Парень несказанно обрадовался, что может скрыться от ее гнева. Невин прочитал послание и со вздохом вернул его Ловиан:
- Райс не прав, говоря о недовольстве. Родри испытал себя в этой войне и кое-что доказал всем нам.
- Ну конечно. Райс хотел только разозлить меня, продемонстрировав свою спесь. Надо сказать, он делает это довольно успешно.
Они сидели в большом зале, в котором было непривычно тихо. В помещении, способном вместить около двухсот человек, сидело всего около десятка выздоравливающих раненых.
- Ты думаешь, мне надо попросить Райса вмешаться? У меня болит сердце, когда я думаю о том, что другие люди погибнут из-за этого.
- Я вас понимаю. Но если Райсу каким-то образом удастся лишить Родри наследства, тогда начнут роптать его сторонники - все, кто восхищается им. А это может привести к новому восстанию, и тогда погибнет еще больше людей.
- Ты прав. - Ловиан осторожно свернула пергамент и положила его в карман платья. - Мне надо успокоиться. Потом я отправлю ответ Райсу. Я напишу, что его вмешательства не потребуется.
Продолжалась осада крепости Браслина, превратившаяся для осаждающих в рутину - одновременно напряженную и утомительную. Так как Корбин в любой момент мог предпринять вылазку, то все были готовы к бою и держали оружие наготове. Пока же делать было нечего кроме как чистить оружие, которое и так было уже безупречным, да ездить с бесцельным патрулированием, для того чтобы поупражнять лошадей, да бесконечно заключать пари, переходя от одной игры к другой.
Джилл старалась держаться подальше от Родри, но в таком маленьком лагере было невозможно избежать встречи. Иногда она приходила получать паек и замечала его среди телег обоза, или сталкивалась с ним лицом к лицу, когда возвращалась утром в лагерь после ночного дежурства. При встречах он был немногословен и не предпринимал никаких попыток, чтобы удержать ее. Но всегда, когда они смотрели друг на друга, она ощущала, что погружается в синеву его глаз. На седьмой день осады Джилл чувствовала, что начинает сходить с ума от этого бесконечного ожидания сражения. Этой ночью она призналась Адерину, что боится неизвестной опасности...
- Отец говорит, что каждый перед сражением испытывает необъяснимый страх, - сказала она. - Я надеюсь, что смогу взять себя в руки. По крайней мере, если надену эту проклятую кольчугу. Я тренировалась с Амиром сегодня, и она казалась мне уже намного легче.
- Так и должно быть. Страх надо гнать, он плохой советчик.
Джилл почувствовала, как холодная дрожь побежала по ее спине.
- Лослейн - ключ ко всему, - продолжал Адерин. - На Корбина так долго оказывалось давление, что без Лослейна его нервы сдадут: или он будет окружен, или сам предпримет вылазку. Я уже говорил с Калондериэлем и Дженантаром о том, чтобы они помогли мне справиться с Лослейном. Ты присоединишься к нам, когда мы пойдем на охоту за ястребом?
- Обязательно, но как мы его поймаем?
- Главное, чтобы он вылетел из гнезда. Держу пари, что смогу выманить его, я его хорошо знаю. - Адерин медленно поднялся. - Правда, на это нужно время, но я уверен, что в конце концов он придет к нам.
После того как Адерин ушел, Джилл еще долго сидела возле лагерного костра и размышляла. Около полуночи из темноты появился Родри, шагая тихо, как могут ходить только эльфы, и сел рядом с ней. Он был так близко, что сердце Джилл начало бешено колотиться.
- Скажи мне, - заговорщицки произнес Родри, - как ты считаешь, Невин прав, когда говорит, будто моя судьба - это судьба Элдиса?
- Да, Родри, я верю Невину. Ты снова терзаешь себя из-за того, что девушка призвана защищать тебя?
- А у кого от этого не заболит сердце? Это не только вопрос чести. Мне отвратительна мысли о том, что ты можешь быть ранена. Я думаю, что скорее соглашусь на то, чтобы барды опозорили мое имя, чем на то, чтобы ты получила хотя бы царапину в сражении.
- Ваша милость перепили меда?
- О, не будь со мной так язвительна. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. И надеюсь, что ты тоже любишь меня.
Джилл поднялась, подбросила веток в костер и затем стала наблюдать, как дикий народец подпрыгивает над длинными языками пламени. Так прошло довольно много времени. Она услышала, как Родри неслышно встал позади нее.
