Цепи. Их прочные, не имеющие замков и разъединений, тяжёлые звенья. Испещрённые странными символами наручи на запястьях. Широкий обруч на шее и пара таких же на щиколотках ног. Соединены воедино особым, глухо бряцающим при ходьбе металлом. В местах креплений к кольцам рук чуть менее толстым.
Я двигаюсь во главе колонны. Среди таких же, как сам, порабощённых воинов. Высоких и сильных. Шаги, терзающим душу лязгом оков, лишают сил. Их кандальный перезвон слышен повсюду. Спереди, сзади. Слева и справа. И далеко за моей спиной.
Пленников много. Нескончаемые вереницы выстроенных в линии людей. Поникшие головы, угрюмые лица, обессилено провисшие плечи. Не все держатся в строю. Раненых ведут под руки. Тяжёлых несут на сложенных в подобие носилок ветвях деревьев. Большинство без сознания. Покалеченные тела. Окровавленные конечности. Разбитые головы.
Боль и горе. Осознание тяжести поражения. И общее, давящее своей безысходностью, чувство потери. Отныне все эти люди — рабы. Живые реки пользующегося особым спросом товара. Среди тех, кто развязал войну, он в цене. Пройдет время, всех нас разделят. Раздадут победителям вместе с местными землями, как заранее обещанную награду.
Женщин определят в отдельную группу. Часть из них отправят на хозяйственные работы, часть отдадут в прислугу, ну, а молодых и красивых пустят на увеселение воинов. Подарят тем, кто заслужил поощрение. Элите инсектов. Свите правителя и высшим командирам.
Вдоль верениц пленников движутся мрачные, шестиконечностные гексаподы. Какие-то нереальные, апокалипсические существа.
"Хрень редкостная", — будь рядом, сказал бы Маротов.
Огромные, неповоротливые на первый взгляд тела. Тяжёлые морды. Прочные, напоминающие хитин, пластины на затылке. На самом же деле движения таких тварей стремительны. Настолько, что даже опытным воинам трудно на них реагировать. Не будь у хищников шокирующего своим видом, клювоподобного, разделённого на четыре равные доли, рта, их можно было принять за мутировавших в развитии муравьёв. Однако, скрытая под мощными желвами и усеянная острейшими зубами-крючьями пасть делает облик чудовищ по-настоящему ужасающим.
Четыре, расположенных на концах подвижных стеблей, глаза. На фоне безобразных туловищ насекомых, поражающих своим осмысленным выражением. Они втягиваются в ниши черепа в случае опасности. Гексапод видит окружающий мир в разных измерениях, поэтому скрываться от него бессмысленно. На узких спинах по паре крыльев. Предназначенных для отвода тепла и общения друг с другом. Биомеханика движений странная. Абсолютно лишенная плавности. Угловато передающая идущие от конечностей усилия. Отчего твари двигаются судорожно. Словно в конвульсиях. Но, как показала практика, именно такая механика и позволяет достичь молниеносных перемещений в пространстве.
Командующие ими харды другие. Их меньше, чем муравьёв-мутантов, однако они значительно агрессивнее. Голова у главенствующих инсектоидов яйцеобразная с овальными глазами и короткими усиками на макушке. Но тело, если не обращать внимания на непомерно длинные, имеющие с наружной стороны костяные лезвия руки, выглядит практически человеческим. Вид хардов отталкивает. Рот прячется за шипастыми челюстями, а затылок закрывают две, такие же, как у гексаподов, касающиеся друг друга, хитиновые пластины.
— Рад видеть тебя живым, Громан. Мы уж думали, вы все погибли. — Идущий слева воин незаметно коснулся моего плеча.
Судя по тому, что я здесь, Боги Даринэ услышали. И в этот раз Переход дался нам много легче предыдущего. Я уже знал, чего ожидать. Поэтому заранее приготовился к трансформации. Не терял связь с реальностью, не играл с сознанием, не насиловал память. Просто одномоментно ощутил себя в новом Мире. Пленённым, и закованным в кандалы. Как, и сотни людей вокруг, идущим в город. На казнь, либо на унижения со стороны победителей.
— Харды нашли тебя обездвиженным. Паралич после ментальной атаки хищников Урбада. И заковали. — Продолжал меж тем незнакомец, — иначе ты бы не сдался.
Здесь мне 27. И я один из защитников поверженного Мира. Молодой и сильный. С крупной головой и такими же, как у остальных, локационными шерстинками на ушах. Но я не Ладуш. Принадлежу к какой-то особой касте местных жителей. Известной и уважаемой. Не пытаюсь рыться в сознании, стремясь что-либо понять. Сейчас на это абсолютно нет времени. Просто знаю.
— Как твоё имя?
Я повернул голову влево.
— Ларгез, — светловолосый, статный юноша с замысловато вплетённой в волосы тесьмой едва заметно улыбнулся, — восприятие окружающего вернётся, едва закончится подавляющее сознание действие яда в твоей голове. У гексаподов он строго дозируется. Не то, что у Высших хардов.
— Куда нас ведут?
— Известно куда. До рассвета в тюрьму.
— А дальше?
