Все усилия Пейринды были тщетны. Желто-красные искры то и дело мелькали между соударяющимися со страшной силой лезвиями. Уже слишком много ударов она нанесла, пытаясь поразить противника. Может быть, сто, может, двести — королева прелестниц не знала.
Рурт чувствовал, как она устает и увеличивает скорость уже из последних сил. Он, в свою очередь, был готов продолжать в новом темпе хоть целую вечность. К принцу пришло то чувство ярости, готовности поражать противника, которое приходило к нему в Каимском лесу во время схватки с драконом. Это чувство сейчас казалось ему безграничным в пространстве и времени.
Королева, понимая, что проиграет, если ничего не изменится, решила увеличить количество клинков. Туанец увидел, как на ногах ее когти превратились в такие же длинные метровые лезвия. Атаковать в четыре меча он Пейринде не позволил.
«Достаточно развлекаться, пора тебя останавливать», — подумалось принцу. С новой волной ярости он подсел под девушку-оборотня и воткнулся плечом в ее грудь со всей силой. Пейринда Лучшая полетела спиной вперед, Рурт — по инерции за ней. Пока длился их короткий полет, взмахами меча он отсекал одну задругой выставленные конечности оборотня… Отрубленные, они падали на траву луга.
Принц повалился на девицу, оказавшуюся за спиной, и тут же попытался вскочить на ноги, что было трудно — мешала какая-то тяжесть. Он все же встал, но почувствовал сильную боль: Пейринда, вцепившись клыками в плечо, повисла на нем. Она рычала, как зверь. Рурт повернул голову и увидел ее зеленые глаза, полные злобы. Он вдруг почувствовал, что его безграничная ярость все-таки нащупала свои границы и прошла, оставив за собой только усталость. И слабость…
— А-а-а! — Утолианка с бешеным криком бросилась к ним и, с лета схватив прелестницу, оторвала ее от Рурта. Затем навалилась на королеву и перерезала ее мерзкое горло. Та, булькая кровью, еще пыталась рычать, но вскоре замерла.
Пейринда Лучшая замолчала навсегда. Список ее жертв больше не будет продолжен. Смотря туманным взором на поверженного врага, Рурт и сам готов был упасть рядом. Но он ощутил, как товарищи вовремя подхватили под руки, надели ему на голову обруч с камнем-оберегом.
Послышались слова Набруса:
— Уходим немедля! К коням!
— Рора, оставь ты ее! — выкрикнул еще кто-то.
— Руртус… — услышал он свое имя. Новое, но тоже настоящее имя. Дальнейшая часть фразы потерялась.
Чувство, когда мир был заключен в куске пространства, прошло. Мир стал обычным, но расплывался в глазах. Слабость мешала сосредоточиться…
Начинался девятый день Похода.
Рана оказалась не столь опасной. Когда они отъехали от деревни и ненадолго сошли с дороги, принцу сделали перевязку с порошком Мануса.
Светало. Погони не было, и ощущение ночной опасности уходило.
Вскоре им встретилась деревня, где в ранний утренний час было довольно людно и шумно. Они остановились в торговом дворе, где можно было еще раз осмотреть Рурта и перекусить.
Есть отказалась только утолианка. Желудок ее не хотел принимать пищу после эпизода с Пейриндой.
— Она до сих пор у меня перед глазами, без рук, без ног, — объясняла девушка, — и рычит…
— Последнее время случаются ужасные вещи. Но что бы ни случилось, мы должны принимать пищу, иначе будем слабыми и в следующий раз ужасное случится с нами, — сказал ей Рурт, который, несмотря на рану и ноющую боль, взял себе большую порцию.
— Я лучше потом, — ответила утолианка.
Она так и не притронулась к пище. Брезговала: не ела сама и не могла смотреть, как это делают другие. Поэтому присела в сторонке и стала ждать, пока они закончат завтрак.
Затем все пошли к одежной лавке — им нужно было обновить гардероб, поизношенный в тяжелом Походе, впитавший в себя пот и кровь восьми нелегких дней.
Манус и Маскерус купили одинаковые коричневые штаны и серые рубашки. Предводителю приглянулась блуза с широкими рукавами, а брюки он оставил свои, посчитав еще вполне сносными. По размеру Рурту была только одна голубая рубаха со шнуровкой вместо пуговиц. И он взял ее без разговоров. Еще ему впору пришлись светло-серые широкие штаны с большими карманами на бедрах. От старой одежды у всех остались серые следопытские плащи. Сапоги привели в порядок начистили до блеска и менять их тоже не стали.
Рора долго смотрела вещи, но никак не могла определиться. Ей предстояло попасть в праздничный город, и тут появилось желание выглядеть хорошо, даже после того, что еще угром она могла погибнуть. В итоге она купила вполне обычную светло-розовую блузку, решив не менять свои кожаные штаны и куртку. Все-таки девушка поняла, что сейчас у нее другие приоритеты. Когда уже собирались уходить, Рора заметила еще коричневый капюшон и его тоже взяла.
Они ехали по широкой дороге, еще более оживленной, чем вчера. Теперь им все чаще попадались большие деревни с мощенными булыжником главными улицами. Когда путь проходил прямиком через них, движение затруднялось.
