Смерть против смерти.
Через пару дней утром в замок прибыло большое войсковое соединение. Судя по форменным отличиям, в его составе были войска нескольких армий. И они все прибывали и прибывали в течение этого дня. И Эрта была уверена, что будут прибывать и в последующие дни. Разместить всех в замке, конечно, не удалось, некоторых разместили в ближайших деревнях, некоторые просто встали лагерем возле замка. Почти сразу после размещения, начиналась межполовая возня, зачатки новых ее отношений, и первые признаки готовящегося повального пьянства. Эрта практически не выходила из замка. Не выходила и Кристина. И Минерва. Сейчас она почти испытывала к Эрте какую-то симпатию. А еще, она всегда старалась находиться поблизости от нее, как поняла Эрта, в надежде на ее защиту, если случится что-то из ряда вон выходящее. Она подошла к Минерве и сказала:
— Тебе не обязательно ходить за мной хвостом по углам, если тебе этого не хочется, от безвыходности. Если на тебя нападут, просто кричи. Одного раза будет достаточно. Если не сможешь кричать вслух, кричи как сможешь. Я услышу. И я успею. Замок слишком мал, чтобы заставить меня промедлить. И тот, кто на тебя напал, больше уже никогда ни на кого не нападет.
Мина презрительно вздернула нос на такое заявление, но потом передумала и сказала:
— Спасибо. Я так и сделаю, если на меня нападут. Но все же, если рядом будешь ты, то вероятность нападения намного снижается. Ты ведь знаешь, что иногда можешь выглядеть ужасно? И даже красивое платье не спасает тебя от этого впечатления.
— Знаю, — бесстрастно согласилась Эрта, решая, что это конец их разговора.
Но, это был не совсем конец. Мина, уходя от нее, повернулась и бросила через плечо:
— Эрта, это очень странно, но я рада, что ты живешь в этом доме. И если тебе потребуется поддержка, чтобы здесь остаться, ты можешь рассчитывать на меня.
Это странно, но стервы тоже люди, — философски подумала Эрта. И тоже бывают неглупыми. Отец стар, Ульрих редко бывает дома, а Эрта — 'женский телохранитель'. И все же Мина сейчас была рада ее присутствию довольно искренне. Кристину она предупреждать не стала. Она была уверена, что ее не тронут и пальцем даже самые обезбашенные алкоголем и недостатком мозгов вояки. Кристина была — хозяйкой.
— Эрта! — раздался позади нее знакомый голос. Она обернулась. Навстречу ей шел сияющий от факта их встречи Герард.
— Здравствуй, Герард.
— Ты меня помнишь? — изумился он, — или тебе обо мне рассказывал Ульрих?
— Я помню, я ничего не забываю, — прямо ответила Эрта
— Вот как, значит, ты чувствуешь себя лучше, чем во время нашей первой встречи?
Как раз наоборот, — вздохнула про себя убийца. Но, вслух она сказала:
— Обстоятельства изменились.
— Я вижу — зачарованно разглядывая ее, и расплываясь в блаженной улыбке во весь рот, ответил Герард, — в платье и в разуме ты выглядишь просто божественно. Ульрих настоящий чудотворец.
Это точно, — снова не смогла сдержать внутреннего вздоха Эрта.
— Что привело тебя сюда, Герард?
— А тебя? — спросил в ответ Герард, — я слышал, что ты сбежала от Ульриха тогда. Что заставило тебя вернуться?
— Он догнал меня. Тогда я была не в себе, ты же помнишь.
Он громко рассмеялся. Потом его глаза чуть посерьезнели, и выражение лица неуловимо изменилось, когда он начал отвечать на ее предыдущий вопрос, пытаясь обмануть убийцу, что все в полном порядке и под полным контролем:
— Я рад, что с тобой все хорошо, надеюсь, что и дальше с тобой будет все также хорошо, не волнуйся, мы здесь ненадолго. У нас возникла небольшая проблема в горах. Но, мы ее скоро решим, и наши войска перестанут досаждать вам своим присутствием. Проблема не стоит женского беспокойства.
