Дав своим слушателям высказать свои эмоции, конунг вновь простер вперед руку и, дождавшись, что все стихнет, с не меньшим напором продолжил:
— Однако есть и печальная весть. Подлый деспот Маграт, поклялся с помощью магии уничтожить весь наш род.
В зале послышался приглушенный ропот. Не давая ему усилиться, Раннег возвысил голос и продолжил:
— И сделал бы уже это, если бы против него не выступила та, что стоит у меня за спиной. Его собственная дочь, потрясенная его гнусными намерениями, встала на нашу сторону и осмелилась бросить вызов тирану. Она воительница, ученица Виарда, и она поклялась не использовать магию по отношению к нашему народу, если мы примем ее как Владетельницу. Ее владычество единственный путь к выживанию и процветанию нашего рода. Лишь ее присутствие оградит нас от козней Маграта и позволит сохранить то, что дорого всему нашему роду не прибегая к магии, которая постепенно заполоняет наш мир.
— Ты с ума сошел! — перебил конунга старец с рыже-седой бородой и узенькими хитрыми щелочками глаз — Говоришь об охране рода от магии, а сам призываешь во Владетельницы, мало того, что женщину, так еще и чародейку. Да она маг посильней Маграта, ты что байки купцов не слыхал?
— Ты, Силтег, что?!! Не слышишь, что я говорю?!! — взревел Раннег, — Она принесла клятву, что не будет использовать магию по отношению к нашему народу.
— Да она просто околдовала тебя, конунг, — тот, кого Раннег назвал Силтегом, сделал шаг вперед, — нельзя было тебе с ней идти!
— Что?!!! Ты соображаешь, что говоришь? Ты забыл, что она сняла корону?
— Магам, даже без короны веры нет! — не отступал Силтег.
— Ты не веришь мне?!!! Считаешь, что я колдовского морока не чувствую? Что я зачарован? — конунг выхватил меч и, шагнув на встречу к спорщику, резким движением перерезал ему горло. Схватившись руками за страшную рану, Силтег упал, истекая кровью.
— Конунг, что ты делаешь? — навстречу Раннегу бросились несколько воинов, они были племянниками и учениками старика. Но быстрый меч конунга не дал им сделать и пары шагов, все упали, хрипя и захлебываясь кровью.
— Кто еще думает, что я зачарован? — конунг обвел мрачным взглядом своих соратников, гнев исказил его лицо, тяжелые складки собрались на лбу, и косматые брови сошлись на переносице.
В зале повисло гнетущее молчание. Поверженные бились в судорогах на полу, в муках расставаясь с жизнью. Воины расступились, и никто не осмеливался к ним даже приблизиться.
— Ну, я жду… Кто-нибудь еще думает так же как мой тысячник? Этот предатель, который, все это время хитро скрывался, а теперь, выждав удобный момент, решился своими речами ударить по самому дорогому для меня, по вашему беспредельному доверию ко мне, к своему конунгу, чтобы посеять смуту, вражду и расколоть единство нашего рода! — тяжелый взгляд конунга скользил по лицам.
Тишина была ему ответом. Все понимали, любое слово, сказанное против, будет стоить жизни произнесшему его.
— Я рад, что Силтег оказался достаточно одинок, в своей попытке устроить мятеж, — продолжил Раннег, не дождавшись ответа, — и вы все поняли необходимость признания новой Владетельницы. А теперь я жду, что вы все по очереди присягнете ей на верность.
Среди военачальников произошло временное замешательство, но потом вперед вышел молодой, высокий, мускулистый кирит. В отличие от большинства киритов безбородый и волосы его были не столь явно рыжи, а скорее напоминали цвет спелой пшеницы.
— Твоя воля, конунг, непреложна для нас — произнес он, не поднимая глаз, — но может быть, ты все же пояснишь, зачем мы отказываемся от Владетельства Маграта? Чтобы признать Владетельницей женщину и покрыть себя вечным позором?
— Что?!! Покрыть себя позором??? Феруз, да ты соображаешь что говоришь? — взревел Раннег, ярость затуманила его разум. Этот осмелившийся перечить ему тысячник, был его любимым учеником, его "правой рукой" в бою, и именно поэтому его слова особенно больно задели конунга. Меч его, вновь вырвавшись из ножен, был уже готов перерезать глотку, стоявшего неподвижно и несопротивляющегося, Феруза, но застыл, лишь только коснувшись его шеи. Конунг ощутил легкий морок, и его рука перестала ему повиноваться. Тут же он услышал голос Къяры, которая, обойдя стражников, теперь стояла сбоку от него:
— Конунг, прошу тебя…
Раннег обернулся и встретился с ней глазами. Морок тут же пропал, и конунг почувствовал, что его рука вновь обрела свободу, но движения не продолжил.
