– Вот видишь? – сказал Борис. – А я тебе что говорил? Никакого смысла нет.
– Я дурак? Анечка сжала губы.
– Нет.
– А я? – спросил чемпион.
– Ты – борец.
Все засмеялись. Мы уселись на кухне за стол. Борис достал бутылку вина. Мне было тепло и хорошо.
– Сейчас я пишу «Автобиографию Серого Камня», – неожиданно для себя сказал я. – Его мысли о себе самом. Вы меня все-таки не убедили.
– Она и не убеждала, – сказал Аналапнех. – Когда она начинает убеждать, сразу теряешь голову, как это было со мной.
Потом они провожали меня до трамвая по туманным улицам. Под ногами хлюпал мокрый снег. Почему-то сильно пахло хвоей. Аналапнех и Анечка шли, тесно прижавшись друг к другу, взявшись за руки.
– Ну, как у меня жена? – спросил Борис. – Только, пожалуйста, без комплиментов.
– Без комплиментов нельзя.
– Да, слушай! Был у меня твой дружок старый. Ким.
– Ну и что? – тревожно спросил я.
– Допытывался, где ты сейчас. Ты меня извини, но я ему сказал. Понимаешь, расстроился я очень с этой международной встречей, а тут он привязался. Где, что, как? Ты извини, но мне не до ваших игрушек было. В общем я, кажется, положил тебя на лопатки, да?
– Ничего не понимаю, – сказала Анечка.
– О, твой новый друг – член жениховского общества. И кажется, занимает там важный пост…
– Не рассказывай, – попросил я.
– Нет, расскажи! – топнула ножкой Анечка – точь-в-точь Лиля.
– Ну хорошо… В общем Гена и его дружки не хотят ехать в деревню и решили пережениться на дочерях начальства. Так, кажется, а?
– Общество женихов? Ха-ха-ха!
– Вот-вот. Самый главный у них Кобзиков. Он решил околпачить дочь министра.
– Ха-ха-ха!
Я ударился в позорное бегство. И еще долго догонял меня на пустынной ночной улице звонкий Анечкин смех.
Как я и предполагал, дома меня ждал Ким. Скрываться от него было бесполезно. Характер своего бывшего друга я знал: будет сидеть всю ночь, а дождется. На Киме была новая фетровая шляпа с бантиком, и это, видно, его страшно стесняло. Капитан всегда боялся шляп. Сбросить свою серую кепку Киму, очевидно, пришлось под давлением общественного мнения: ученый мир нашего института признавал только шляпы. В остальном же одежда капитана изменений не претерпела.
Мы пожали друг другу руки.
– Вот зашел проведать, индюк ощипанный, – сказал Ким, глядя в угол. Потом он поставил на стол бутылку вина. Это был дорогой и мерзкий на вкус ликер. Ким так и не научился разбираться в винах.
Я нашел стакан, выдул из него крошки.
– Извини, закусить нечем.
– Я все принес, – заторопился капитан и вытащил из другого кармана колбасу, луковицу и се ледку.
– Да ты раздевайся.
Ким снял пальто. На пиджаке у него сверкнул значок нашего института. Капитан поймал мой взгляд.
– Правда, красивый? Золото по зеленому. Ты не взял себе? Ах, да… виноват.
– Ты сейчас в аспирантуре?
– Да.
Мы пили по очереди приторно-сладкий теплый ликер и закусывали селедкой. Ким с непривычки захмелел очень быстро. Его большой плоский лоб усеяли крупные капли пота.
– Да… дорабатываю «Голландца». Знаешь, дельная вещь получится!
– Кретов про меня не спрашивал?
– Он все знает.
– Что «все»?
– Ну… про ваше ОГГ. У нас уже готов список всех выпускников, работающих не по специальности. Ты тоже там.
– А мне на ваши списки…
– Ты подожди, не горячись. Могут отобрать диплом, комсомольский билет и все такое прочее. Вот мы с Кретовым и решили тебе посоветовать. Попросись куда-нибудь… Тогда тебя вычеркнут из списка.
– Серьезно? Ты не шутишь?
– Не шучу.
– Правда?
Ким оторвался от селедки и посмотрел на меня.
– Ты все такой же, Генка.
– А ты вот – нет. Шляпу с бантиком заимел. Ким поморщился.
– Учти, я мог бы и не приезжать.