Полковник Агеев закурил очередную папиросу, задумчиво уставившись в листок с пятью знакомыми фамилиями. Не смотря на середину мая, весна в этом году выдалась холодной и в углу штабной землянки, уютно потрескивая берёзовыми поленьями, дышала жаром буржуйка.
Война близилась к решающей своей стадии. Красной Армии предстояла битва за Сталинград. Основные силы немцев были сейчас сосредоточены именно на этом направлении. И СВГК поставила перед разведчиками задачу сформировать диверсионную группу способную выполнить особое поручение. Уже одно то, что приказ поступил напрямую из Ставки Верховного Главнокомандования, говорило о многом, а тут ещё и намечающийся приезд генерала Парфилова. Полковник тяжело вздохнул и вновь углубился в изучение данных личного состава.
Армейский спецназ.
Группа "Медведи". / В ходе операции /
Илья Сергеевич Громов. Капитан. Командир подразделения. / Ван. Иван Венский /
Аркадий Михайлович Маротов. Старший сержант. Подрывник. Друг командира. /Жан/
Андрей Петрович Тимановский. Рядовой. Стрелок. Специалист связи. / Паук/
Пётр Ильич Гулычев. Сержант. Стрелок. Топограф. / Второй /
Воложина Елизавета Павловна. Рядовой. Снайпер. /Оса /
Не много подумав, офицер убрал из текста слова "Друг командира" и затушил окурок. Размышлять более было не о чем. На сегодняшний день группа являлась лучшей из всех, кем он располагал. И если задание действительно окажется сложным, то лишь эти люди способны его выполнить. Здесь, как говорится, без вариантов. Была правда ещё и группа Серова. Но, по прошествии обозначенного срока, к точке эвакуации никто из них так и не вернулся. Посему на сегодняшний день группа, в полном составе, считалась пропавшей без вести.
Поднявшись из-за стола, полковник спрятал листок в командирский планшет, пригладил жилистой ладонью волосы, и, бросив потухшую папироску в жаркое лоно печи, вышел.
**************
Воспоминания накатывали теперь волнами, и когда вернулось последнее из них, я, наконец, выдохнул. Это было как пробуждение от долгого сна. Как поток свежего воздуха после затхлой каморки. Как последний шанс вновь почувствовать себя цельным. Вслед за разговором на хуторе сознание словно бы отворило самые потаённые дверцы, и неожиданно для себя я вдруг вспомнил всю свою прошлую жизнь. Вместе с тем, память отчётливо сохраняла и нынешние события. Странные ощущения. Осознавать себя в действительности, при этом зная, что только что вернулся из прошлого.
Информации оказалось настолько много, что поначалу я попросту растерялся. Однако справившись постепенно с волнением, начал с главного.
*****************
1942 год.
Расположение войск Юго-западного фронта.
Район 63 армии СССР.
Я сидел за длинным, слаженным из свежеструганных досок столом и с интересом разглядывал стоявшего передо мной человека. Среднего роста, крепкий, подвижный, он сильно напоминал дядю Гришу из моего босоногого детства. Будучи совсем ещё мелюзгой, мы частенько наведывались в пекарню, где тот работал. Запах хрустящих булок изнутри старого, построенного ещё в царские времена, здания просто таки сводил с ума. И не в силах перед ним устоять, дети искали любую возможность, чтобы заполучить румяное лакомство.
Кусок душистого хлеба делился на всю ватагу, но сей факт ничуть не умалял его ценности. Скорее от этого он становился ещё более вкусным. Денег у нас от роду не водилось, поэтому, по доброте душевной дядя Гриша всегда обеспечивал нас работой. То дворик скажет подмести перед зданием, то мешки от мучной пыли вытряхнуть и сложить аккуратной стопочкой, то печь за топкой прибрать. Да мало ли. Возле пышущего жаром, окутанного мучной пылью, хлебоцеха работа всегда водилась.
Нечего и говорить, что за неё мы едва ль не дрались. Не знаю, как уж там наш благодетель оплачивал этот хлеб. Честно сказать, в то время мы совсем об этом не думали. Отработали, значит, булка наша. Так считалось. Это повзрослев, я стал понимать, что вероятнее всего Григорий попросту их покупал. Каждый день. На 9-10 ребятишек. Не представляю, как он умудрялся ещё и свою семью содержать. Настоящий был мужик. Добрейшей души человек. Не мудрено, что с тех пор память о нём навсегда осталась в моём сердце.
