— Но не для меня. Что ты делаешь, убивая гадюку, намеревающуюся тебя укусить?
— Понимаю, к чему клонишь.
— Именно. Зло и Добро — относительные понятия. И могут меняться местами в зависимости от того,
какая из противоборствующих сторон этими понятиями оперирует.
— Пытаешься оправдаться?
Рурт давно уже понял, что тело его спит, хотя мозг соображал четко, неестественно для сна. Каюта вокруг принца растворилась в дымке, стоило только ему осознать нереальность происходящего. Он сам мог создавать окружающую картинку. Прогнал дымку, понимая, что и ее нет, и оставил только темную пустоту.
— Неплохо у тебя получается, — оценил человек в балахоне.
— Ты видишь то же, что и я?
— Если хочу. Я ведь в твоем сне.
— Это называется по-другому. Не знаю как, но точно не «сон». Я знаю, что такое сон.
— И то правда.
Балахон замолчал. Рурт по-прежнему называл его так, ведь имени человека он не знал. Человека ли?
— Так ты говоришь, будто думаешь, что на самом деле творишь Добро, убивая людей? — спросил принц.
— Ты тоже убиваешь.
— Кого, прелестниц?
— Хотя бы их.
— Я убиваю тварей — оборотней, погубивших множество людей. Хороших, незлых людей.
— А твари их считают плохими.
— Чушь!
— Может, чушь, а может, и нет. Хорошо и плохо, плохо и хорошо…
— Ловко ты перевернул, — ответил Рурт. — Но не убедил.
— Не убедил? Тебя? — ухмыльнулся Балахон. — Да кто ты такой? Я живу в мире, который тебе и не снился И ты лишь песчинка на моем пути! Наступлю и пойду дальше!
«Эмоции. Это его слабое место, — подумал принц. — Нужно только в него ударить».
— А ты кто такой, чтобы приходить в мой мир и творить тут свое «добро»? — Рурт попытался вывести его из себя, соображая, как можно действовать в рамках снореалъности.
Можно ли здесь нанести удар? Если можно, почему противник бездействует? Почему не спешит? Считает, что способен прикончить Рурта в любую секунду? Наслаждается моментом? Может быть. Только почему же он раньше так не сделал, посылал прелестниц, завербовал Набруса?..
Нет, это еще не сам Враг, а всего лишь его слуга…
— Кто я такой?! Да тебе даже имя мое знать — слишком большая честь! — продолжал Балахон. — И что тебе даст мое имя? Ты слишком низок, чтобы даже мечтать о тех мирах, где я обитаю! И где меня знают все!
«Совсем обезумел, бедняга, — прикидывал Рурт. — Слишком эмоционален для Вспоминающего. Правила следопытов ему явно не ведомы».
— А я тебя зову просто Балахоном, — продолжал подначивать он. — Имя мне твое ни к чему.
— Да как ты смеешь?! — противник свирепствовал, но не атаковал.
Рурт обнаружил, что девушки, которых рисовало его сознание минутами раньше, исчезли и в темной пустоте остались только он и Вражий посланник. Рурт понял, что сможет достать Балахона. Не здесь. Не во сне. Просто нужно снять с себя обруч там — в каюте, в нормальной реальности. И тогда уже ринуться на противника.
А может, это ему и нужно. Может, в том и состоит его задача, чтобы выманить туанца с корабля.
«Нужно решаться!»
Рурт открыл глаза. Пальцы одной руки уже схватили рукоять меча, а другой стягивали обруч. В полутьме каюты принц видел следопытов. И Рору — одетую и спящую на своей койке.
Принц осторожно опустил руку — обруч тихо лег на пол. Рурт сосредоточился и обнаружил нужное очертание. Сквозь стену каюты и борт корабля он видел, чувствовал противника. Все изгибы пути, ведущего наружу из судна, превратились для него в прямой туннель, в котором дальше за кораблем было бескрайнее море и где-то вдалеке — Батахон. Рурт рванул в его сторону.
Что-то похожее уже было в его схватке с Пейриндой, королевой прелестниц. И ту схватку он выиграл.
Выиграет и эту!
Принц несся вперед. Элементы корабля быстро исчезли. Осталось только море. Много моря. Туанец не чувствовал его запах, не слышал шум. Он был захвачен своей целью, далекой и почти не приближающейся.
Похоже, противник отступал. Или все же заманивал принца куда-то, где мог обладать преимуществом. Рурт принимал такую возможность, но решил идти до конца. Он чувствовал в себе силу, достаточную, чтобы вступить в самую жесткую схватку.
И он шел до конца. Но конца не было. Балахон оставался таким же далеким… Рурт потерял счет времени. Но сил еще было достаточно, и Воин Света продолжал свой полет, стремительный, затяжной, мощный, нацеленный на Врага. А вражий посланник и не думал проверять на себе эту мощь. Трусливо пятясь, он не позволял сократить расстояние. И море было тому свидетелем — он уклонялся от схватки!
Туанец собрал все свои силы, пытаясь ускориться и все же настичь Балахона. Но приблизиться к противнику, который, похоже, следовал определенному плану, не мог. И принц начал уставать от бешеной гонки. Он шел все дальше, из последних сил пытаясь не отставать. Отстал…
Балахон удалялся. Скоро и вовсе исчез. Рурт воткнулся в соленый песок. Перекатился по его сырой поверхности и замер, раскинув руки, но крепко сжимая верную рукоять.
Теперь он услышал море, звук прибоя, почувствовал его запах, увидел густую бурую крону дерева, нависающую над головой.
«Что за земля?» — подумал принц. Он даже не попытался повернуть голову и смотрел на бурую крону, слушал, вдыхал… Он знал, что посланника рядом нет. Исчез. Хотя может вернуться…
Рурт мог вскочить на ноги, если бы это было нужно. Однако такой необходимости не было. Поэтому он предпочел остаться в горизонтальном положении. Он восстанавливал силы. Дышал ровно, полной грудью. Расслабил мышцы, и мощное тело, словно слившись с береговым песком, отдыхало. Зрение, слух, обоняние и осязание, затаившись, ждали каких-либо изменений окружающего мира, по которым можно будет определить приближение Врага.
Рурт продолжал недвижно лежать. Рядом плескались волны. Над головой нависало дерево — с узкими бурыми листьями и неровным бугристым стволом.
Затаившиеся чувства не подавали сигнала опасности. Значит, не стоило и вставать.
Больше всего принц боялся, что с отсутствием обруча на его голове может вернуться состояние, которое неоднократно бывало, когда он расставался с оберегом: боли, видения, страхи…
«Этого больше не будет», — попытался отогнать от себя тревожные мысли. Так надолго он еще не расставался с обручем. И очень не хотел накликать возвращение этих ужасов.