С этим заданием с самого начала всё пошло не по плану. Ошибка при выброске, потеря связного, затем гибель Гулычева, мёртвые сотрудники "Аненербе". Ранение Воложиной стало последней каплей. По всем расчётам на подавление снайпера патронов в рожке должно было хватить.
Но даже сейчас, очутившись в здании, я понял, что череда преследующего нас невезения продолжилась. Дом, в который мы так стремились, оказался лишь видимостью защиты. Рухнувшая внутрь крыша потянула за собой одну из опорных конструкций. Поэтому часть боковой стены в том месте, где та крепилась, напрочь отсутствовала, и, стоило немцам сменить позицию, мы явимся им как на ладони.
Мысли о передышке необходимо было оставить, собрать волю в кулак и двигаться дальше. Найти убежище получше, а там уже обустроить оборону. Только сначала рану Лизе перевязать. Остановить, наконец, сочащуюся оттуда кровь.
— Ну, всё, пчёлка, теперь в безопасности, — ей не обязательно знать подробности, — сейчас починим царапину твою.
Достать из внутреннего кармана тонкую коробку с НЗ не трудно. Трудно сделать то, что должен. Пальцы отыскали внутри аптечки рыболовный крючок, привычно проверили на прочность, привязанную к нему лесу. Часть стандартного набора диверсанта, в трудные времена позволяющая себя прокормить.
Снасть, правда, не простая, не только чтобы рыбу ловить. Те, кто в теме, знают, что цевьё здесь плоское, особым образом загнутое, не создающее препятствий в таких случаях, как наш.
— Потерпеть нужно, — я склонился к самому лицу девушки, — ты сильная у нас. Справишься. На вот, возьми, всяко, лучше, чем ничего.
Я поднял с земли прочную, обломанную взрывом ветку, очистил её от пыли и поднёс ко рту раненой. Когда требуется по-настоящему собраться, выдержать нечто невыносимое, подобные вещи здорово помогают. Закусываешь древко до хруста в зубах и та, основная боль, на миг стихает. Мозг видимо на новый очаг реагирует, переключается как-то. Обман, конечно. Только в подобные минуты, на что угодно пойдёшь, лишь бы мучения свои уменьшить.
Воложина же не послушалась. Упрямо головой мотнула. Либо не посчитала нужным, либо просто не хотела передо мной слабой выглядеть. Глупая, о силе её я и без этого знал.
Крючок вошёл в разорванные ткани легко. Оборот, протяжка и леса стянула края. Пока не плотно, оставляя меж ними пространство. Здесь осторожность главное. Важно не пережать. Иначе навредишь больше.
— Оставь меня… командир. Пустое… это. — Оса попыталась отвести руку с "иголкой", — сам уходи.
Второй стежок лёг лучше. Зафиксировать, и ещё парочку. Благо немцы пока не беспокоили. Поняв, что нас теперь не достать, переключились на "Паука" с Жаном.
— Сам не могу. Когда выходили, задачу особую получил.
В глазах девушки появилось некое подобие интереса.
— … какую?
— Агеев приказал живой тебя обратно вернуть. В школу комсостава поедешь. В Москву.
Правда была половинчатой. Полковник действительно говорил о чём-то подобном, но кандидата ещё только предстояло определить. Когда вернёмся. Соврал, получается. Хотя какое это сейчас имеет значение? Бороться за её жизнь можно любыми способами.
Воложина качнула головой.
— Не сдюжу… теперь.
— Теперь нет, — согласился я, — а леса вот, закончится, сдюжишь. Смотри, как ладно выходит. И крови уже почти не видно.
Финальный прокол также особенный. Важно рассчитать расстояние, которого бы на длинный стежок хватило. И петлю на конце оставить, чтобы всю рану затем стянуть.
— Ну, всё. Теперь лучше чем раньше будет.
Я наложил сверху повязку, связал тесёмки и погладил разведчицу по голове.
— Молодец, Воложина.
