- Пятерых. Я бы хотел познакомиться с людьми, которые догадались что-то такое выстроить.
Мюллер сказал:
- Это был величайший триумф созидания их расы. Их сверхтворение, их памятник. Какими рассудочными были они в создании этой фабрики убийств. Это в первую очередь квинтэссенция.
- Ты высказываешь только предположения или какие-то следы свидетельствуют об их культурных горизонтах?
- Единственный след, говорящий о их горизонтах, это то, что нас окружает. Но я знаю эту психику. Я знаю больше любого человека, потому что я единственный из людей сталкивался с неизвестным видом разумных существ. Убей чужого - это закон вселенной. И если не убьешь их, то хоть придуши немного.
- Но мы не таковы! - ужаснулся Раулинс. - Мы же не проявляем инстинктивной враждебности против...
- Ерунда!
- Но... Мюллер сказал:
- Если бы как-нибудь на одной их наших планет опустился какой-нибудь незнакомый звездолет, мы бы поставили его на карантин, посадили бы экипаж за решетку и допрашивали его до тех пор, пока бы они не померли. Может быть мы бы нарушили душевный покой, но от этого пострадали бы только наша изысканность и самолюбование. Мы делаем вид, что слишком воспитаны, чтобы ненавидеть других, но доброта наша вытекает из слабостей. Возьмем, к примеру, гидрян. Некая влиятельная фракция в Совете Земли настаивала на том, чтобы прежде чем мы вышлем к ним эмиссара для знакомства, рассеять слой облаков, которые окружают их планету, и дать им дополнительное солнце...
- Да?!
- Проект был отклонен, а эмиссара, который был выслан, гидряне приняли слишком хорошо. Меня. - Неожиданно что-то пришло Мюллеру в голову. - Вы имели дело с гидрянами за последние девять лет? Были какие-нибудь контакты? Война?
- Нет, - ответил Раулинс. - Мы держимся подальше от них.
- Ты мне говоришь правду, или, может быть, мы избавили вселенную от этих сукиных сынов? Господь свидетель, что я не имел бы ничего против, хотя это вовсе не их вина в том, что они натворили со мной. Просто они реагировали своим, типично нефобическим способом. Нед, мы с ними не воевали?
- Нет, могу поклясться, что нет.
Мюллер успокоился. Чуть погодя он сказал:
- Ладно. Я не буду просить тебя, чтобы ты информировал меня исчерпывающе о новых событиях в остальных областях. Меня, по сути дела, Земля не интересует. Долго вы собираетесь оставаться на Лемносе?
- Еще не знаем. Я полагаю, несколько недель. Собственно, мы даже еще не приступали к исследованиям в лабиринте. И в дополнение еще эта внешняя территория. Мы хотим скорректировать наши исследования с работами предшествующих археологов и...
- Это значит, что какое-то время вы будете тут. Твои коллеги тоже собираются навестить центр лабиринта?
Раулинс облизал губы.
- Они послали меня вперед, чтобы я установил с тобой отношения. Сейчас мы еще не строим никаких планов. Все это зависит от тебя. Мы не хотим быть помехой. Так что если тебе не хочется, чтобы мы тут работали...
- Не хочу, - быстро сказал Мюллер. - Повтори это своим коллегам. Лет через пятьдесят - шестьдесят меня уже не будет в живых, тогда пусть и копаются. Но пока я здесь, я не хочу видеть никаких посетителей. Они могут работать в нескольких внешних зонах. Но если кто-нибудь из них ступит ногой в зоны "А", "Б" или "Ц", я убью его. Я способен на это Нед.
- А я... меня ты можешь принимать?
- Время от времени. Мне трудно предвидеть свои настроения. Если тебе захочется поболтать со мной - приходи, но если я при этом скажу: "Нед, убирайся к дьяволу!" - немедленно уходи. Ясно?
Раулинс радужно улыбнулся:
- Ясно!
Он встал с мостовой. Мюллер, видя это поднялся тоже. Раулинс сделал несколько шагов к нему.
- Куда ты, Нед?
- Я предпочитаю разговаривать нормально, я не кричать на расстоянии. Могу я подойти к тебе немного поближе?
Мюллер подозрительно спросил:
- Ты, случаем, не какой-нибудь там мазохист?
- Ну что ты! Нет.
- А я со своей стороны не имею никакой склонности к садизму. И предпочитаю, чтобы ты не приближался.
- Это в самом деле не так уж и тяжело, Дик.
- Ты лжешь. Ты также не выносишь этой эманации, как все остальные. Скажем, меня гложет проказа, приятель. Если уж ты извращенец и испытываешь тягу к прокаженным, то я тебе очень сочувствую, но не подходи ко мне слишком близко. Меня попросту из себя выводит вид кого-либо, страдающего из-за меня.
Раулинс остановился.
- Хорошо, раз уж ты так говоришь. Слушай, Дик, я не хочу причинить тебе хлопот. Я просто предлагаю тебе дружбу и помощь. Может быть, я это делаю способом, который тебя раздражает... скажи, тогда. Я попробую как-нибудь по другому. У меня нет никаких причин к тому, чтобы ухудшать твое положение.
- Это звучит весьма невнятно, сынок. Чего ты, собственно, хочешь от меня?
- Ничего.
- Так зачем тогда ты пачкаешь мне мозги?
- Ты - человек, и уже столько времени сидишь тут в одиночестве. С моей стороны вполне естественно, что я хочу составить тебе компанию по крайней мере сейчас. Или это тоже глупо звучит?
Мюллер пожал плечами.
- Никудышный из тебя товарищ, - сказал он. - Было бы лучше, если бы ты со своими естественными христианскими побуждениями шел бы куда подальше. Ты можешь только растравить рану, напоминая мне о том, чего для меня больше не существует или чего я не знаю. - Мюллер, холодный теперь и далекий, смотрел мимо Раулинса туда, где на стенах дрожали тени от животных. Ему хотелось есть и как раз приближалось время охоты для ужина. Он резко закончил: - Сынок, мое терпение вроде бы подходит к концу. Самое время тебе убираться.
- Хорошо. А я могу прийти завтра?
- Кто знает. Кто знает.
Теперь улыбка парнишки стала искренней:
- Спасибо, что ты согласен поговорить со мной, Дик. До свидания!
В неспокойном свете лун Раулинс выбрался из зоны "А". Голос мозга корабля вел его назад тем же самым путем, причем порой в самых опасных местах на эти указания накладывался голос Бордмана.
- Хорошо начал, - говорил Бордман. - Это уже плюс, что он вообще терпит тебя. Как ты себя чувствуешь?
- Паршиво, Чарльз.