Эрта пристально посмотрела на него:
— Ты и сам так не думаешь. Но, меня ты не сможешь заставить в это поверить не поэтому. Все, что ты знаешь о своей проблеме, даже близко не отражает того, что она из себя представляет на самом деле. Это очень большая проблема, такая огромная, что некоторым будет сложно ее даже представить.
— Как дракон? — расхохотался Герард, перебивая ее.
— Это не дракон, — спокойно сказала Эрта, — я точно не знаю, что это такое. Но, оно полностью уничтожило мой мир буквально за несколько недель. Всех до последнего человека. Последний человек — это я. Думаю, они пришли закончить начатое.
— Эрта, ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоено спросил Герард, с лица которого напрочь слетело все веселье, — кто 'они'?
— Существа. Люди моей страны так и не дали им названия. Кто они, сколько их, откуда они появились, никто так и не узнал. Как они выглядят, на каком языке говорят, как они появляются на землях моего мира и куда уходят, никто так и не узнал также. С их появлением землю окутывает черный туман, густая непроглядная тьма, накрывающая яркий день непроницаемым абсолютным мраком, в котором не слышно ни единого звука, не видно даже руки перед носом. В которой не знаешь, где север или юг, восток или запад. После которой остаются настолько изуродованные останки вместо трупов, что трудно узнать, кому принадлежали части этих тел, человеку или животному, иногда трудно найти хотя бы целые кости своих товарищей. Которая неизвестно откуда появляется сразу везде и неизвестно куда отовсюду в один момент исчезает. Из которой не выходит никто. Кроме убийц. Убийцы — это рыцари моего мира. Но, они не такие как вы. Они во много-много раз сильнее. Две пары убийц могут легко и за короткое время убить всех воинов, находящихся сейчас в этой крепости. У нас их были тысячи. И Существа убили их всех до одного.
Герард потрясенно молчал. Он перестал сомневаться в том, что она не имеет понятия о том, с чем им пришлось столкнуться. Но, он еще не верил в силу воинов Содружества.
— Поэтому ты повредилась в рассудке. — произнес он.
— А ты бы не повредился?
— Если все, так как ты говоришь, то возможно, у меня все еще впереди… — задумчиво произнес он, — я должен сообщить командирам о том, что ты только что сказала. Думаю, тебя могут вызвать на беседу.
— Подожди, Герард, — возразила ему Эрта, — вы ведь не сейчас выступаете? Подожди Ульриха. Он скоро будет здесь. Он был в том черном тумане. И он выжил. Сейчас он скорей всего едет сюда. Поговори сначала с ним. И скажи мне все, что ты знаешь обо всем, что касается этого тумана. Пожалуйста.
— Откуда ты знаешь, что Ульрих был там?
— Я сама была там.
— Как?
— Просто была.
— В тумане?
— Не совсем.
— Рядом?
— Да, около того.
— И почему же ты здесь, а он нет?
— Он был ранен, и он был очень тяжел для меня в тот момент. И я должна была вернуться сюда. Но, с ним все в порядке. В относительном. И он скоро будет здесь.
— Если он ранен, то что с остальными?
Эрта опустила голову:
— Я не знаю, как это тебе сказать.
— Скажи как есть.
— Никого больше нет. Ральф, Норман, другие, все, кто был с ним, все они погибли.
Герард, казалось, окаменел:
— А он? Почему тогда не погиб он? Я не верю, что он мог сбежать и оставить там всех остальных.
— Герард, оттуда невозможно сбежать. И даже, если бы было возможно, он бы не сбежал. Как ты можешь говорить такое! Он просто выжил.
— Я не сомневаюсь в нем, я просто пытаюсь понять, как он выжил. Это может пригодиться.
— Вот когда он приедет, ты это у него и выяснишь.
Эрта замолчала.
