Къяра вошла и опустилась на табурет. Не села, а именно с достоинством опустилась. Виард отметил про себя, что теперь все ее действия и жесты были полны величия, она будто бы снисходила до общения. Он покачал головой и развел огонь в очаге. Потом подвесил над ним чайник с водой, достал с полки две чашки, поставил их на стол, потом подошел к Къяре, положил ей руку на плечо и ласково спросил:
— Девочка моя, тебе плохо?
Кьяра долго молчала, а потом подняла на него глаза и тихо призналась:
— Очень.
В ее взгляде было столько боли, что Виард испугался.
— Что с тобой?
— Лучше не спрашивай, — она отвела глаза, — даже говорить не хочу.
— Тебя наказывают? — спросил ошеломленный Виард.
— Меня нет… Теперь наказываю я… И так, что самой страшно…
— Ну, это не так ужасно, — воин облегченно вздохнул и сел за стол рядом с ней, — я уж подумал, что что-то случилось с тобой.
— Как же ты не понимаешь, что случилось именно со мной. Я стала такая же, как отец, если не хуже… Ты не представляешь, как они на меня смотрят…
— Кто смотрит? — непонимающе переспросил воин.
— Мои ученики…
— У тебя есть ученики? — Виард удивленно воззрился на нее. Бывшая ученица удивляла его все больше и больше.
— Да, — Къяра тяжело вздохнула, — отец постарался.
— И как они на тебя смотрят? Неужели с ненавистью? — усмехнулся он.
— Нет, ненавидеть они не смеют, они боятся… и боятся даже больше чем смерти.
— Значит, тебе проще их учить.
— Я знаю, но мне так их жалко… им так плохо…
— Девочка моя, здесь же все от тебя зависит… видишь, что чересчур сильно наказываешь, умерь наказание.
— Не могу… если я это сделаю, не выживет никто, а так возможно, я сумею кого-то из них заставить прыгнуть выше собственной головы, в переносном смысле конечно…
— Зачем тебе это?
— Владетель пообещал мучительно казнить через два года, хотя теперь уже через полтора года, тех моих учеников, кто не сможет сдать ему экзамен… Это практически нереально для любого из них… Я знаю это, но все равно пытаюсь научить, так как другого шанса у них нет. Поэтому мне приходится быть жестокой… Но знаю об этом только я, поэтому в глазах учеников я изверг, требующий от них невозможного, и строго карающий за невыполнение требований.
— И сколько их у тебя?
— Было десять, сейчас осталось девять… Один не выдержал, погиб… вернее сказать я его убила. И это, вероятно, только начало… Если к концу обучения их останется хотя бы трое, будет неплохо. Так как для любого из них предпочтительнее погибнуть сейчас, чем провалить экзамен.
— Им не позавидуешь… — грустно покачал головой Виард.
— Тебе приходилось убивать учеников? — Къяра посмотрела ему прямо в глаза.
Он выдержал этот взгляд:
— Приходилось и не раз… Кроме тебя из моих учеников не выжил никто… Кто погиб в бою, кого забил я… у меня вспыльчивый характер, особенно был раньше, до того как я стал отшельником, хотя и тебе доставалось. Но среди воинов это дело обычное… выживает лишь один из трех — четырех учеников, а то и меньше…
— Среди магов тоже… Ты считаешь, что это нормально? Что я слишком чувствительная девчонка, незнающая суровой действительности, и жалость излишнее чувство, которое я должна в себе искоренить?
— Нормально или нет, не мне решать… Такова реальность… Ратный труд и магия — жестокие игры, и правила в них суровы. Слабый — погибает, выживает — сильнейший. А жалость для будущей Владетельницы действительно нежелательное чувство, поверь мне. Вот если бы ты должна была стать лишь супругой Владетеля, жалость в твоем сердце была бы более уместна. Но отец готовит тебя не к этому…поэтому на первом месте у тебя должно быть дело, а не чувства.
— Значит, сейчас я поступаю правильно, убивая слабых?
— А ты в этом сомневалась?
В это время в чайнике забулькал кипяток и Виард встал, чтобы заварить чай.
Къяра с отсутствующим взглядом взяла со стола чашку и стала вертеть ее в руках. Виард улыбнулся. Он знал эту черту своей ученицы. Когда она напряженно о чем-то думала, то вертела в руках какую-нибудь вещь, даже не замечая, что делает. Он молча взял с полки другую чашку и заварил чай. Потом сел за стол и придвинул к себе одну из чашек с чаем.
— Так… Мне, значит, чай он наливать не собирается… — прервала Къяра молчание, вынырнув из своих мыслей, и с укором посмотрела на него, держа в своей руке пустую чашку.
— Давно налил, — Виард придвинул к ней налитую им для нее чашку с чаем.
— Надо же, а я и не заметила… — Къяра улыбнулась.
— О чем думала?
— Что это — правила игры, которые пока я не в силах изменить…
— Неужели надеешься в будущем их поменять?
— Не знаю, но попытаться бы хотелось…
— То есть ты хочешь, чтоб выживал слабейший?
— Нет, конечно. Но и у него должен быть шанс выжить, уступив и отказавшись от борьбы.
— Так у него есть шанс: плен для воина, побег для ученика.
— Рабство ты рассматриваешь как шанс?
— Да, шанс выжить тому, кто хочет его получить.
— Хорошо, пусть плен и рабство это шанс, для тех воинов, кто их изберет… они воины, они знали, на что шли, вступая в сражение. А ученики? Их отдали или продали родители или пленили детьми… Они ничего не выбирали сами… И побег это не шанс… Тебе ли не знать, что делают со сбежавшим учеником…
— А что делают? Я с тобой ничего не делал, когда ты сбежала.