Пообедать свернули в пригород Тиль, что в часе пути от столицы. Так как дорога обходила его стороной, довольно крупный пригород опустел, и в закусочной путникам были рады — они оказались единственными клиентами.
Немного отдохнув и подкрепившись, путники направились обратно к Сунишской дороге. Впереди ехали Набрус и принц, за ними — утолианка, Манус и — последним — Маскерус.
Трезубец башен стал намного ближе. Их пики на холме видны были даже за некоторыми домами, а когда они покинули пригород, можно было разглядеть прямоугольные въездные ворота в средней, самой большой из башен. Еще позже на куполе, венчающем сооружение, они различили поблескивающий в солнечном свете золотой герб и красно-синий флаг на золотом древке.
Дорога быстро опустилась в широкую ложбину, из глубины которой городские стены и башни казались еще более величественными. Они как будто нависали над путниками, намекая каждому идущему в город, что врагам сюда лучше не соваться.
Чуть более тысячи лет назад город был защищен гораздо хуже. Грозной Черной армии Южного Царства не составило большого труда преодолеть крепостные стены и захватить столицу, заставив бутинамцев-мужчин под угрозой казни их семей воевать на стороне жестокого Шихмода Сильного.
После окончания той войны несколько десятков лет продолжалось строительство новых городских стен, высоких и неприступных, способных сделать город практически неуязвимым. А еще через пятьсот лет были разобраны построенные после войны башни и возведены новые, самые высокие в мире — те, которые видели сейчас перед собой путники. Крестьянские дома, во множестве разбросанные в ложбине, казались совершенно незначительными — песчинками — рядом с давящей каменной мощью.
Здесь, внизу, было не очень людно, но все же не так тихо, как в Тиле. Иногда попадались небольшие группы и одиночные ряженые из города, спустившиеся во впадину за более дешевой едой. Хотя местные торговцы и взвинтили цены выше обычных В два-три раза, но в столице в эти дни жизнь стала еще более дорогой. На обочинах, около редких повозок с продуктами, разодетые покупатели толпились постоянно.
Настоящую активность торговцев, соответствующую размаху праздника, можно было отметить, когда отряд поднялся с ложбины на столичный холм. Пред ними предстала средняя башня и городская стена из серого с красными вкраплениями камня. Огромные створки Главных ворот были открыты наполовину. Вдоль стены, вправо и влево от ворот, уходили выстроенные в несколько ровных рядов торговые палатки. Так, что конца не видел глаз. Они были выкрашены всеми цветами радуги, но преимущественно ярко-красными и голубыми.
Эта пестрая ярмарка могла похвастаться самыми причудливыми товарами со всего света. Например, известные восточно-альжирские кинжалы тут было найти гораздо проще, чем в Сир-Магаре, городе, где их изготавливали. Варамская пушнина и сталь, бидурийское золото, катырские жеребцы, брудские ковры, модные платья из Ленопоса и многое-многое другое. Казалось, у стен Суниша можно было найти что угодно, но все очень недешево. Однако для разношерстных покупателей расставание с деньгами являлось не таким важным, как сам факт престижности покупки на этой ярмарке во время великого праздника. Многие торговцы весь год жили безбедно за счет нескольких дней работы на карнавале.
Из огромного разнообразия человеческих творений, которые можно было наблюдать в этом месте, Рурта больше всего поражало одно — центральная башня трезубца. У принца не участилось дыхание, как раньше, но он все же не смог отказать себе в удовольствии запрокинуть голову и насладиться величественным видом. Где-то в высоте блеснул выступающий край золотого герба.
— Еще немного, и мы в Сунише! — Он помнил прекрасно, что в свете последних кровавых дней мог и не увидеть больше столицу Бутинамии. Как и любой из оставшихся в живых следопытов.
— Нелегким был путь сюда, — подтвердил Набрус сказанное и недосказанное принцем.
— Перед тем как мы окажемся за воротами, можно несколько вопросов? Мы ведь вместе пережили очень многое, и, надеюсь, я заслужил ответы.
— Хорошо, — согласился Набрус, — спрашивай что хочешь. Конечно, ты заслужил много больше, чем мои ответы.
— Вот как?
— Задавай вопросы.
Рурт оглядел пестрящие впереди разноцветные торговые ряды, вдоль которых гуляли толпы покупателей и зевак.
— Здесь все так мирно и жизнерадостно, ничто не предвещает беды.
— В деревнях Утола тоже было мирно — до поры до времени.
— Как думаете, есть ли еще живые прелестницы?
— Точно не могу сказать, но боюсь, что есть.
— Мы с ними еще встретимся?
Туанец понимал, что точного ответа не получит, но у него были некоторые предположения, и хотелось свериться с мыслями нумуса. В конце концов, предводитель должен выполнить свою миссию, а от его отряда тем временем осталась лишь горстка людей. Каким образом они планировали отбиться при возможной финальной атаке оборотней? Все это звучало в коротком вопросе принца.
— Наша первая встреча была скорее случайной, нежели закономерной, — произнес следопыт.