Герард спросил ее:
— Ты можешь сказать еще что-то обо всем этом?
— Нет. Я больше ничего не знаю об этом, — ответила Эрта, думая, что о другом, другом ее мире, ему знать пока необязательно, — но, если ты мне расскажешь, что обо всем этом знаешь ты, то возможно, я смогу вспомнить еще что-нибудь полезное, основываясь на твоей информации.
— Хорошо, — согласился Герард, — слушай.
И он рассказал ей все, что знал. Потом она оставила его. Ему нужно было привыкнуть к тому, что она только что на него взвалила.
Когда Гром въехал во двор, она подумала, что сейчас ее чувства снова начнут мучить ее и выходить из ее подчинения. Но ничего не произошло. Все ее существо показалось ей каким-то замороженным. И чувства, и тело. Нет, ее голова была ясной, все ее реакции и процессы мышления были идеальными. Просто она почему-то ничего не чувствовала от того, что перестала быть ему нужна, в то время как ей все еще нужен был он. Но, она не удивилась. Все, что касалось Ульриха, уже давно ставило ее в тупик и не укладывалось в ее логические рамки. Она давно перестала пытаться уложить их отношения в привычные схемы. Она просто принимала их такими, как есть и они нравились ей такими. И ей незачем было их подробно анализировать. Он слез с коня. Она почувствовала, не эмпатией, ее она давно отключила для него, сейчас она почувствовала его мельком брошенный на нее взгляд каким-то другим сверхъестественным чувством. Он не пытался игнорировать ее. Ее для него просто не существовало. Но он все еще существовал для нее и никогда не перестанет существовать, никогда не покинет ее память и мысли. Однако сейчас, его безразличие не причиняло ей боли. Боль ей причинила бы только его смерть. А он был живой. И она его видела. И ей нужно было сделать все, чтобы он оставался живым как можно дольше. А для этого надо было решить нерешаемую проблему. Уничтожить Существ. Или умереть самой. Только это волновало сейчас ее чувства.
Проходя мимо нее, он все же остановился:
— Ты не уехала, — констатировал он.
— Нет, — подтвердила она.
— Ты сделала это со мной.
— Да.
— Зачем?
— Ты знаешь зачем. Я хотела спасти тебя.
— Ты убила меня. Лучше бы меня убил враг, — сказал он уставшим тоном.
— Я стала твоим врагом? — полюбопытствовала она.
— Ты стала никем, — пожал плечами он.
— Да. Я знаю, — подтвердила она свои догадки.
— Тогда зачем ты осталась?
— Чтобы услышать то, что ты мне сказал.
— Ты получила что хотела?
— Да.
— Теперь ты уйдешь?
— Нет.
— Я не хочу тебя видеть, — объяснил он.
— Ты меня не увидишь, — согласилась она.
— Ты и невидимой становиться умеешь?
— Нет. Я умею быть незаметной.
В нем начало подниматься раздражение:
— Зачем тебе это?
— Что?
— Быть со мной, когда я этого не хочу?
— Незачем. Если ты не хочешь быть со мной, мне не нужно быть с тобой.
— Тогда уходи.
— Пока не могу. Быть здесь мой долг.
— Ты мне ничего не должна.
— Тебе нет. Моему миру. И себе.
— Причем здесь я?
— Не причем. Но, здесь находятся войска, которые скоро пойдут сражаться с моим врагом. Думаю, ты не будешь сомневаться в том, что этот враг хорошо знаком мне. Я проживу в его тьме гораздо дольше, чем любой из вас. И я убью его солдат гораздо больше. Я должна быть с теми, кто пойдет против него.
— И чем нам это поможет?
— Думаю, ничем. Это поможет мне.
— Умереть?
— Нет. Выполнить свой долг.
— Хорошо. Оставайся. Но так, чтобы я тебя не видел, — разрешил он.
— Да, — согласилась она.
