На Харримана никто не обращал внимания.
Под навесом демонстрировалась траектория пятой ступени, несколько отклоняющаяся от пунктира расчетной. От каждой точки отходили координатные линии, означавшие высоту для данной точки.
Тихий человек, сидевший у карты, вдруг нажал кнопку своего переключателя. Он поднялся и, потягиваясь, спросил:
– Нет ли у кого закурить?
– «Следящий два», – раздалось в ответ из динамика, – четвертая ступень – начальный прогноз точки падения. Сорок миль западнее Чарльстона. Южная Каролина.
– Повторить! – заорал Костер. Почти без паузы динамик сказал:
– Коррекция, коррекция – сорок миль восточнее. Повторяю: восточнее.
Костер перевел дух. Вздох его был прерван рапортом:
– «Пост-один» – бункеру. Третья ступень отошла на пять секунд раньше.
Оператор за контрольным пультом закричал:
– Мистер Костер! Мистер Костер!!! С вами хотят говорить из Паломарской обсерватории!
– Да пошли они… Хотя нет, пусть подождут.
И тут же раздался другой голос:
– «Следящий-один», вспомогательный полигон «Фокс», пятая ступень упадет вблизи Додж-Сити, Канзас.
– Насколько близко?!
Ответа не последовало. Вскоре «Следящий-один» сказал:
– Сообщаю: падение пятой ступени; пятнадцать миль юго-западнее Додж-Сити.
– Жертвы?
Не успел «Следящий-один» ответить, как вмешался «Пост-один»:
– Отошла вторая ступень, отошла вторая ступень. Теперь корабль – сам по себе.
– Мистер Костер, пожалуйста, мистер Костер…
И – совершенно новый голос:
– «Пост-два» – бункеру. Ведем корабль. Приготовьтесь фиксировать дистанции и пеленги. Приготовьтесь…
– «Следящий-два» – бункеру. Четвертая ступень определенно упадет в Атлантику. Прогнозируемая точка падения – ноль целых пятьдесят семь сотых миль восточнее Чарльстона. Пеленг – ноль девяносто три. Повторяю…
Костер раздраженно оглянулся:
– Даст мне кто-нибудь в этой неразберихе воды?
– Пожалуйста, мистер Костер, Паломар говорит, что они просто обязаны поговорить с вами…
Харриман пробрался к выходу и вышел на поле. Ему вдруг стало обидно, он почувствовал ужасную усталость и тоску.
Поле без корабля выглядело непривычно. Корабль рос на глазах у Харримана, а теперь его вдруг нет… Восходящая Луна равнодушно взирала на Землю, а космический полет казалось, был так же далек от Харримана, как и в детстве. У отражателя факела шатались несколько фигур. Сувениры ищут, с презрением подумал Харриман. Кто-то подошел к нему из темноты:
– Мистер Харриман?
– Чего?
– Хопкинс, «Ассошиэйтед Пресс». Как насчет заявления?
– Никаких заявлений. Я устал.
– О, хоть словечко! Как чувствует себя человек, организовавший первый удачный полет на Луну – если, конечно, полет пройдет удачно?
– Пройдет, пройдет.
Немного подумав, Харриман расправил опущенные плечи и сказал:
– Напишите, что это – начало величайшей эпохи для человечества. Напишите, что каждый человек получит шанс последовать за капитаном Лекруа на разведку новых миров и сможет завоевать себе дом на новой планете. Напишите, что появились новые рубежи, новые стимулы для процветания. Это значит… – Внезапно Харриман умолк. – На сегодня все. Оставь меня в покое, сынок, я жутко устал.
Тут из бункера вышел Костер, а за ним скопом особо важные персоны. Харриман подошел к Костеру:
– Все в порядке?
– Конечно. А как иначе… «Следящий-три» вел корабль до пределов видимости – полный порядок. Кстати, пятая ступень, приземлившись, прихлопнула корову.
– И черт с ней – будет нам бифштекс на завтрак.
Харриману пришлось побеседовать с губернатором и вице-президентом и проводить их до самолета. Диксон с Энтенсой улетели без всяких церемоний, и наконец Костер и Харриман остались вдвоем, если не считать подчиненных, слишком усталых, чтобы лезть к ним с разговорами, и охраны, защищавшей их от толпы.
– Ты сейчас куда, Боб?
– В «Бродмур», и просплю не меньше недели. А вы?
– Если не возражаешь, я заночую здесь у тебя.
– Бога ради. Снотворное в ванной.
– Оно мне не понадобится.
В апартаментах Костера они выпили, немного поболтали, потом Костер заказал воздушное такси и отбыл в отель. Харриман завалился спать, проснувшись, прочел вчерашний «Денвер Пост», до отказа забитый фотографиями «Пионера», а потом сдался и принял снотворное.
Кто-то тряс его за плечо: