– Смазан? Заправлен?
– Конечно.
– Инструмент на месте?
– Конечно.
– И пусковой шнур?
– Разумеется.
– Нет, ты все-таки молодец, Косаревский! – воскликнул я. – Кто же сторожит всю эту красоту?
Старший лаборант скромно пожал плечами.
– Я.
– И ночью?
Косаревский неопределенно промолчал. За углом меня с нетерпением ожидал Ким.
– Ну как? – спросил он, едва я подошел.
Трактор в полном порядке. Замок едва держится. Сторожа нет, – отрапортовал я.
Ким потер руки:
– Прекрасно. У тебя талант разведчика. Не будем терять время.
План, выработанный нами совместно с Кретовым, был дерзок и прост: увести ночью из гаража трактор и испытать сеялку. Под утро трактор можно незаметно поставить на место.
– А когда у нас будет конечный убедительный результат, – сказал Дмитрий Алексеевич, – летучая борона нам не страшна.
Еще задолго до наступления темноты мы стали готовиться к ночной операции, которую условно назвали операцией «СЛБ», что означало: «Смерть летучей бороне». Сеялку смазали и тщательно отрегулировали. Семена откалибровали. Мерина накормили. Для двигателя «Летучего Голландца» был сделан намордник – на тот случай, если ему вздумается заржать, а также приготовлены обмотки для копыт. Я еще предлагал надеть всем черные маски, но Ким был против излишней экзотики.
Операция началась ровно в двенадцать часов (тоже по моему настоянию, ибо все более-менее порядочные операции начинаются только в полночь). Во главе ударного отряда двигался я с зубилом и молотком, за мной Ким вел недоумевающего мерина: тот никак не мог понять, зачем ему закрутили веревкой челюсти. Замыкала шествие Тина. В ее обязанности входило слушать и смотреть.
Все дело заняло несколько минут. Я быстро вынул из двери скобу, Ким завел в гараж мерина и набросил на буксирный крюк постромки. Тина села за руль, а я принялся толкать трактор. Потом мы опять закрыли двери и пристроили замок.
Выехав за территорию института, мы развязали мерину челюсти и пустили его пастись на лугу, а сами завели трактор и поехали в условленное место, где нас ожидал Кретов с сеялкой и семенами.
– Порядок? – спросил он весело.
– Полный.
– Тогда поехали.
Я уселся за руль «Беларуси». Тина поместилась рядом. От быстрой езды ее рыжие волосы растрепались и в свете фар походили на пламя. Сидеть было тесно, и я чувствовал теплоту Тининого колена. Сзади, как лакеи на запятках кареты, стояли Ким и Дмитрий Алексеевич. Чтобы Ким не ревновал, я отодвинулся от Тины, но она сказала:
– Генка, не дергайся. Мне холодно.
– Не смею возражать. Сегодня ты симпатичнее, чем всегда.
– Ты, наверно, никогда не научишься говорить комплиментов толщиной хотя бы в корабельный канат.
– Нет, серьезно. Я даже слегка завидую Киму. Он хоть целоваться-то умеет? Что вы делаете на свиданиях?
– Рассуждаем о проблемах скоростного сева.
– Не умно с Кимовой стороны. В двадцать три года девушке этого мало.
– Не хами!
– Нас трясло и швыряло, пожалуй, не меньше, чем на мерине.
– Гена, – сказала Тина, – ты веришь в эту затею?
– Какую затею?
– Ну, сеялку…
Я с удивлением посмотрел на невесту Кима. Что за сомнение накануне победы?
– Главное, в нее верит Кретов.
– А ты не думал о том, что мы можем остаться без дипломов?
– Не думал и не собираюсь думать. За нашей спиной Дмитрий Алексеич.
– А я думала. Глыбка, если мы пойдем против него, раздавит нас, как букашек. И Кретова тоже. Он здесь ничего не значит.
– Если у нас будет конечный результат…
– Конечный результат ничего не изменит.
– Рыков! Увеличь скорость! – крикнул сзади Ким.
Я прибавил газ. Затрясло сильнее. На одном из ухабов Тину бросило на меня. Ее лицо оказалось совсем рядом.
– Гена, давай делать борону…
– Брось дурить!
– Я боюсь, Гена…
– Не бойся! – крикнул я сквозь грохот и свист ветра. – Впереди слава и успех! Впереди прекрасное будущее! Да здравствует «Летучий Голландец»!