За последнее столетие промышленные предприятия «добавили» в атмосферу около 360 миллиардов тонн углекислого газа, что увеличило его среднюю концентрацию почти на 13 процентов. Ежемесячно на каждую квадратную милю в Нью-Йорке выпадает из воздуха 112 тонн сажи. В Советском Союзе общий водозабор из рек для нужд промышленности, сельского и коммунального хозяйства достигает 500 кубических километров в год, что составляет 30–40 процентов устойчивого годового стока (без паводков) всех рек нашей страны. Искусственно орошенные земли составляют на нашей планете не менее 100 миллионов гектаров, а осушенные — около 50. Площадь Рыбинского водохранилища на Волге всего в два раза меньше площади Онежского озера и в восемь раз больше площади Женевского. Каскад электростанций на Волге разительно изменил гидрологический режим этой крупнейшей в Европе реки.
Стало быть, есть все основания говорить о сравнимости воздействий человека на природу с планетарными процессами.
А вот некоторые последствия этих воздействий. Распахивание огромных массивов земли сопровождается эрозией, развеиванием почвы. На всем земном шаре стали совершенно непригодными для дальнейшего использования в хозяйстве более 50 миллионов га, причем каждый год продолжают выпадать из сельскохозяйственного оборота миллионы гектаров некогда плодородных земель. В Соединенных Штатах общая площадь эродированных земель составляет уже более 400 миллионов га, а в Советском Союзе — около 100 миллионов. Ежегодно с полей и пастбищ США смывается три миллиарда тонн почвы, а в СССР ежегодный смыв почвы достигает примерно 535 миллионов тонн. В Африке в результате систематического выжигания растительности пустыня наступает на саванну, а значительные участки саванн возникли на месте сведенных тропических лесов. В США хозяйственная деятельность привела к тому, что площадь пустынь увеличилась вдвое.
Рост оврагов ежегодно выводит в нашей стране из строя около 50 тысяч га пашни и кормовых угодий. В 1960 году в результате пыльных бурь на юге СССР были уничтожены или сильно повреждены посевы на нескольких миллионах гектаров. Только при очистке каналов в нашей стране ежегодно удаляется около 128 миллионов кубических метров наносов — продуктов эрозии. За последние сорок лет сток рек бассейна Дона уменьшился под влиянием хозяйственной деятельности в среднем на 10–15 процентов, а в некоторых степных реках — Малом и Большом Узенях, например, — ныне протекает за год чуть ли не в два раза меньше воды, чем прежде. Некогда площадь лесов на земном шаре достигала примерно семи миллиардов гектаров; ныне она сократилась почти вдвое. В США от общей площади взрослого леса осталось около одной трети, а девственных лесов сохранилось не более 10 процентов…
Некогда растительность резко уменьшила количество углекислого газа в земной атмосфере. Сейчас, как сказано выше, идет обратный процесс. Углекислый газ — пища растений; его количество оценивается специалистами как минимально необходимое для развития земной растительности; вероятно, добавляя газ, люди увеличивают интенсивность роста земных растений. Но углекислый газ, задерживая трансформированную Землей солнечную радиацию, «утепляет» Землю… Есть подсчеты, согласно которым при сохранении нынешних темпов развития промышленности (а они будут возрастать) углекислый газ перегреет земную атмосферу до недопустимых размеров уже через двести лет; считается, что количество углекислого газа, уже дополнительно поступившего в атмосферу, достаточно для повышения ее средней температуры на один-полтора градуса.
Как видно, и «ответы» природы на хозяйственную деятельность человека тоже приняли планетарный характер.
Вот некоторые примеры их стоимостного выражения. Ущерб, наносимый смывом почвы нашей стране, оценивается суммой, превышающей три миллиарда рублей в год. На очистку каналов ежегодно затрачиваются сотни миллионов рублей. Свыше одного миллиона рублей теряет наше государство из-за ущерба, который наносится рыбному хозяйству загрязнением водоемов только в РСФСР.
…Некогда целый народ мог оставить загубленные земли своего царства и переселиться на новое место. Не приведет человечество к катастрофе и гибель острова Рождества, Но коль скоро хозяйственная деятельность человечества приняла планетарный масштаб — думать и заботиться сегодня приходится уже обо всей Земле: ее совсем не покинешь! Строго же говоря, если бы не близкая эра развитого коммунизма, были бы все основания видеть в судьбе обреченного острова грядущую судьбу земного шара. Опыт, уже накопленный нашей страной, где в ходе социалистического строительства происходит и перестройка взаимоотношений человека с природой, не оставляет сомнений, что возможно разумное, на научной основе управление природными процессами.