За время операции та даже не застонала. И лишь прокушенная до крови губа, выдавала её истинное состояние.
Когда закончил, в дальнем углу дома послышался шорох. Слабый. Едва различимый. Как будто кто-то ползти пытался. Кто именно не видно пока, только вот к нам так просто не подобраться. Пол усыпан валяющимся повсюду мусором. Крыша рухнувшая, доски, кирпич острыми краями битый. Хлам такой, что, приблизится, незаметно не выйдет.
Отстранившись от Лизы, достал свой ДН и приготовил к выбросу новое лезвие. С учётом потраченного на Дитриха, оставалось три.
Тот, кто к нам сейчас подбирался, осторожно действовал. Либо понял, что обнаружен, либо выжидал удобной для атаки минуты. Огнестрельным пользоваться, явно не станет. Рискованно. Сразу цели не поразишь, а себя в таком разе, в миг, обозначишь. Да и не знает он, ни где мы вошли, ни в каком конкретно теперь состоянии. Ранения, они ведь разными бывают. С иными долго ещё сопротивляться можно.
Раз затаился, скорей всего ближе полезет. Только не прямо сейчас, а погодя чуть, когда снаружи стрелять начнут. И ползти будет не через центр, а справа. Там, где мебель, разломанная в кучу свалена. Шкаф вон тот обветшалый, как раз гостя незваного от нас скроет.
Ладно. Решил поумничать. Поиграем тогда.
Я наклонился к Лизе и приложил к губам палец.
"Тс-с-с."
Затем обозначил направление, дважды вильнул ладонью, изображая быстро плывущую рыбку, и неопределенно качнул головой.
"Не ясно сколько."
Дважды повторять не пришлось. Даже на грани жизни Оса оставалась прежней. Её рука потянулась к оружию, вот только сил справиться с ним уже не осталось. "Люггер" пришлось взводить самому. Щелчок предохранителя и палец девушки коснулся спусковой скобы. В крайнем случае, лёгкой добычей не станет.
Стараясь не беспокоить валяющиеся вокруг груды камней, переместился метром левее. Отсюда комната просматривалась лучше.
Какой бы путь немец не выбрал, ему однозначно придётся протиснуться сквозь лежавший в проходе шкаф. Шифоньер скорее. Дверцы тонкие. В толщину не более нескольких миллиметров. При хорошем раскладе лезвие стропореза такие, без труда пробьёт. Мощности пружины должно хватить. Ну а там уж до фрица добраться труда не составит. Пускай ползёт. Как поравняется со шкафом, встретим. Главное с моментом не прогадать.
Внезапно хлам в углу пришёл в движение. Поднимая облако пыли, ломаная мебель вдруг зашевелилась. Упал на бок старый комод, отлетел в сторону, обтянутый линялым бархатом стул без спинки, и над растревоженной кучей мусора показалась голова Тимановского. Белая. Словно в мучной пыли. Вращая глазами, солдат оценил обстановку и безошибочно определил наше укрытие.
— Командир? — позвал осторожно.
С облегчением выдохнув, я поднял вверх руку. "Паук" в два перемещения оказался рядом.
— Твою ж то…, — едва взглянув на Лизу, выдохнул он.
Точно. Хвастаться нам было нечем. К этому моменту Оса уже потеряла сознание. Дыхание едва различалось, пальцы разжались, и пистолет мягко выскользнул из них на пол.
— Мы видели, как её зацепило, — Тимановский снял с пояса фляжку, — только не думали, что так сильно.
— Снайпер. В доме напротив.
Я приподнял раненой голову и осторожно смочил сжатый в немом упрямстве рот. Коснувшись губ, вода на миг сгладила спекшуюся кожу, прозрачной лентой скользнув по щеке, упала на землю. Рассыпалась. Окружив себя лёгкими фонтанчиками пыли.
Лиза не реагировала. И это было по-настоящему плохо. Истратив резервы, организм попросту отказывался бороться.
