- Спустимся...
- Зовете в пошлость?
- А вы -- нет?
- Я -- нет.
- Я переживаю за Петрония -- он что-то там передержит...
* * *
Смеясь, едва не взявшись за руки, они спускались по лестнице, он прошептал:
- Если уж нам предстоит повращаться в пошлости, давайте что-нибудь отмочим? Душа требует разгула! Вы, скажем, не вы, а... а жена моего министра. Сегодня вы ушли от мужа, и теперь меня ждут месть, крушенье карьеры и прочее... Играем?
Она кивнула, изумляясь себе. Странно, как неудержимо потянуло в игру. Душа требует разгула! Захлебываясь нетерпеньем, мгновенно войдя в роль, первой шагнула на веранду, дерзкая, упоенная собой; с усмешкой: "А мне наплевать!" - прошествовала мимо стола, обтянутая куцым розовым платьицем, у двери повернулась на каблуках. Анатолий, нависнув над столом пухлым животиком, накладывал из салатницы себе в тарелку, Антонида слушала Иониди, рассказывающего медлительно, с жестами. Все трое оборачиваются к ней: интерес Анатолия, ревнивый взгляд Антониды, сбившийся доктор.
- Далмат, а что если он примчится сюда? -- она возбужденно хохотнула, скользнула взглядом по гостям. -- Думаешь, его остановит присутствие посторонних? У него же нет тормозов!
Она вышла на крыльцо, всматриваясь в даль за лугом и стогами, как бы ожидая опасности именно оттуда, наслаждаясь игрой, какой-то восторженной взбалмошностью, наслаждаясь днем, лучше которого не вообразить. Захотелось раскинуть руки и потянуться -- нельзя: видят с веранды. А над двором обволакивающий зной, в тени дома Ажан смачно лакает воду из миски.
Она не помнит такого странного дня.
За спиной, в глубине веранды, тихий голос Далмата -- рассказывает. Оживление за столом, кто-то роняет вилку или ложку (наверное, Антонида). Петроний Никандрыч: "Мед нести?" - Возглас Анатолия: "Да погоди!" - Доктор Иониди: "Нести... и вино откупорьте..."
Она возвращается на веранду. Антонида, чуть не елозя на стуле, вперяет в нее сладострастно-ненавидящие глаза. Анатолий застыл в задумчивости. Доктор, приняв из рук Никандрыча две запотевшие, со льда, бутылки токайского, произносит веско и непонятно:
- Да-а!
Приблизившись вальяжной походкой, Далмат обнял ее за плечи, подвел к стулу рядом с докторским, напротив Анатолия и Антониды.
- Садись, Аленький, и не волнуйся, ты у себя дома.
Доктор благосклонно кивает, Антонида бросает быстрый взгляд на луг -клюнула! ждет разгневанного мужа! как злорадно, как алчно ждет!
Выразить лицом максимум надменности, понахальнее обвести взглядом всю ее -- с ее жирноватой шеей, мясистыми щечками. Порозовела.
- Далматик, помнишь, как ты нарисовал меня, извиняюсь, в одних плавочках? -- покосившись на мужа, рассмеялась, а лицо -- злющее. -- Очень жаль, что не сохранила, постеснялась по наивности...
Анатолий, пробуя из тарелки:
- Ты только не ври, что я заставил тебя порвать твои плавки. Ты просто из них выросла, насколько я замечаю...
Не лишен остроумия этот Анатолий. А Антонида! С каким наслаждением запустила бы в его щеку ногти!
- Юрий Порфирьевич, готово у вас? -- Анатолий заглянул в чашу: подливая в нее вино, доктор помешивал в ней суповой ложкой.
- Не говорите под руку! -- он с видом самоуглубленности, словно священнодействуя, разлил по бокалам густую нежно-зеленоватую жидкость.
- Аленький, деликатес первый: токай пополам со свежайшим медом, прямо из сот.
А она и не знала, что такое пьют! Это не приторно? Ну, как сказать... Про медовину она слышала? княжеский напиток! Гм. Занятно. Она с удовольствием выпьет.
Антонида держит бокал, жеманно отставив мизинец; сладко принюхиваясь к напитку, поглаживает глазами Далмата -- и вдруг взгляд на нее, и из бокала льется на скатерть.
- Далматик, я хочу нарзан! В холодильнике? Принеси, пожалуйста, Далматик, родненький! Иль ты, Толя! Ну что сидите, как пни? Кавалеры, тоже мне! Петр Никитич, я вас умоляю...
Никандрыч отправляется за нарзаном.
- За союз молодых, - провозглашает доктор и, отпив полбокала, заключает: - сердец! Чтобы телом и душой... и так далее. Чтоб на Марсе стали яблони цвести... Чтобы спутники на нас не падали...
- У вас прямо-таки окрошка из тостов, Юрий Порфирьевич, - Анатолий, сделав солидный глоток, причмокивает, вздрагивает в блаженстве. -- Разве что сметаны не хватает.
- Сметана не совмещается со спутниками и с мудовиной... пардон, с медовиной.
Далмат роняет не без строгости:
- Оставим космос в покое! -- его бокал сталкивается с ее бокалом, прикосновение тягучего напитка напоминает поцелуй.
Он откровенно ею любуется, а она теперь замечает то неопределенно хорошее в его лице, что, наконец, прояснилось: ощущение себя. Сильное лицо. Мужественный голос.
А деликатес номер один, ей предназначенный!
А Петроний Никандрыч, доктор и Анатолий, и вся эта затеянная Далматом игра!
О-ча-ро-ва-тель-но!
Антонида -- она замечает боковым зрением -- осушила бокал, налила еще -- мучающийся взгляд на луг, на дорогу: появись же ты, яростный, как вепрь, муж этой совратительницы, сомни их! ты же -- власть!
- Далмат, а ты вечно был штучкой! Не смотри так -- я в тебя чем-нибудь запущу! -- Антонида замахивается вилкой. -- Эти твои зенки -- один яд...
Вмешивается муж:
- Ты, Антоша, заведуешь своим домом отдыха, знаешь свое: "Вам, Виктор Петрович, завтрачек в номерочек?" - ну вот и заведуй, сиди ровно... -подставляет доктору бокал, Иониди заносит над ним дрожащую руку с
половником.
- У меня отдыхает все руководство Газпрома!
"Это - мне, - отметила Алина, - и меня, мол, из десятки не выкинешь!"
- Не поминай всуе начальство. Медовину пей, сливки лопай, а Далматом есть кому заняться... -- Анатолий заговорщицки подмигивает Алине.
Определенно, он ей нравится. Видимо, настоящий друг Далмата. Характер крепенький, женушка для него ясна, как горошина.
- Деликатес номер два! -- объявляет хозяин.