брака.
Каррельян на мгновение нахмурился, затем снова расхохотался.
- Сейчас ты определенно спасла меня, но отнюдь не от этого. Неужели ты такого плохого мнения о моем вкусе? Но на друзей не обижаются.
Особенно сейчас, когда он избавился от Елены Имбресс.
- Кстати, о вкусах, - негромко продолжила Силена. - Кого ты выберешь на эту ночь?
- Боюсь, что уже утро, Силена. К тому же в последние дни я слишком много времени проводил верхом и, кстати, большую часть этой ночи тоже.