— Затем будет срок Спора. Ты же знаешь. Наследницу Эридана объявят военным трофеем, — чтобы не быть услышанным конвоем, молодой воин опустил голову ниже, — Урбад, мразь, конечно, редкостная, но обычаи свои хочет соблюсти до конца.
Движущийся позади инсектоид всё-таки нас услышал. Сдвинул вниз мощное желво, оголил сокрытый под ним, безобразный рот, и разомкнув два из четырёх лепестков, угрожающе зашипел. Получить очередной, парализующий тело, ментальный удар, не хотелось, поэтому разговоры пришлось прекратить.
Тяготы войны пугали мало. За долгие годы боевых действий привык ко всему. А вот то, что сейчас был один, не радовало. Ни Маротова, ни Воложиной рядом не оказалось. Но хуже всего воспринималось отсутствие Даринэ. И если верить Ларгезу, она в плену. Причём не в лучшем для себя положении. Обычно участи побеждённых правителей не позавидуешь. И я пока никак не мог ей помочь.
После нашего поцелуя на крыше башни с сознанием стали происходить необъяснимые вещи. Тьма внутри затаилась, и Зверь больше не беспокоил присутствием. Однако все размышления с той минуты касались исключительно Даши. Мне казалось, я знал девушку вечность. Чувствовал её каждой клеточкой своего организма. Верил, как самому себе. Странные ощущения. Лишающие спокойствия, порождающие волнения за, казалось бы, ещё недавно совершенно постороннего человека. Делающие тебя счастливым, но одновременно и таким слабым, потому как отныне себе ты уже не принадлежишь. Не в состоянии реагировать на ситуацию без оглядки на близкого человека. Если подобное чувство и есть Любовь, то она неоправданно энергозатратна. Взамен жаждущего мести Чудовища в душе поселилось некое, незнакомое прежде ощущение блаженства. От одной лишь мысли о прикосновении к Даринэ сердце выпрыгивало из груди, и кровь внутри закипала. До краёв наполненное сладострастным безумием, сознание томилось инертностью ожидания, требовало действий.
— С тобой были двое воинов из ближнего круга. Матёрые Тверды, — дождавшись, пока гексапод отвернётся, юноша кивнул и уважительно поджал губы, — мы так и не поняли, где те прятались. Когда противник двинулся к нам, они словно с неба свалились. А после атаки хардов, попытались тебя вытащить, но не успели. Пришлось…
Закончить парень не успел. Один из глаз ближайшего инсектоида отделился от головы, его подвижный стебель потянулся в нашу сторону и в следующую секунду тварь, молниеносно переместившись, ударила Ларгеза передней конечностью. Без замаха. Не желая калечить.
Толчок всё равно вышел очень сильным. Юношу отбросило назад, и он на миг потерял сознание. Повис на сковавшей шеренгу, общей цепи. Я подхватил его сбоку, перекинул руку через плечо и дальше потащил на себе.
Тюрьма, в которую нас поместили, оказалась обычным подвалом. Широким и длинным. С прочными решётками на вентиляционных проёмах. Раненные и те, кто их сопровождал, вошли первыми, поэтому нам с Ларгезом досталось место в дальнем углу.
Едва стемнело, пошёл дождь. Нудный. Укрывший пространство вокруг густой пеленой. В такие минуты душе делается особенно муторно. Трудно верить в лучшее, когда сама природа оплакивает твоё поражение.
Неожиданно снаружи послышался едва различимый в густой водяной мгле, шорох. Стремясь остаться незамеченным, кто-то подвижный и юркий двигался вдоль ограждавших периметр стен. Минуя стражников, он совершил серию перекатов, пробежку, и наконец, оказался рядом с нашими окнами.
Пленники следили за ним с интересом. Кто это? Что привело незнакомца сюда ночью? Рискуя собой, тот явно знал, на что отважился. Ведь в случае поимки, хорошо, если нарушителя бросят к нам. Тогда хотя бы есть шанс остаться в живых, но, более вероятно, что просто отрубят голову.
Сумрачный свет упал на лицо гостя, и десять наблюдавших за ним Ладушей разочарованно выдохнули. Одновременно от окна отвернулись.
Миновав последнюю опасную зону на своём пути, перед нами возник очередной мерзкий инсектоид!
Его, покрытый каплями дождя панцирь, отражал свет матово, отчего тот казался ещё более тёмным, чем был на самом деле. Но тварь странная. С моей позиции деталей не разглядеть, однако и того, что вижу достаточно, чтобы сделать вывод — гексапод либо ранен, либо болен. Голова как-то неестественно склонена, глаза лишены осмысленного выражения, хитиновые пластины на затылке сдвинуты. Признак крайне плачевного состояния зверя. Может быть, именно по этой причине он и прячется от остальных?
На некоторое время хищник исчез из вида. Затаился в ложбине у входа, а затем устремился к тяжёлой решётке.
— П-с-с-с, — морда инсекта с потухшим взглядом упёрлась в прутья.
Нижнее желво отломано. Вырвано с корнем. На грудном панцире следы крови. Буро-зелёной, со слизью желёз внутренней секреции. Лепестки рта безвольно провисли. С такой дистанции ошибиться невозможно. Хищник мёртв! Но как он тогда всё это время двигался?