Коммунистическому обществу посильно будет «рационально регулировать свой обмен веществ с природой», именно ему будет дано поставить его «под свой общий контроль». Замечательно сказано Марксом, что взаимоотношения с внешней средой будут при коммунизме протекать «при условиях, наиболее достойных человеческой природы и адекватных ей». Можно ли хоть на секунду предположить, что взаимоотношения между человеком и природой, которые сложились на острове Рождества, достойны человека коммунистического будущего, адекватны ему?
Маркс прямо подчеркивал, что наряду с принципиальным изменением производственного процесса люди в их взаимных связях претерпевают собственный постоянный процесс движения, в котором они обновляют самих себя в такой же мере.
Поскольку мир коммунистического богатства коренным образом отличается от мира капиталистического богатства, постольку и человек будущего будет коренным образом отличаться от человека прошлых эпох. Иначе говоря, с наступлением социальной формации, живущей по законам СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ, завершается, на уровне предыстории, психологическая эволюция человека, ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ СТАНОВИТСЯ ДРУГОМ; этой его сущности и будут адекватны взаимоотношения с природой.
Человечество и биогеносферу можно представить себе в виде двух «вечных партнеров», находящихся в постоянном взаимодействии. Взаимосвязи человека с природой, разумеется, выходят и будут выходить за пределы биогеносферы. Но обмен веществ с природой не сводится к примитивной формуле «взял — отдал», а предполагает невольное вмешательство в ход природных процессов со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Существует довольно большая литература, констатирующая то или иное влияние человека на природу. Никто, разумеется, не отрицает и влияние природы на человека. Отнюдь не преуменьшая значения накопленных материалов, необходимо все-таки подчеркнуть, что до последнего времени наука отмечала следствия и проходила мимо причин. Разные. науки изучали разные формы взаимовлияний человека и природы, но ни одна наука не изучала взаимодействие человеческого общества с биогеносферой, с природой как единый естественно-исторический процесс, как особую форму движения, действующую на нашей планете. Очевидно, что, как и всякий объективно существующий процесс, он имеет свои закономерности. Последние нельзя свести к законам, управляющим развитием общества или биогеносферы в отдельности, а тем более — к сумме социологических и физико-географических законов; несомненно, что существуют особые связи, охватывающие весь комплекс специфических явлений и зависимостей, относящиеся именно к взаимоотношениям человека и природы. Взаимодействие человеческого общества с природой и его эволюция подчиняются своим особым, не до конца еще понятым законам, по-разному проявляющимся в различных исторических и природных условиях.
Поскольку эти законы заведомо не совпадают ни с социологическими, ни с физико-географическими законами, заняться изучением взаимодействия человека с природой должна специальная наука, которую можно назвать натурсоциология.
Около ста лет назад Ф. Энгельс, имея в виду влияние человека на природу, писал, что «…потребовались тысячелетия для того, чтобы мы научились в известной мере учитывать заранее более отдаленные естественные последствия наших, направленных на производство, действий… еще гораздо труднее давалась эта наука в отношении более отдаленных общественных последствий…».(Ф. Энгельс. Диалектика природы. М., 1955, стр. 141.)
Со времен Энгельса, собственно, ничего не изменилось: до сих пор мы лишь в «известной мере» учитываем естественные последствия воздействия на природу и далеко не овладели наукой предсказания общественных последствий. Но именно потому, что общественные последствия уже приобрели гигантские масштабы, подобное положение более нетерпимо, Оно, несомненно, будет исправлено. В социальном плане залог тому — коммунизм, в научном — натурсоциология.
Наверное, натурсоциологии придется изучить весь опыт, накопленный человечеством в борьбе с природой за всю предшествующую историю. Особенно ценен будет опыт эпохи капитализма. Но объективно натурсоциология — по существу своему это наука об управлении взаимодействием человеческого общества и природы — может развиться, окрепнуть и дать практические результаты лишь в условиях коммунизма, лишь в обществе, живущем по законам науки и на плановой основе.
Если до сих пор речь шла о природе как базисе, на котором должно расцвести царство свободы, то теперь речь пойдет о его технической основе.
