Бордман какое-то время молчал.
- Что они с тобой сделали, Дик?
- Ничего.
- Не сказал бы.
- Я просто устал от полета, - заявил Мюллер. - Но в хорошей форме, разве что немножко перенервничал. Я хочу дышать нормальным воздухом, пить настоящее пиво, и мне было бы приятно оказаться в постели не одному. Тогда все бы стало великолепно. А позже, может, я и предложу какой-нибудь способ установления контактов с гидрянами.
- Это настроение отражается на твоем радио, Дик.
- Что?
- Тебя слышно слишком громко, - пояснил Бордман.
- Это вина трансляционной станции. Черт побери, Чарльз, что общего имеет это с настроением?
- Не спрашивай меня, - ответил Бордман. - Я только пытаюсь понять, что это ты так раскричался на меня.
- Я не кричу! - крикнул Мюллер. Вскоре после этого разговора с Бордманом он получил сообщение с контрольной станции, что пилот готов и ждет разрешения взойти на корабль. Он открыл люк и впустил на борт этого человека. Пилот оказался молодым блондином с орлиным носом и светлой кожей.
Снимая шлем он сказал:
- Меня зовут Лес Кристиансен, мистер Мюллер, и я хочу, чтобы вы знали, что я горжусь и считаю за честь сопровождать первого человека, который посетил расу чужих существ. Надеюсь, я не нарушу предписаний, касающихся служебной тайны, если скажу, что мечтаю хоть немного услышать об этом, пока мы будем спускаться. Если вы не сочтете это за навязчивость, то я был бы счастлив, если бы вы рассказали хоть о некоторых... необычных впечатлениях... из вашего.... вашего...
- Пожалуй, я могу рассказать не очень-то много, - вежливо отозвался Мюллер. - Прежде всего, вы видели запись с гидрянами? Я знаю, что ее должны были демонстрировать, но...
- Вы позволите мистер Мюллер, если я присяду на минуточку?
- Милости прошу. Вы их видели... это высокие худые создания с плечами...
- Мне как-то не по себе, - сказал Кристиансен. - Не могу понять, что это со мной. - Его лицо пошло красными пятнами, капельки пота заблестели на лбу. - Наверное я расхворался...
Он упал в кресло и скорчился, закрыв голову руками. Мюллер беспомощно огляделся. Потом вытянул руку и взял пилота за локоть, чтобы довести до медицинского кабинета. Кристиансен дернулся, словно к нему прикоснулись раскаленным железом. При этом он потерял равновесие и свалился на пол кабины. И стал отползать как можно дальше от Мюллера.
Сдавленным голосом он спросил:
- Куда мне?
- Вон в те двери.
Он поспешил в туалет и закрылся. Мюллер, к своему удивлению, услышал, как того вытошнило, и потом он долго откашливался. Мюллер хотел уже сообщить на станцию контроля, что пилот захворал, но дверь приоткрылась, и Кристиансен пробормотал:
- Вы не могли бы подать мне мой шлем?
Мюллер протянул ему шлем.
- Мне очень жаль, что на вас это отразилось таким образом. Надеюсь, я не приволок с собой какую-нибудь заразу.
- Я не болен. Я просто чувствую себя паршиво. - Кристиансен надел шлем. - Не понимаю. Но охотнее всего я сжался бы в комочек и поплакал. Прошу вас, выпустите меня, мистер Мюллер! Мне так страшно...
Он выскочил из корабля. Мюллер смотрел, как он несется к недалекой станции.
Потом включил радио.
- Пока что не присылайте другого пилота, - сказал он диспетчеру. Кристиансен как только снял шлем, сразу заболел. Может, я чем-нибудь заразил его. Это надо проверить.
Диспетчер согласился. Он попросил, чтобы Мюллер прошел в медицинский кабинет, настроил диагност и переслал данные. Потом на экране Мюллера появилось важное темно-шоколадное лицо врача станции контроля движения.
- Это очень странно, мистер Мюллер, - сообщил он.
- Что именно?
- Данные вашего диагноста проанализировал наш компьютер. Нет никаких необычных симптомов. Я подверг поверке Кристиансена и тоже ничего не понимаю. Он говорит, что чувствует себя уже хорошо. Он мне сказал, что в ту минуту, как увидел вас, его схватила сильная депрессия, которая немедленно перешла во что-то вроде метаболического паралича. Это значит, что эта тоска полностью лишила его сил.
- И часто с ним бывают такие приступы?
- Никогда, - ответил доктор. - Я хотел бы в этом разобраться. Я могу сейчас посетить вас?
Доктор не скулил и не жаловался. Но надолго не задержался, и когда отлетел от корабля Мюллера, лицо его было мокрым от слез. Он был не менее растерян, чем Мюллер. Двадцать минут спустя появился новый пилот. Он не снимал шлема, скафандра и немедленно начал программировать корабль на приземление. Он сидел за пультом выпрямившись, повернувшись к Мюллеру спиной, и не произнес ни слова, словно Мюллера вообще не было. С окаменевшим лицом и плотно сжатыми губами он слегка качнул головой в знак прощания и выскочил из корабля. Наверное, я страшно мерзко пахну, подумал Мюллер, если он смог почувствовать этот запах даже сквозь скафандр.
Посадка прошла нормально.
В межпланетном порту Мюллер быстро прошел через Иммиграционную камеру, исследованный компьютерной системой уже сотни раз. Рассеялось опасение, что диагност обнаружит в нем какое-либо заболевание. Он прошел сквозь нутро этой машины, и когда он, наконец, вынырнул из нее, то звонки не зазвенели, табло не заполыхало. Пропущен. Он поболтал с роботом в Бюро направлений. Бумаги его были в порядке. Щель в стене разошлась до размеров двери. Он уже мог выйти и в первый раз с момента посадки встретиться с другими людьми.
Бордман прилетел с Мартой, чтобы приветствовать его. В толстом сари он производил весьма солидное впечатление, пальцы его украшали множество перстней. Марта красовалась коротко остриженными волосами темно-зеленого цвета, подсеребренными глазами и была похожа на искрящуюся статуэтку. Мюллеру, который помнил ее голой и мокрой, выходящей из хрустального озера, эти перемены не понравились. Он прикинул, в его ли честь она так нарядилась - ведь это Бордман любил, чтобы у женщины была эффектная внешность. Скорее всего эти двое были вместе, пока он отсутствовал.
Бордман взял Мюллера за запястье, но рукопожатие через пару минут ослабло.
- Как мне приятно вновь видеть тебя, Дик, - произнес он без уверенности в голосе и отступил на пару шагов.
Марта вошла между ними и прижалась к Мюллеру. Он обнял ее. Ее глаза, когда он в них заглянул, были полны блеска, и его ошеломили отражающиеся в ее зрачках образы. Ее ноздри раздулись. Он почувствовал, как напряглись мышцы под кожей. Она попыталась освободиться.
- Дик, - шепнула она, - я молилась о тебе каждую ночь. Ты даже представить не можешь, как я тосковала.
Она вырывалась все решительнее. Он притянул ее к себе. Ее ноздри раздулись, ноги задрожали, и он испугался, что она упадет.
Она отвернула голову.
- Дик, мне так страшно... От этой радости, что я тебя вижу, все перепуталось. Отпусти меня, мне нехорошо.
- Да, конечно же. - Он отпустил ее.
Бордман нервно стирал пот с лица и проглотил какое-то успокаивающее лекарство. Мюллер никогда раньше не видел его в таком состоянии.
- Ну, а что если мне бросить вас обоих, а? - предложил Бордман. - Эта погода что-то нехорошо на меня подействовала.