Через пару часов ее нашел Герард. Он был растерян и огорчен. Чем он огорчен, она знала, она сама огорчила его. Он остановил ее и сказал:
— Эрта, я видел Ульриха. Не знаю, что между вами произошло. Но, мне не удалось уговорить его поговорить с тобой. Он не считает твою информацию ценной. Однако, я так не считаю. Я решил сообщить тебе то, что сообщил мне он. Не знаю почему, просто мне кажется, что это чем-то может нам помочь, а все, что может нам сейчас помочь, надо использовать. Даже женскую помощь, если она кажется полезной. Отряд Ульриха, прежде, чем на них напали, нашел довольно старые трупы умерших от чумы, почти целые. Больше их нигде не находили. Это новая чума. Сейчас, пока мы заперты здесь, она успела напрочь скосить почти четверть мира. И на той стороне, за горами и за границей наших территорий, Существ не было. Но, это я тебе уже говорил. Если это о чем-то говорит тебе, то скажи мне об этом.
Эрта задумалась. Герард ждал. Эрта думала довольно долго, пока ее мозг убийцы почти не уступающий биокомпьютерам анализировал данные. Потом она сказала:
— Если все так, как ты сказал, то у нас могут быть шансы. Маленькие. Такие маленькие, что если бы я захотела сравнить их с чем-нибудь хоть как-то уловимым взглядом, этих шансов никто бы не увидел. Но я знаю, что они есть. Существа находятся здесь, в этой области, и не идут дальше. Не идут по вашему миру, неся смерть и разрушение, уничтожая тысячи и тысячи людей, не оставляя после себя даже трупов, оставляя, только пустую, бесплодную землю. Им что-то помешало. Думаю, это чума. Ваша новая чума. У меня о ней чуть больше данных, и это довольно серьезная и страшная болезнь, по сути это даже несколько болезней, объединившихся в одну, и я не знаю, смог бы с ней справиться и мой организм, а он может побеждать множество серьезных болезней. Но, поскольку они все же начали распространяться, думаю, эту проблему они уже решили.
Герард молчал, пытаясь понять то, что она только что сказала. Как насмешка, — подумала она, чума не дала им распространиться по миру, но и они не дали ей распространиться по этим землям, пока боролись с ней. Они спасли нам жизнь, чтобы теперь лишить нас ее, — невесело усмехнулась про себя Эрта. Существа не пошли дальше. Из-за чумы. Это была слишком сильная инфекция, чтобы они могли ее быстро преодолеть. Однако они адаптировались. По всему видно, что они победили чуму, — думала она. Но все еще не распространялись по земле. Пройти вторым абсолютным, мором по миру они еще не успели. Почему? Решив проблему болезни, они обратили внимание на другую проблему? На убийцу? Который был не столь незнаком им как этот мир. И которого они скорей всего ненавидели гораздо больше. Возможно, все, что их сдерживало от распространения сейчас — это ее жизнь и их ненависть. Она начала думать вслух, играя в разгадывание головоломки, надеясь, что озвученные слагаемые, отдаваясь эхом ее мыслей на слухе, помогут ей еще быстрей найти решение:
— Там чума, здесь я. Они чувствуют убийцу, но не знают сколько нас. Убийц нельзя посчитать, когда они того не желают. Я могу увеличить фон своего присутствия во много раз. И они никуда больше не пойдут, пока я здесь. Они не знают, что я одна и… — их мало! Не настолько мало, чтобы я могла убить их всех, но их намного меньше, чем в Содружестве. Намного. Меньше, чем в десять раз. Возможно, и еще меньше. И они все еще ослаблены реабилитационным периодом после болезни. Мы можем их убить. Мы можем спасти мир. Хотя бы этот. Первая победа над Существами. Мираж победы. Призрак. Реальной надежды. Так близко.
Она почувствовала, что Герард, уставившийся на нее, пытаясь поймать ее отстранившийся взгляд, и слушая ее разговор самой с собой, начал понимать, о чем она говорит. Он понял только половину из того, что она говорила, но понял главное — что они могут победить.