Автоматизированное производство — вот единственная реальная техническая основа, на которой. может возникнуть общество, живущее по законам свободного времени. Оно, это автоматизированное производство, будет иметь характер естественного процесса, в котором, как во всяком процессе, будут происходить изменения и обновления, который будет непрерывно совершенствоваться, — процесса, который в конечном счете всегда будет направляться человеком, всегда будет подчиняться общественному рассудку.
По Марксу, при коммунизме человек как бы становится «рядом» с производством и «рядом» с природой (поскольку он выключается из непосредственного участия в добывании материальных благ) и выступает по отношению к производству и к природе как наблюдатель, регулятор и стимулятор. Человек как бы сталкивает два объективно существующих явления — природу и автоматизированное производство — и наблюдает за их взаимодействием, регулирует, направляет, совершенствует, стимулирует его.
Управление автоматическим процессом, очевидно, ляжет на плечи кибернетики, причем самый процесс будет — с той или иной степенью специфичности — охватывать и промышленное, и сельскохозяйственное производство, хотя постепенно грани между ними почти сотрутся.
Программирование допустимого, целесообразного «вмешательства» автоматизированного производства в природные процессы, в жизнь биогеносферы, учет его естественных последствий — все это будет составлять важнейшую задачу физической географии, которая к тому времени возьмет на вооружение и математику и кибернетику.
Прогноз же общественных последствий взаимодействия биогеносферы с автоматическим процессом станет одной из главнейших задач натурсоциологии, которую она сможет успешно решать лишь при непосредственной помощи физической географии.
Прогноз общественных последствий воздействия человека на природу предполагает, конечно, не только предупреждение отрицательных последствий, но и учет, планирование последствий положительных. При планировании на высоконаучной основе всего процесса взаимодействия природы и человека в будущем, несомненно, удастся так наладить взаимосвязи «природа — автоматический процесс», что природа будет получать от человека и соответственно возвращать ему почти исключительно положительные импульсы, способствующие общественному прогрессу.
Два дополнительных обстоятельства делают насущно необходимой разработку натурсоциологических проблем уже сегодня.
Первое заключается в том, что мы живем в период резкого перелома в формах взаимодействия человеческого общества с природой, в период скачка. В сущности, на наших глазах заканчивается век железа (в данном случае имеется в виду не уровень цивилизации, а преимущественное использование материала). Лишь в прошлом веке был достигнут предел в использовании чистого железа; ныне же наряду с различными сплавами железа все большее значение приобретают другие материалы — легкие сплавы на основе алюминия и магния, пластические массы и т. п. Чрезвычайно любопытна в натурсоциологическом плане загадка нефти.
Есть подсчеты, согласно которым запасы нефти на земном шаре будут практически исчерпаны в ближайшие десятилетия. Если это так, то произойдут и определенные изменения в формах взаимодействия человека с природой (напомним, что пользоваться нефтью люди научились еще в античные времена). Но все эти расчеты исходят из органической теории происхождения нефти — запасы остатков растений, микроорганизмов на Земле количественно ограничены, и, значит, имеет пределы производный от них продукт — нефть. В последнее время, однако, накапливается все больше доказательств в пользу неорганической теории происхождения нефти. Если верна эта вторая теория, то запасы нефти на земном шаре практически неисчерпаемы, поскольку нефть непрерывно образуется в недрах Земли. Надо ли доказывать, что решение этого спора имеет немаловажное значение для судеб человечества?!
Судьба каменного угля до сих пор не очень волновала умы, поскольку запасы его достаточно велики. Но в принципе использование угля и нефти в качестве топлива нерационально, ибо и то и другое — ценнейшее сырье для химической промышленности; и в будущем, после того как в энергетике ведущее место займет производство термоядерной энергии, уголь и нефть целиком перейдут в ведение химии.
Недалеко то время, когда практически будут исчерпаны месторождения полезных ископаемых, лежащие, так сказать, на поверхности, в верхнем километровом слое земной коры. Это потребует совершенно новых методов разработки и добычи полезных ископаемых. Их созданием и внедрением уже занимается геотехнология — новая область науки и техники, возникшая на стыке геологии, горного дела, геохимии, химической технологии. Очень перспективна биогеотехнология, разрабатывающая методы использования микроорганизмов для получения самого различного промышленного сырья (железа, марганца, редких металлов, йода и т, п.).