— Уходить надо, ком. Здесь не удержимся. Дальше по улице амбар есть. Старый. Хорошее место. Камень. Стены по метру. Лучше вам там переждать. Я подгоню машину.
— Жан где?
Тимановский расправил ремень и зло усмехнулся.
— Сюрприз немцам готовит. Тех, что остались мы за грузовиками зажали. Носа теперь не кажут. Лучше конечно добить, но времени нет возиться. Воздух без разбору потрошат. Патроны у них один хрен скоро закончатся.
Идея со сменой места укрытия была здравой. Перестрелку на площади явно услышали и колонна на подходе к Суражу, которую обнаружил Маротов, без сомнений именно сюда двинется. Валить нужно как можно быстрее.
— Подсоби.
Я сунул "Пауку" оружие и взял девушку на руки. Её голова запрокинулась. Пена на губах пропала, но кровь теперь стекала на землю тоненькой, ненадолго обрывающейся в воздухе струйкой и мы с Андреем понимали, что на счету у Лизы каждая секунда.
— Первым выйду, — предложил боец, — если тихо всё, знать дам.
Снайпер работал с другой стороны дома, поэтому шансы остаться незамеченными имелись большие. Только судя по всему, день сегодня был не наш. Едва Тимановский двинулся к выходу, к догорающим справа грузовикам подъехала машина пехоты. Без лишних слов из кузова высыпал десяток солдат и, выстроившись цепью, перекрыл нам путь. Ни о каком перемещении в другое укрытие, речи теперь не шло.
— Вот же, ублюдки, — нервно рассмеялся «Паук», — лезут и лезут, даже угощать уже нечем. Как у тебя, командир, богат на маслята?
— Пол рожка наберу.
— Не густо. У меня тоже, голяк, почти.
Из кабины фашистского "Kruppa" появился молодой капитан. Лихо заломленная на затылок фуражка. Ордена на груди. Закатанные по локоть рукава кителя. Дерзкий. Решительный. Сразу видно не из штабных. Глядя на его поведение, "истинный ариец". Очередной "Фон", не иначе.
Сделав к нам несколько шагов, офицер вдруг остановился и на ломаном русском закричал:
— Место окрушён. (Ну, это на половину, правда)
— Я снать, ко ви ест на самой деле. (Тоже спорно. Скорее просто догадывается.)
— Предлагай стацца. В противный случай будет уништошен. (А вот это уже факт.)
"Flüstern" из города немцы теперь точно не выпустят. Слишком высоки ставки. Тем более считают, у нас их два.
— Кагта сагласн наш условий, карантыруй жызн. Жызн и рапота великий Кирмания. Кагта найн, wir schieBen (мы стрелять)
Он взмахнул рукой. Скупо. Коротко. Как делают это уверенные в абсолютной своей власти люди. В ту же секунду за его спиной расступились двое солдат. Вытолкав вперёд женщину с ребёнком, ту самую, что гнали к бараку вместе с Дашей, один из них приставил к виску несчастной ствол автомата.
— Минут расмышлений, — капитан педантично сверился с хронометром на запястье.
Странная штука жизнь. Непредсказуемая. Даже находясь в выигрышной для себя ситуации, человек никогда не знает, где совершит роковую ошибку. Ведай немец о судьбе стоявшего рядом со мной "Паука", точно действовал бы по-другому.
Тимановский стиснул зубы и, обернувшись в мою сторону, произнёс:
— Пойду я, командир. Пора мне. Как с немцами болтать стану, в амбар беги. Там Жан поможет. Спаси пчёлку-то нашу. Не должны бабы тут за нас погибать. Детей вон пусть рожают. Много. Чтоб было кому хлеб на земле растить.
Он нагнулся к Лизе и осторожно поцеловал её в лоб.
— Справишься, егоза. Знаю. Не можешь не справиться. Обязана, просто, за нас всех пожить. Слышишь? Ну, а коли захочешь, Андреем сына своего назови.
Разведчик улыбнулся, повесил мне на плечо автомат и протянул вперёд руку.
— Дай-ка лесу, командир. Порыбачу чутка.