Она замолчала и начал говорить он:
— То, что о тебе рассказывают люди Акселя фон Мэннинга — правда? И когда ты убивала их, ты не была сумасшедшей?
— Правда.
Он уже не пытался противиться невероятию ее слов. Он хотел ей верить.
— Ты знаешь, чего они сейчас хотят?
— Нет, этого никто не может знать. Я только предполагаю.
— Значит, все может быть не так?
— Может быть. Но, может быть и так. В любом случае их мало и они слабее, чем в моем мире.
— Я не знаю, как сообщить это все совету, — наконец, сказал Герард,
— Пусть сообщит Ульрих, — предложила Эрта, — думаю, у него это лучше получится. Думаю, именно для этого бог, если он есть, сделал все, чтобы оставить его в живых.
— Ты права. У него получится, — согласился Герард, — пойду, поговорю с ним.
— Герард, — окликнула она его, когда он задумчиво пошел прочь.
Тот обернулся.
— Я думаю, что этот бог и тебе не позволил поехать с его отрядом… — сказала она, — без тебя, скорее всего, этого шанса на спасение никому бы не представилось. Я не знаю, послушали бы меня остальные. Все были бы мертвы. Весь мир. Ты не должен был ехать. Это была не твоя судьба. Твоя судьба была намного важнее.
Она почувствовала, как тяжкий груз начинает спадать с его плеч.
— А их не важна? Судьба Ральфа была бессмысленно умереть?
— Ты лучше меня знаешь, Герард, что такое война. В моем мире войны — довольно редкие явления. И ты лучше меня знаешь, что такое божья воля. Возможно, их судьба была умереть, чтобы дать возможность Ульриху выжить, чтобы он объяснил совету то, что не можем объяснить мы с тобой. Мне начинает казаться, что ничего бессмысленного на свете нет.
— Да. Думаю, ты права, — согласился с ней он, окончательно сбрасывая с себя все, что его угнетало. Он больше ни в чем не сомневался. И уже не выглядел таким постаревшим как несколько часов назад.
Ульрих все-таки пришел к ней:
— Ты предполагаешь, что эти Существа могут полностью уничтожить мою страну?
— Это я не предполагаю, это я видела. Не только твою. Они могут уничтожить все страны.
— И ты считаешь, что мы можем победить, несмотря на то, что тысячи таких как ты, не смогли этого сделать?
— Сейчас другие условия. Возможно, ваш бог любит вас гораздо больше, чем наш любил нас.
— Ты будешь учить нас своей боевой технике?
— Нет.
— Нет?
— Это невозможно. И на это нет времени. Они скоро полностью восстановятся.
— Почему невозможно? Мы кажемся тебе такими глупыми?
— Потому что мой организм другой. Я из другого мира.
— Люди везде одинаковые.
— Не совсем. Я — уродец.
— Я не совсем тебя понимаю, но хоть чему-то ты ведь можешь нас научить. Или зачем ты хотела этого разговора? Или Герард солгал мне?
— Не солгал, — сказала она, выгораживая Герарда, который в общем-то и не солгал, выполняя ее невысказанное желание, — я хотела поговорить. Но ты все время задаешь вопросы и заставляешь меня на них отвечать, вместо того, чтобы выслушать меня. Да, я могу научить. Но, против Существ это не поможет, и я могу не успеть, до их нападения. Нападать надо самим, и сейчас, пока они слабы.
Он равнодушно сказал:
— Значит, учи тому, что можешь. Неважно насколько сильно это поможет, главное, что поможет причинить врагу больше вреда.
— Почти не поможет, — сказал Эрта, — но, я могу показать, что причинит Существам больший вред, чем мое обучение.
— Покажи.
— Это может испугать тебя.
— Ты считаешь меня трусом?
— Нет. Но, выглядит это страшно, — предупредила она его.
— Я не испугаюсь, — игнорируя ее предупреждение, повторил он.