Близко время, когда в среднем по земному шару будет достигнут предел в использовании древесины как энергетического источника. В управлении фотосинтезом, в использовании, в частности, планктонных водорослей многие ученые усматривают панацею, способную восполнить ущерб, уже нанесенный лесному хозяйству и пехотным землям. Во всяком случае, бесспорно, что овладение фотосинтезом позволит получать необходимые дополнительные массы органического вещества, а водным пространствам морей и океанов суждено стать сельскохозяйственными угодьями. В будущем, очевидно, произойдет перестройка территориальных связей во взаимоотношениях человека с природой: суша, вероятно, будет отдана преимущественно промышленности и различного рода поселениям, а сельское хозяйство как бы «сползет» в моря и океаны, хотя это разделение и не будет иметь абсолютного характера.
В пользу же этого предположения говорят следующие факты. Интенсивность жизни, способность ее к самовоспроизводству значительно выше в океане, чем на суше. Для того чтобы вырасти, стать взрослым, слону требуется сорок лет, а киту — два года. Сведенный лес восстанавливается десятки лет. Планктонные водоросли в океане дают десятки поколений за сезон. Это главное. С морских плантаций можно получить гораздо больше и растительных и животных продуктов, чем с плантаций, расположенных на суше, что немаловажно для будущего.
Наше традиционное растениеводство чрезвычайно нерентабельно и по другой причине. Условия жизни на суше усложнили строение растений, привели к обособлению их органов. Скажем, человек вырастил рожь. У растения есть корни, есть стебли, есть колос, зерна, ради которых и высеивается эта культура. Стало быть, из всей массы растения практически используется лишь небольшая часть ее (не будем сейчас принимать в расчет использование в хозяйстве соломы — речь идет о пище человека). Остальное пропадает. А что, если иметь в виду массу, представляет собой остальное, видно из следующего: подсчитано, что корнями и корневыми волосками четырех экземпляров ржи можно опоясать весь земной шар по экватору! Иное дело морские растения: они могут быть использованы целиком, на все сто процентов.
Немаловажны и чисто «территориальные» соображения: «земли» не так уж много на земном шаре, и по мере роста городов, деревень, промышленных предприятий и тому подобного «цена» гектара будет непрерывно возрастать.
Так или иначе, но в будущем человечество окажется гораздо глубже и разносторонне связанным с океаном, и это уже сегодня накладывает на науку определенную ответственность.
Наконец, необходимость разработки натурсоциологических проблем диктуется и ростом народонаселения земного шара. Сейчас на нашей планете обитает три миллиарда человек. Треть из них постоянно недоедает. По весьма реалистичным подсчетам, за ближайшее столетие население земного шара возрастет до восьми или даже десяти миллиардов человек. Это не дает никаких оснований для рассуждений в неомальтузианском духе; голод — наследие определенных социальных условий. Но ликвидация постоянного голодания или недоедания наряду с быстрым ростом населения вызовет резкое увеличение интенсивности взаимодействия человечества с природой (а также изменение форм этого взаимодействия), и наука должна быть готова к этому.
Чтобы полнее обрисовать проблематику натурсоциологии, необходимо напомнить одну важную мысль Ф. Энгельса. «Как естествознание, так и философия, — писал он, — до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление. Они знают, с одной стороны, только природу, а с другой — только мысль. Но существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу». (Ф. Энгельс. Диалектика природы. М., 1955, стр. 183).
Стало быть, процесс взаимодействия общества с природой оказывает — а иначе и быть не может — огромное непосредственное влияние на общественный рассудок, на прогресс нашего мышления, на психологию. И здесь необходимо сказать хотя бы несколько слов о значении химии полимеров — с некоторой ориентацией ее в будущее — для человека грядущих поколений.
За свою историю человечество создало колоссальные культурные ценности, добилось огромных успехов в науке и технике и, казалось бы, окончательно выделилось из породившего нас мира животных. Дело, однако, сложнее, и разобраться в нем небезынтересно, если иметь в виду натурсоциологический аспект (кстати, проблема эта увязывается и с космическими судьбами человечества). Отметим сначала следующее. С наступлением коммунизма, по Ф. Энгельсу, «прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь — в известном смысле окончательно — выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие». (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. М., 1951, стр. 267).
