Старик пискнул по-птичьи и упал; профессиональный опыт подсказал Бакстер-Брауну, что второго удара не требуется.
Без спешки и волнения обследовав внутренность шкафа, он обнаружил там двенадцать фунтов ассигнациями, кучку новеньких шиллингов и, в красном шелковом чехле, зеркало доктора Ди.
Вернувшись домой, Бакстер-Браун на три четверти опорожнил бутыль виски и извлек зеркало из чехла.
Огорченно вздохнув, он отложил на стол Полли, потому что в кульке больше не оставалось табаку. После чего со всей внимательностью принялся изучать диковинный магический предмет.
Узкий темный овал сиял словно клочок безлунного и беззвездного ночного неба; лекарь заметил, что он блестит, не отражая никакого света; тем не менее в сумрачных глубинах зеркала он не обнаружил ничего необыкновенного.
Чтобы собраться с мыслями и с духом, он начал твердить имя таинственного создателя зеркала, иногда присовокупляя к нему и имя Эдварда Келли.
Через час у него по спине уже струился пот, а руки лихорадочно тряслись от неизвестно откуда взявшегося жара.
Ближе к рассвету газовый свет стал бледнеть, так как Бакстер-Браун забыл опустить монету в прорезь счетчика.
Освещение погасло совсем, и тут лекарь увидел, как из глубины зеркала исходит красивое голубое сияние.
Его первым движением был жест испуга — он выбежал и заперся в другой комнате.
Однако почти сразу же он обругал себя за трусость и, несмотря на мерзкую дрожь во всем теле, вернулся к столу.
Свечение продолжалось, хотя и не так сильно.
— Следует… изучить это явление… в научных целях, — пролепетал лекарь. — Этот голубой свет как бы поляризуется… Итак, смещаясь влево от зеркала, я вижу…
О да! он видел — хотя, без сомнения, предпочел бы, чтобы на странной черной поверхности не появлялось никакого видения, как ни желал он сам воспользоваться тайным могуществом зеркала.
Впрочем, видение было довольно смутным, и Бакстер-Браун лишь ценой напряженных умственных усилий сумел различить в нем более или менее определенные формы.
— Что-то вроде… гм, не очень-то ясно, но что-то вроде платья… пожалуй, даже халат. Гм… ага, вот голова… а вот и ноги.
Очертания становились все четче.
Голова в рыцарском шлеме выступала над широким бесформенным подбородным щитком. Ступни были непомерно длинные и узкие, заключенные в уродливые ножные доспехи, в каких изображаются на старинных гравюрах последние рыцари войны Алой и Белой роз.
— Невелика красота, и смысла никакого, — заключил, на миг расхрабрившись, Бакстер-Браун.
Больше, однако, он уже не пытался хорохориться перед лицом неведомого; он понял, что непонятная и нескладная картинка создает вокруг себя атмосферу отвратительного ужаса. Голубое свечение было достаточно сильно, чтобы озарить близлежащие предметы, и он видел, как бутыль виски и Полли окутываются фосфорно-опаловым маревом.
То были привычные, даже милые ему вещи, обыкновенные предметы обихода; но теперь он глядел на них со страхом, как будто они тоже составляли часть опасной тайны, возникшей рядом с ним.
Между тем бесформенное видение, сгустившись всего на несколько секунд, снова быстро расплывалось; первым исчез подбородный щиток, туманно-зыбким сделалось одеяние, потом и змееобразные ступни растаяли в колышущейся мгле. И вдруг, словно по щелчку выключателя, все разом померкло, и комната погрузилась в темноту.
— Скорее счетчик! — вскрикнул Бакстер-Браун, бешено шаря по карманам в поисках монет.
Он уже опускал их в прорезь счетчика, когда услыхал за спиной звон бьющегося стекла, а затем быстрое бульканье жидкости.
Минуту спустя обломок ауэровского газового рожка ярко засветился.
Бутыль была разбита вдребезги, и содержимое в два ручья растекалось по столу. Черное зеркало вновь казалось простой гагатовой пластиной.
— А может, все было лишь болезненной игрой моего воображения? — простонал доктор.
Но тут же сокрушенно покачал головой:
— Как же тогда разбилась бутылка, да и…
Выпучив глаза, он остолбенело и озадаченно уставился на свой стол: Полли исчезла.
Миновала неделя, прежде чем Бакстер-Браун вновь набрался мужества испытать в ночной тиши и темноте тайну магического зеркала.
Ничего не произошло.
Осмелев, он стал продолжать опыты каждую ночь; причуды ради он даже стал призывать тени Ди и Келли, более того — потусторонних существ, найдя их имена в старинном трактате по магии Поджерса.
Его охватило разочарование; он больше не мечтал о волшебных поисках сокровищ и даже сказал сам себе, что по-настоящему никогда в это и не верил.
— Стоило ли труда… стоило ли труда… — то и дело бормотал он. Однако мысль свою не договаривал и сам не мог бы сказать, относилось ли его сожаление к убийству на Эстиз-роу.
Как бы то ни было, преступление принесло ему двенадцать фунтов и несколько шиллингов; но все эти деньги растаяли, как снег на солнце.
В день, когда последний звонкий шиллинг был истрачен, чтобы купить немного сахара и чая, лекаря уведомила о своем визите миссис Скиннер.
Уведомила о визите — слишком громко сказано; на самом деле она велела домашней прислуге Дайне Пабси, выполнявшей всю черную и грязную работу, передать доктору, чтобы он «не уходил из дому, не поговорив с миссис Скиннер, если не хочет, вернувшись домой, увидеть у себя на двери большие красные печати».
Миссис Скиннер была достаточно терпеливой хозяйкой и не объявляла жильцу беспощадную войну из-за просроченного платежа; но Бакстер-Браун задолжал ей уже за восемь кварталов, не считая мелких сумм, которые она давала взаймы в минуты хорошего настроения.
Явилась она ровно в одиннадцать, то есть через два часа после Дайны Пабси, нацепив на нос роговые очки и держа перед собой обширную ведомость.
— Доктор Браун, — начала она, — так больше продолжаться не может.
Терпение мое велико, я могла бы терпеть и еще, если бы сама не имела серьезной нужды в деньгах. Соблаговолите взглянуть на этот счет — вы увидите, что задолжали мне…
Внезапно она умолкла, с отвращением принюхалась и воскликнула:
— Господи, какая гадость… Что за дрянь такая у вас в трубке, доктор! Не могу здесь больше оставаться. Какой смрад… Убирайтесь вон, съезжайте из моего дома… О! как же тут воняет!
И она выбежала, причем ведомость (случай неслыханный в летописи дома) выскользнула у нее из рук и, порхнув в воздухе, опустилась на пол.
Бакстер-Браун рад был избавиться от ее криков и угроз, однако, нахмурив лоб, так и остался неподвижно сидеть за круглым столом в мрачном оцепенении: с тех пор как пропала Полли, он из экономии так и не купил себе новую трубку, а потому перестал курить!
С другой стороны, сколько он сам ни принюхивался, он так и не почуял никакого табачного запаха; только тяжелым духом несло от кухонной раковины да пахли кое-какие флаконы с лекарствами.
Пожав плечами, он заглянул в потайной ящик задвинутой в угол конторки.
Черное зеркало было на месте, темное и блестящее, но без всяких чар и откровений; рядом покоились в своем кожаном футляре стальные инструменты.