Коробка с НЗ отыскалась быстро. Мастерски изготовив пару "затяжек", разведчик крепко меня обнял.
— Ну что, капитан, свидимся? Друзья мне недалече снились. Живые словно. Не иначе, встретимся скоро. — Он поднял вверх указательный палец и доверительно мне шепнул, — видать жизнь там тоже имеется.
*****
О каких друзьях он говорит, я понял сразу.
В июне 41-го Тимановский каким-то чудом умудрился взять отпуск и укатить на далекую, расположенную на западной границе СССР лесную заставу. К другу детства, Мишке Зотову, только что окончившему военное училище. Являясь помощником командира, лейтенант жил там вместе со своей молодой супругой Евгенией. Однако главным поводом для поездки стало рождение у пары первенца. Малыш появился на свет аккурат месяц назад, и отказаться от встречи с друзьями Андрей теперь просто не мог.
Да и по Женьке соскучился, если честно. Все трое в одном дворе росли, с малолетства друг друга зная. Сколько походов школьных за плечами, сколько дел разных вместе обтяпали. Смешных, по-детски, но казавшихся в те годы такими важными. А планы, какие на жизнь строили! Не перечесть.
Как-то так неожиданно получилось, что из закадычного приятеля Евгения вдруг превратилась в красивую, стройную, поражающую умными своими речами, девушку. Принялась следить за собой, носить цветастые платья из тонкого ситца, носочки белые с кружевными сандалиями и лёгкие, подчёркивающие её привлекательность береты.
И всё бы ничего, вот только Мишка, гад, первым перемены такие заметил. Стал девчонке знаки внимания оказывать. В кино водить интересное, эскимо разное там покупать. На велике даже, подлец, катал. У отца втихаря спёртом. Кто ж устоит то перед таким напором? В итоге отношения как-то плавно в ухаживания у них превратились, ну, и завертелось. Серьёзно.
К моменту, когда, Андрей всё понял, было уже поздно. Женя так и осталась для него другом, хотя парень безумно её любил. Однако на пути у Зотова не встал. Спрятал чувства свои куда поглубже, и, молча в сторону отошёл. Решил, главное, чтоб девчонка счастлива была.
И сейчас вот ехал к друзьям в отведки, или как там оно в народе правильно-то называется? Андрей никогда не был силён в подобной терминологии. Ехал с двоякими чувствами. С одной стороны в душе всё ещё пылало пламя безответной к Женьке любви. А с другой он был безумно за ребят рад. Что может быть лучше, когда в судьбе твоей люди такие есть?
Однако жизнь изменилась в одночасье. То роковое воскресное утро стало последним, когда он видел друзей живыми.
Михаил погиб, как только выкатил во двор заставы старенький "Максим" с примятым осколком гранаты, ещё в финскую, броневым щитком. Ленты в 250 патронов ему хватило, чтоб положить на землю идущих цепью вдоль поля немецких солдат. Но вот с танками герою было не справиться.
Выстрел головного "панцера"…
Воронка на пол двора…
И запах горелого пороха…
А любимую его расстреляли из пулемётов. Прямо на глазах у Андрея. Вместе с жителями соседней деревни…
Спасаясь от врага, люди к лесу бежали. И Женька ребёнка на руках держала. Защищая от пуль, бережно дитё к груди прижимала. Точно, как сейчас стоявшая средь фашистов женщина…
«Паука» в тот момент четверо окружили. Почему-то решили живым взять. То ли кинохронику быстрых побед снять планировали. Модно это было, в первые, месяцы. То ли ещё что. Фрицы уже тогда штатных операторов с собой возили. Кичились, перед миром, на камеры преступления свои фиксируя.
Зря окружили.
Не знали, с кем дело имеют.
Из четверки немцев не выжил никто. Ножевые в горло шансов в последствии не оставляют. А отнятое у врага оружие уничтожило ещё пятерых. Затем парень бросился прочь. Помогать на заставе больше стало некому.