- Джилл, - прошептал он, - я хочу услышать, что ты любишь меня. Хотя бы один только раз. Я знаю, что не принесу тебе ничего кроме боли. Наверное, ты поступаешь правильно, проявляя ко мне холодность. Джилл ничего не отвечала.
- Пожалуйста! - продолжал Родри. - Все, что я хочу, - это услышать, что ты меня любишь. Произнеси это хотя бы однажды, и я буду счастлив.
Родри обнял ее сзади и крепко прижал к себе. Простое человеческое участие и тепло его прикосновения опьянило Джилл.
- Я люблю тебя, - сказала она. - Я люблю тебя всем сердцем.
Он крепко обнял ее... и пошел прочь. Она не мигая смотрела на огонь. Ей казалось, что если она увидит, как он уходит, то обязательно заплачет.
- У нас есть еще одна последняя надежда, - сказал Новек. - Райс так сильно ненавидит своего младшего брата, что только из-за этого может вмешаться, дабы насолить ему.
- Да, в самом деле, он на это способен, - согласился с ним Корбин.
Лослейн просто пожал плечами, когда они оба посмотрели на него.
Они находились в осаде уже восемь дней - восемь мучительных дней в жаркую, сухую погоду. Восемь дней жизни за каменными стенами - испытание для человека, привыкшего ездить верхом с эльфами. Он хотел отомстить им за свои муки, сказав правду, но у него еще не было конкретного плана побега.
- Мне надо еще поработать над сознанием гвербрета, - лицемерно соврал он. - Но теперешняя ситуация не нравится ему. Он предпочитает не вмешиваться.
- Сколько можно? - произнес Новек. - Нам надо подумать о настроении в армии. Не мог бы ты действовать поживее?
- Двеомер не выносит, когда ему приказывают.
- Ах вот как ты заговорил! Ты действовал довольно резво, когда втянул нас в эту беду.
Лослейн гипнотически уставился на него. Из своей ауры он посылал энергию, нанося удары по Новеку, закручивая ауру лорда. Глаза Новека остекленели.
- Мне не нравится, когда меня оскорбляют, - бросил Лослейн.
- Я понял, - прошептал Новек. - Извини.
Лослейн крутанул ауру еще раз, а затем отпустил лорда на свободу.
- Кроме того, - продолжал Лослейн, - уверяю тебя, что моральное состояние армии меня волнует не меньше, и я смогу поддержать в людях уверенность в нашей окончательной победе.
Лослейн вскочил, поклонился и выбежал из комнаты. Ему необходимо было остаться наедине со своими мыслями. Больше всего ему сейчас хотелось вызвать пожар и сжечь эту вонючую крепость дотла.
Он обязательно сбежит; он сложит в мешок одежду, прихватит несколько монет и улетит - одинокий и свободный. Где-нибудь он найдет другого лорда где-нибудь на востоке, где Адерин никогда не разыщет его.
"Я полечу за тобой, мальчик, - произнес Адерин, - хоть на край земли".
Лослейн взвизгнул и завертелся волчком. Но коридор был пуст. Только чувствовалось присутствие Адерина, как чувствуется в прогоревшем камине запах дыма.
"Раньше или позже, - продолжал голос Адерина, - я приду за тобой, или ты выйдешь сам. Раньше или позже - мы все равно встретимся с тобой".
Лослейн поспешил в свою комнату и запер за собой дверь. Он не сможет убежать - Адерин не позволит. В глубине души он был уверен в этом.
- Я должен победить его во что бы то ни стало, - тихо произнес Лослейн.
Если Адерин умрет, Лослейн сумеет сделать нечто большее, чем просто отнести послание гвербрету. Он сможет спалить палатку Родри, сгноить его провизию, наслать болезнь на его людей и лошадей, посеять панику в армии Родри и вынудить ее обратиться в бегство. Если только Адерин будет мертв. Если...
Около полудня Лослейн подошел к окну и попытался вызвать бурю. По меньшей мере, он зальет дождем Родри вместе с его проклятой армией, а потом сможет похвастаться этим перед Корбином и Новеком. Он вызвал духов Воздуха и Воды - и вот уже тучи начали сгущаться на горизонте. Волна за волной буря нарастала, ветер начал крепчать. Еще немного усилий, и...