— Хорошо. Смотри.
Она повернулась к толпе рыцарей. И они начали строиться в боевом порядке Содружества. Они начали становиться сплошным единым организмом, каждая клетка которого вооружена и способна убивать. Этот организм направился к яблоневому саду, по пути вбирая в себя новые, втекающие в него вооруженные человеко-клетки. Через несколько минут сад был стерт с лица земли практически до основания. Потом Эрта отпустила людей. Которые поначалу, приходя в себя, оставались стоять там, где она их отпустила, объятые ужасом, а затем началась паника и крики.
Ульрих, оцепенело и ошеломленно, молчал. Потом почти беззвучно сказал:
— Это был мой сад. Это были мои люди. Но, они были… не люди.
Потом он спросил:
— Как ты это сделала?
— Просто я так умею.
— Если ты так умеешь, то почему спасла только меня! Почему не всех?
— Я не могла всех. Я могла только тебя.
— Почему!
— Потому что так далеко я могла дотянуться только до тебя. Мой эмпатический лот действует только в радиусе нескольких миль. Для тебя он — два дня пути. Только для тебя.
— Почему?
— Я не знаю.
— И так было всегда?
— Нет. Не всегда.
— И когда ты этому научилась?
— Не спрашивай меня, пожалуйста. Я не хочу говорить об этом. И лгать тебе не хочу.
— Лгать ты мне не можешь. Ты обещала. Но, я должен знать все, что касается твоих возможностей, для спасения моих людей.
— Когда и как это произошло, не касается никого, кроме меня.
— Понятно. Если ты сделаешь это со всеми войсками, мы можем победить?
— Я не могу сказать наверняка. Но шансы у нас есть. И довольно хорошие. Гораздо б'ольшие, чем у нас по-отдельности. Думаю, нам нужен симбиоз наших возможностей.
— Что нам нужно?
— Слияние.
Через пару минут он произнес:
— Я должен подумать об этом, и о том, как сказать своим людям, что с ними случилось и о том, что устроила это ты и что это было сделано, возможно, для их же блага.
— Это не благо, — тихо и твердо сказала ему она, — в моем мире это было просто последнее средство. В черном тумане люди не могут ни видеть, ни слышать, они не могут даже почувствовать врага. Могут только убийцы и направляемые убийцами.
— Значит, и в моем оно последнее, — констатировал Ульрих, вспоминая черный туман.
— Я могу не отключать их чувства, — сообщила она, — но тогда они могут умереть от боли намного раньше, чем потеряют боеспособность.
— Думаю, что боли и так будет достаточно.
— Да.
— Думаю, я соглашусь. Пока только я, — сказал он, — если ты больше никем не пожертвуешь ради меня.
— Боюсь, я пожертвую и тобой, если этого нельзя будет избежать, ради уничтожения Существ, — снова сочла своим долгом предупредить его она.
— Почему ты тогда не убила меня в этот раз?
— Потому что это было бессмысленно, и я не была уверена, что твои люди поймут меня.
— Значит, ты спасала не только меня?
— Не только.
— Значит, я — не то, ради чего ты пожертвуешь абсолютно всем? Или всеми?
— Нет. Ради тебя я могу пожертвовать только собой. И то, если моя жертва не поставит под угрозу жизни хороших людей или жизненно-важную цель.
— Эрта, ты меня любишь? — вдруг, решился он.
— Выходит, что нет, — огорченно сказала она.
— Ты меня ненавидишь? — решилась и она.
— Выходит, что нет — облегченно ответил он.
— И что мы теперь будем делать? — спросила Эрта, ощущая, как размораживаются ее чувства.
— Выполнять свой долг — усмехнулся Ульрих.
— Вместе? — недоверчиво спросила она
— Конечно, вместе. По-другому никак. Он же у нас один — подтвердил он.
— Я не буду делать это без согласия каждого человека, который примет участие в этом. — сказала она.
— Одно согласие у тебя уже есть.