Это в плане разрешения внутренних противоречий, но ведь есть еще взаимоотношения с внешним миром, и тут, увы, приходится констатировать, что человек лишь за собою узурпировал безусловное право на существование. Поведение, психология современного человека «гомоцентричны», если так позволительно выразиться. Явления внешнего мира делятся нами на «полезные» и «вредные», причем в основе этого деления лежит узкоутилитарный критерий. Почему объявлена война на уничтожение прекрасному умному зверю — волку? Только потому, что он поедает тех овец, которых мы намерены съесть сами. Это простейший пример, а сама затронутая проблема имеет как бы два ракурса.
Первый возвращает нас к естествознанию и вновь заставляет напомнить, что мы еще очень плохо знаем окружающий нас мир.
…Каждую весну на побережьях северных морей несметные стаи птиц образуют «птичьи базары». Среди этих птиц есть «полезные» — те, у которых человек отбирает яйца, которых человек ест, которые дают человеку пух; есть, разумеется, и «вредные» — хищники, которые тоже не прочь полакомиться этими птицами. С узкоутилитарных позиций тут как будто бы все просто; «вредных» птиц-хищников надо уничтожить, чтобы они не вырывали кусок мяса изо рта у человека. Так и было сделано на северном побережье Скандинавского полуострова.
…Обильно рыбой устье Дуная — издавна добывают ее там в значительном количестве. Но рыбу добывают не только люди — ее промышляют и бакланы. Уже поэтому бакланы, конечно, птицы «вредные», и было принято решение уничтожить их в устье Дуная, чтобы люди могли увеличить уловы. Уничтожили… А потом пришлось искусственно восстанавливать поголовье «вредных» птиц-хищников в Скандинавии и «вредных» бакланов в устье Дуная, потому что в этих районах начались массовые эпизоотии, погубившие огромное количество и птиц и рыбы. Лишь после этого, с немалым опозданием, было установлено, что «вредители» питаются преимущественно больными животными и тем самым предупреждают эпизоотии…
Эти примеры лишний раз свидетельствуют, насколько все сложно переплетено в окружающем нас мире и как осторожно нужно подходить даже к проблеме «вредных» животных или растений.
Второй аспект сложнее, противоречивей, глубже. Дело в том, что человек до сих пор поддерживает свое существование так же, как и все прочие животные: он живет за счет чужой жизни, уничтожая ее и оправдывая это уничтожение. Внешне тут все легко и просто объясняется логикой истории — как биологической, так и социальной, — иного пока не дано. Но именно — пока.
Одна из ярких особенностей истории нашего столетия — это стремительнейшее развитие химии полимеров, создающей различные заменители природным продуктам — коже, меху, шелку, льну, хлопку, каучуку, дереву, металлу, естественным краскам и т. п. Иначе говоря, в жизни человека, в его обиходе в наши дни происходит быстрое замещение естественных продуктов искусственными. Уже сегодня для того, чтобы приобрести шубу, не обязательно убивать овцу. Завтра люди научатся получать — из той же нефти, например, — искусственные белки, жиры, сахар и т. п.
Этот процесс замещения естественных продуктов искусственными — кстати, более практичными и удобными — начался как-то очень незаметно, а ныне приобрел такой колоссальный размах, что просто невозможно сомневаться в его объективности, в том, что предметный мир человека будущего, его пища в основном будут определяться химией — наукой, призванной широко раздвинуть горизонты человека.
Но если отнюдь не моральные побуждения заставили человека заменить шкуру овцы искусственным мехом, то теперь можно все-таки оценить и моральное, психологическое значение этого факта, можно попытаться понять, как эта победа человека над природой скажется на нем самом, на его отношении к внешнему миру.
Первое и главное заключается в том, что замещение естественных продуктов искусственными освобождает человека от необходимости посягать на жизнь других существ и тем самым предопределяет еще один психологический перелом во взаимоотношениях человека с природой. Только осуществив этот скачок, человек действительно порвет со своим биологическим прошлым — произойдет, таким образом, определенное завершение психологической эволюции человека, его окончательное становление во внешнем мире как особой категории.
Можно представить и моральный, психологический результат; он выразится в ином, более уважительном, чем сейчас, отношении ко всему сущему, в признании права на существование за всеми живыми организмами. Такое понимание и такое восприятие природы чрезвычайно обогатят человека внутренне, они сделают внешний мир прекрасней, ближе, позволят обрести новых друзей среди животных и растений, откроют ему сложность всякой жизни, в том числе сложность психических проявлений у животных и психо-физиологических у растений.