— Но он не разрешает даже приблизиться к машине.
Попробуем лучше во время дежурства другого ассистента.
— Ничего, разрешит. Ты, Тор, пойдешь к нему со своими средневековыми бумажками — почтовыми марками, — так, кажется, они называются. Макс по ним с ума сходит. Можешь даже подарить ему несколько штук. Важно, чтобы он не помешал осмотреть аппаратуру.
— Ладно, но…
— Никаких «но». Для общего блага тебе придется обуздать свою непонятную любовь к намазанным клеем бумажкам.
Больше спорить было не о чем. На следующий день мы пошли к Максу.
— Вы не видели цереброскоп? Не унывайте, еще увидите, — скрипуче рассмеялся он вместо приветствия.
— Видели. Ничего особенного — немного проводов и стул под шлемом. А поближе мы с ним познакомимся во время беседы с Патом, — начал Ван.
— Ну-ну, — засмеялся Макс, на этот раз уж совершенно неизвестно почему.
Ободренный столь удачно развивающейся беседой, Ван приступил к существу дела.
— Коллега, — он указал на Тора, — только что получил из Европы несколько марок, но не знает, к какому периоду они относятся.
— Да? А ну, покажите-ка…
Я впервые увидел на лице Макса нечто вроде возбуждения.
Ван толкнул Тора, который нехотя подошел к Максу и жестом, полным отчаяния, протянул ему альбом. Макс схватил его, открыл.
— О, чудесные марки, прекрасные марки! — Слово «марки» он произносил особенно любовно. — Например, эта, коричневая. Произведение искусства, а?
— обратился он к нам.
— Конечно! — воскликнули мы в два голоса.
Подавленный Тор молчал.
— Великолепная работа древних мастеров! — продолжал Макс. Он был уже на третьей странице и склонился над изумительными треугольниками с грибами. Мы с Ваном оставили его и подошли к цереброскопу.
Вход в кабину был приоткрыт. Я просунул голову внутрь. Стульчик, шлем, какие-то переключатели, клавиши, крохотные контрольные лампочки…
— Тут где-то должна быть схема… — шептал Ван, пытаясь заглянуть под сиденье. — Не вижу. Какой-то щит с гнездами. Есть! — он откинул спинку стула, под ней поблескивала схема.
Мы молча рассматривали ее.
— Здесь, — ткнул я пальцем в схему. — Подключаться надо здесь.
— Согласен. Но где эта штука может быть в кабине?
— Черт его знает! Хотя смотри! Вот центральный делитель импульсов. Подключение должно быть сразу за ним.
— Делитель здесь, — Ван показал на округлый кристалл, мерцающий в темноте, глубоко под сиденьем.
— В таком случае подключимся, пожалуй, здесь, — я коснулся щита со множеством гнезд.
Предположение оказалось правильным. Через несколько минут мы уточнили все.
— Запомни: второе гнездо третий ряд и третье гнездо пятый ряд. Только не перепутай.
— Второе гнездо третий ряд и третье гнездо пятый ряд, — повторил я.
— Чудесно. Ну, пошли, а то все сокровища Тора перейдут к Максу.
Мы незаметно выскользнули из кабины. Треугольнички уже перешли к Максу, и тот как раз убеждал Тора в несомненных преимуществах ромбов, которые Тору предстояло получить взамен грибов.
— А может, мы все-таки осмотрим цереброскоп? — неожиданно спросил сзади Ван.
Макс мгновенно умолк и медленно повернул голову.
Минуту он смотрел на Вана.
— Нет, нельзя… — он сказал это странным голосом и помолчав, обратился к Тору:— Возьми свои треугольники.
Боюсь, я не найду ромбов… Таких, какие тебе понравятся… — добавил он чуть слышно.
Тор даже покраснел от удовольствия и начал осторожно перекладывать вновь обретенные треугольнички в свой альбом.
— А теперь уходите, — сказал Макс решительным тоном.
Мы молча покинули лабораторию. Вышли на каменные ступени перед зданием. Нагретые июньским солнцем, они излучали тепло знойного дня.
— Пойдем на пристань, что ли… — предложил я.
— Нет. Пойдем в нашу лабораторию готовить «антицереброскоп», — так я предлагаю назвать наше изобретение.
Мы пошли в лабораторию, и начались труды тяжкие.
Склонившись над экранами трех мнемотронов, застыла темная голова Тора. Ван и я работали с автоматическим конструктором. Задали ему ограничительные данные.
Прежде всего «антицереброскоп» надо было сделать совершенно плоским, чтобы его можно было спрятать на спине под рубашкой.
— Понимаешь, его совсем не должно быть видно.
Если у тебя на спине будет что-то торчать, ты же не скажешь, что это горб, выросший за время подготовки к экзамену, — обоснованно заметил Ван.
Были у нас хлопоты и с питанием прибора. Я предлагал устроить аккумулятор в ботинке, однако приняли проект Тора: прибор должен использовать энергию цереброскопа. Наконец за день до экзаменов все было готово.
Автомат весил немного. Только жал в лопатках. В кармане лежали провода — их надо было подключить к соответствующим гнездам. Мы договорились, что первым сдает Ван.