Как он потом к своим пробивался, отдельная история. Но только жив остался и с частями Красной Армии встретился. Выучка диверсанта не последнюю роль в этом деле сыграла.
А дома начались разбирательства. Под горячую руку жаркие.
Нахождение на оккупированной территории.
Неблагонадежность.
Возможное сотрудничество.
И отчаянная защита.
Едва под трибунал не попал. Скорые на расправу люди были в то время. И если б не личное участие командующего, кто знает.
*****
Напрасно сейчас эсэсовец женщину вывел. Возможно, удалось бы с затворниками по-другому решить.
— Согласен я. Выхожу. Убери бабу.
Тимановский отбросил в сторону МР с пустым магазином. Поднял руки над головой и сделал первый шаг навстречу немцам.
Офицер казалось, даже не сразу в удачу такую поверил, но пленницу свою отпустил. Сделав поначалу несколько робких шагов, словно всё ещё не веря в собственное спасение, та стремглав бросилась наутёк.
— Плише ити. — Фашист снял с руки ажурную перчатку, поманил парня пальцами.
Андрей сделал несколько шагов вперёд.
— Кте астальной?
— Один я здесь. Померла девка. А командир ранен. Снаружи валяется, не дополз.
Осторожно, как зверь на охоте, он подкрался к фрицу ещё на пару метров.
— Ни фрёшь? — капитан заметно насторожился.
— Чего уж врать-то, говорю ж, согласен я. Дальше вместе будем.
— Хотеть сатрудничай?
— Очень.
Чем ближе к группе солдат подходил Тимановский, тем всё более напряжённым становилось лицо офицера. "Фон" определённо что-то заподозрил и в последний момент отступил в сторону.
— Пустить руки! — Неожиданно резко приказал он, — спина к нам вернись.
На лице "Паука" появилась издевательская улыбка.
— Спиной к врагу не научен.
Уловив резкую перемену в настроении солдата, немец вдруг заорал:
— На кольени стать!!!
Однако команда Андрея только развеселила. Он приблизился к фашистам ещё на метр и улыбнулся шире.
— Знаешь в чём правда-то на войне, фриц? Мне пчёлка одна давече нашептала. По морде твоей, лощёной вижу, что не ведаешь. Дома я, нехристь. Где б, не стоял, на своей земле я. Понимаешь? И помирать мне просто. Потому как знаю — не забудут меня. А вот тебе не-е-е-т. Сдохнешь здесь, не вспомнит никто. Трясёшься вон весь. За бабу с дитём малым прячешься, поганец. Всё чужими руками хочешь. Чёрт ты. В этом разница. Горите в аду, твари!
Один из приказов немца "Паук" всё-таки выполнил. Опустил руки. Грамотно, с натяжкой плавной. Через стороны. Чтобы всю конструкцию за спиной не нарушить. И по времени рассчитал чётко. За секунду до того, как ответил.
Заведённая за большие пальцы леса выдернула кольца из закреплённых сзади на поясе гранат. Активация взрывателя в большинстве подобных моделей составляет порядка 4 секунд и какое-то время мир вокруг всё ещё оставался прежним. Тихим, солнечным, и обманчиво спокойным. Не будь в руках, стоявших по обе стороны мужчин оружия, можно было б подумать, что летним днём те просто поболтать собрались. О чём-то своём, в принципе не столь уж и важном. Однако…
Взрыв перенёс Андрея уже в нашу память. Навсегда запечатлев парня таким, каким он был. Справедливым, преданным, готовым до последнего защищать тех, кто дорог. Тех, кто в нём нуждался.
От отряда немцев в живых остались лишь четверо. Двое стоявших на коленях и зажимавших ладонями уши солдат, водитель грузовика, с какой-то рваной сумкой на плече и успевший вовремя скрыться за машинами офицер. И всем им теперь было не до нас.
Не теряя драгоценных секунд, я выволок Лизу на улицу, прикрыв собой, подхватил на руки, а затем бросился под защиту каменных стен амбара.