— Что ты просишь? — произнес он, даже не успев разозлиться на волшебницу, за наведенные чары, так быстро она их развеяла.
— Позволь мне сразиться с твоим тысячником… Диадему я сниму и чарами пользоваться не буду. Я думаю, тогда сомнений не останется ни у кого.
Конунг мечом приподнял голову Феруза, — Может и ты этого хочешь?
— Да! Я бы с удовольствием с ней сразился особенно без диадемы… — Феруз впервые поднял глаза, и взгляд его встретился со взглядом конунга. Во взгляде молодого воина было столько азарта, что конунгу даже стало немного жаль его. В молодости он тоже был таким, и лишь с возрастом пришла мудрость и взвешенность при принятии решений.
— Видишь, и тысячник твой не против… — Къяра приблизилась к конунгу.
— Хочешь устроить показательную казнь? Тебя он так разозлил? — не отводя глаз от Феруза, но обращаясь к ней, спросил Раннег.
Теперь, когда приступ ярости миновал, конунг решил извлечь все плюсы из представившейся ситуации. Он заставит воинов не только почитать и уважать новую Владетельницу, но и бояться…. Это будет ему только на руку. И ради этого он пожертвует тем, кого, только что чуть было, не убил сам.
— Зачем же казнь, конунг. Он честный воин, и если сам почувствует, что слабей, то сдастся… — голос Къяры был мелодичен и полон сладкого очарования.
Конунг понял, что хочет предложить Къяра, и чтобы не поддаться искушению и продолжить задуманное, резко перебил ее:
— Он считает, что подчиниться женщине — позор. И мои уверения, что ты, прежде всего воин, и пришла к нам с миром, для него ничего не значат. Что ж, замечательно… Сразись, Феруз, с той, принять власть которой, ты так опрометчиво посчитал бесчестьем, но учти если она тебя не убьет, а пощадит, ты станешь ее рабом, и я лично клеймлю тебя здесь же. Так что пощады у нее не проси!
Конунг отвел меч и, отупив в сторону, убрал его в ножны.
— Неужели ты считаешь, конунг, что я могу проиграть женщине? — Феруз гордо вскинул голову.
— Ты видимо слабоумный или плохо меня слушал. Победить ученицу Виарда невозможно. Но раз тебе захотелось, попробуй, только помни о том, что я тебе сказал.
Раннег повернулся к Къяре:
— Ты будешь сражаться так?
Роскошное, длинное платье Къяры плохо подходило для сраженья, и именно на это намекал конунг. Къяра покачала головой. Потом легко, сверху вниз, провела рукой по платью. И на глазах, изумленно замерших, воинов расшитое золотом, парчовое платье превратилось в шелковый, облегающий фигуру, черный с золотой отделкой костюм.
— На этом магия закончится, — улыбнулась Къяра и, сняв диадему, протянула ее конунгу.
Раннег кивнул начальнику стражи, и тот тут же с поклоном, бережно приняв символ магии, отошел в сторону.
— Хочешь чтобы тебе принесли новый меч или возьмешь мой?
— Любой, конунг.
Раннег вытащил свой меч, и рукоятью вперед передал его Къяре. Потом взмахнул рукой. Все отступили к стенам. Лишь Къяра и Феруз, да еще трупы, поверженных конунгом воинов, остались посреди залы. Одного взгляда конунга на охранников было достаточно, чтобы те немедленно бросились выносить тела из залы.
Дождавшись, когда охранники закончат, конунг, обернулся к Ферузу:
— Начинай, она всегда готова.