Голова твари вдруг падает набок и под ней обнаруживается лицо молодой девушки. Ночная гостья красива. Её длинные волосы собраны в аккуратную косу, но перепачканы жидкостью поверженного врага. На руках мягкие боевые краги, а тело укрывает расшитый крупицами металла, кожаный жилет, отчего одежда незнакомки напоминает кольчугу.
— Привет, ком, — она довольно улыбается, — опять не узнал?
Я смотрю ей прямо в глаза, и моё дыхание сбивается от радости.
— Лиза?!
— Не-а. Теперь Зарана. Но первое время можешь звать и так. — Оса улыбается ещё шире, — умеешь ты напрягать, командир. Еле нашла.
Воительница вернула голову инсектоида обратно.
— Панцири этих тварей единственное, что они не в состоянии сканировать. Жан додумался. Выпотрошили с ним парочку, теперь вот в темноте передвигаться можем.
— Где сам?
— Сюрприз готовит на завтра. На площади кипишь, какой-то намечается. Ну, типа победу тараканы эти праздновать будут.
— Срок Спора называется, — подсказал я.
— Да и по… Даша вот у них, это плохо.
— Знаю.
— Вытащим тебя, командир. Обещаю. Подготовимся только.
— Даринэ лучше спасите.
Зарана отрицательно покачала головой.
— Там сложно всё. Так просто не подобраться. План нужен.
— Это приказ.
Я сжал стальные прутья решётки до боли в суставах.
— Передам Жану, — после короткой паузы, произнесла Оса, — подумаем, чем решить.
— Как долго восстанавливаются силы после ментального удара?
— Не в теме. Все эти их парализующие организм мозговые вбросы на нас не виснут.
— А со мной тогда что было?
Валькирия неопределенно пожала плечами.
— Кто знает? Ты оказался здесь первым. Возможно, атаку гексапода принял на себя воин, в чьё тело ты переместился. Поэтому паралич на него и подействовал.
— Громан?
— Ага. Он здесь реально Гром. Как я слышала, был Оплотом местных Устоев.
— Ке-е-ем?!
— Ну, что-то типа главного советника при правителе Ладушей.
— А Маротов теперь кто?
— Тверд. Особая каста защитников. Воин в первой твоей когорте. Как и я, впрочем.
— Мало что изменилось, — грустный оскал взамен улыбки.
— Я вообще много закономерностей стала замечать, — согласилась Зарана, — Жан, кстати, каким-то чудом тюк сюда с собой притащил.
— Реально? Тот, что у Степаныча паковали?
— Один из. Который, конкретно, выяснять времени не было.
В подобное верилось с трудом, но если это действительно так, задача по спасению Даринэ существенно упрощалась. Правда, пока неизвестно, что там внутри. Если баул Воложиной, то проку от него мало. Там в основном снаряжение. А вот если тот, что Маротов в башню волок, тогда нормальную многоходовку соорудить можно.
Внезапно из-за угла здания показалась голова одного из стерегущих тюрьму гексаподов. Хищник опустил шею, втянул ноздрями насыщенный влагой воздух и сделал несколько шагов в нашем направлении. Я замер. Если тварь ещё немного продвинется, никакая маскировка Осу уже не спасёт. Эти существа, возможно, не безупречно сканируют, но видят они идеально.
Зарана вдруг опустилась на колени, потянула вверх панцирь. Укрыла спину полностью. А затем издала точно такой же предупреждающе шипящий звук, как и ударивший Ларгеза инсектоид по пути в город. Отвратный и низкий. К моему удивлению членистоногий мгновенно остановился. Задрал к небу яйцеобразную морду. Обиженно курлыкнул и пытаясь наладить контакт, пару раз хлопнул короткими крыльями. Шипение у окна повторилось. На этот раз через короткие промежутки времени дважды. Осознав, что общение не заладилось, гексапод в конце концов сдался. Раздражённо прошипел в ответ и скрылся в пелене ночного дождя.
— Это что это такое было? — едва страж исчез, я удивлённо на девчонку уставился.
— Выяснял мои предпочтения. — Оса медленно поднялась с земли. — Шкура, что сверху, видимо самке их принадлежала. Так, что брачные игры типа налаживал. Вдруг повезёт? Ну, а дальше по ситуации. Либо — либо. Этому вот не обломилось, пришлось свалить.
— Я про шипение.
— А-а-а. Тут вообще просто всё. Около суток после кончины зоб этих тварей эластичен. Издаёт звуки не хуже любого живого. Пока не закоченеет полностью.
Она показала, на какую именно часть шеи поверженного зверя следует нажимать.
— Ничего сложного, одним словом. Но, пора мне. Гексы весьма активны. Через пару минут незадачливый ухажёр вновь появится. Продолжит отношения выяснять. Может ещё парочку с собой притащит. Так что до завтра, командир. Ты поймёшь, когда мы готовы будем.
Осторожно коснувшись моей щеки, Оса провела по ней пальцами, чуть задержала руку у губ, а затем спешно скрылась за углом здания.