Феруз резко вытащил меч из ножен и сделал выпад. Къяра легко уклонилась. Феруз провел еще атаку, еще и еще, но все безрезультатно. Къяра без особых затруднений уходила от атак и не давала своему сопернику ни сократить, ни увеличить ту минимальную дистанцию между ними, которую с самого начала выбрала для боя. Она не работала на сильное опережение, двигаясь с противником практически синхронно, она лишь чуть-чуть опережала его. Каждый удар Феруза приходился на место, где она была секунду назад и в сантиметре от нее. Со стороны это смотрелось очень красиво. Всем наблюдателям стало казаться, что бой перестал быть реальным поединком. Казалось, что в тренировочной схватке участвуют два бойца, долгое время заучивавших все движения друг друга, чтобы добиться такой синхронности. Однако скоро эта иллюзия начала пропадать. Стало явно заметно, что Феруз устал, стал нервничать, и выпады его стали носить более беспорядочный и непродуманный характер. К тому же Къяра умело обходила лужи крови, оставшиеся на полу. А Феруз в пылу битвы уже пару раз прошелся по ним, и теперь его ноги, оставляя за собой кровавые следы, скользили по полу, не давая четко координировать движения. На очередной его атаке, резким выпадом отбив удар Феруза, Къяра заставила его отступить. Воин не был готов к такому повороту событий, он чуть замешкался, чем тут же воспользовалась Къяра. Она, развернувшись, ушла из-под замаха меча, и оказалась за спиной своего противника. Перебросив меч в левую руку, она захватила правой рукой сзади локоть его правой руки, а затем стремительно, вывернула ее и сильно сжала, заставляя воина разжать пальцы и выпустить меч. Меч со звоном выпал из онемевшей руки кирита. В то же мгновение, подавшись всем телом вперед и словно обхватив противника, она приставила свой меч к его горлу. Феруз, взбешенный своим поражением, рванулся, окончательно выворачивая себе правую руку, рвя все связки и мышцы, прямо на меч Къяры. Среди зрителей послышались взволнованные возгласы, все были уверены, что Феруз сейчас рухнет на пол с перерезанным горлом, но этого не произошло. Къяра моментально отбросила меч, немного отклонилась, и мощным толчком, как бы продолжая его движение, повалила лицом вниз, быстро перехватив при этом его вывернутую руку с локтя за запястье. Феруз попытался вырваться, опираясь на левую руку, но резкий и сильный удар ногой в плечо, вновь повалил его на пол, выбив ему и другую руку из сустава. При этом Къяра таким образом выкручивала его правую руку, что от боли он едва не терял сознание. Поняв, что попытки освободиться бесполезны, Феруз перестал сопротивляться, и в то же мгновение волшебница отпустила его и, подняв меч, отошла в сторону. Феруз с трудом поднялся. Обе руки воина были сильно повреждены, и висели как плети, даже при большом желании он не мог ими пошевелить. Феруз подошел к Къяре и встал на колени, потом с мольбой посмотрел на нее:
— Убей! — прошептали его губы.
Къяра взглянула на конунга. Тот смотрел ей прямо в глаза, и в них Къяра прочла ответ. Конунг хотел, чтобы она либо очень жестоко казнила, либо очень сильно унизила воина, в любом случае так, чтоб остальным было неповадно даже думать о неповиновении. Несмотря на то, что Къяра не любила жестокие игры, играть в них она умела очень хорошо. Глаза ее тут же сузились, а губы сложились в недобрую усмешку. Кончиками пальцев она приподняла подбородок Феруза, заглянула ему в глаза, и заговорила вкрадчиво и тихо. Однако было в ее голосе что-то такое, что напоминало ледяной ветер, и он стылым холодом заползал в душу каждого, кто его слышал:
— Ты хочешь легко отделаться… но не получится. Ты оскорбил меня и своего конунга… И не сумел доказать своего права на это. А теперь ищешь легкой смерти? Не выйдет. Умирать ты будешь долго, очень долго… и мучительно… Я умею это делать и с помощью магии, и без нее… Ты ведь знаешь, как пытают предателей, позволивших себе усомниться в нерушимости клятвы принесенной ими? Или мне рассказать тебе о том как медленно и постепенно с них живьем сдирают кожу, прижигают каленым железом, а потом льют расплавленный металл им в глотку… Конечно, ты еще не принес свою клятву мне… но ты посмел усомниться в выборе твоего конунга, которому присягал, и посмел сказать, что его выбор — это позор не только для тебя, но и для рода. Кто дал тебе это право? Как ты посмел раскрыть свой поганый рот, чтоб произнести это… Если я всего лишь женщина и позор для рода киритов, то почему ты не сумел противостоять мне, держа в руках меч! Может я прибегла к магии? Отвечай! — голос Къяры постепенно набирал силу и на последних словах громовым раскатом разнесся по зале.
— Нет… — Феруз скорее простонал, чем ответил.