— О чём задумался, Громов?
Отогнав приятные воспоминания, я извинился:
— Виноват, товарищ генерал.
Мы находились в каком-то, то ли блиндаже, то ли штабной землянке. Изнутри точнее было не разобрать. Сложенная из таких же, как стол, ново тёсаных брёвен, она всё ещё держала в себе запах пиленой хвои.
— Буду с тобой откровенен, Илья, — продолжил мужчина, — принимая во внимание выбор Агеева и репутацию вашей группы, командование решило доверить это задание именно вам.
Он сделал паузу, словно ожидая ответной реакции, но я промолчал.
— Задача прямо скажем, не из лёгких. Но других "Медведям" и не ставили, насколько я знаю. На этот раз за ходом операции будет следить лично Сам, — он многозначительно поднял вверх указательный палец.
— Не подведём, товарищ генерал.
— В тебе-то не сомневаюсь, — он достал из кармана папиросы и протянул мне, — угощайся. Довоенные ещё. Беженка одна подарила. Мы ей на переправе помогли. Немцы мост разбомбили, ну колонна с эвакуируемыми и встала. Нам-то по-быстрому понтоны наладили. Машины пошли помалу. И я тут с Игнатом, водитель мой новый, еду значит.
Он чирканул трофейной зажигалкой, дождался, пока выровняется пламя и поочерёдно поднёс «лисий хвост» к кончикам папирос. Мы закурили. Табачок и в самом деле оказался отменным. Прикрыв от удовольствия глаза, я словно вновь вернулся в довоенное время.
— Ага. Забористая штука, — оценил моё состояние командир, — такэ вот. Едем значит, а она с детьми малыми на дороге стоит и грузовикам голосует. Те и рады бы взять. Да куда ж с приплодом-то таким. Кузова под завязку ящиками с припасами забиты. В кабине сам в курсе, не развернуться, да и сопровождающего же не высадишь. Беда, одним словом.
Не выдержав испытания первоклассным табаком, он вдохнул облако сизого дыма поглубже, и словно дегустируя, какое-то редкое блюдо, также прикрыл глаза.
— Хороша, собака! Давно таких не курил. Ну, в общем, загрузил я их в свою штабную и довёз до города. Полдороги потом благодарила. Плачет. Детей целует. А за что благодарить то? Обычное дело. Вот и папиросы эти сунула. От мужа, говорит, остались. Не хотел я брать. Отмахивался. Продашь, объясняю, сейчас это та же валюта. Или на хлеб детям обменяешь. Да где уж там. Вся в слезах. Не обижайте, просит, Христа ради, добрый человек, возьмите, что есть. Уважьте нас, горемычных. Мужа, мол, нет уже, так хоть так его помяните. Земля ему пухом. Пришлось брать.
Докурив, мы затушили окурки, и он продолжил.
— Хорошо в машине сухпай был. Получили в дорогу. Моргнул я Игнату. Ну, тот всё правильно сообразил. Пока она детей то собирала, в котомку ейную две банки тушенки с сухарями упаковал. Сахар ещё, чай. Найдёт потом. Будет чем сорванцов своих накормить.
Генерал довольно улыбнулся.
— А мост тот фрицы повторно атаковали. Видать, засекли потом колонну с беженцами и расстреляли с воздуха. Такие вот дела, капитан.
Сердце тоскливо заныло. Сколько уже подобных историй слышал, через сколько, самому довелось пройти, а спокойно реагировать до сих пор не научился.
— По группе твоей. Знаю, потерял двоих?
— Так точно, товарищ генерал. Организовывали отвод людей.
— Это авиаторов тех, что в кольце оказались?
— Так точно, товарищ генерал. Всех вытянули, но парней своих потеряли.
— Слушай, Илья, давай без этих штабных выкрутасов. Разговор предстоит серьёзный. Язык сломаешь "генералькать". Зови по имени.
— Так точно… Я понял.
— Кем заменил?
Офицер заинтересовано ожидал ответа.
— Гулычев Петр. И Воложина Елизавета.
— Гулычев, это из группы Серова? Который раненый?
— Так точ… Да, Алексей Павлович. По причине ранения с Серовым не ушёл. А по выздоровлению, можно сказать, сам к нам напросился. Один из погибших "медведей" был его другом. Василий Зотов.
— Знал Зотова. Хороший боец был. А девку зачем взял?
Командующий явно не одобрял присутствия в армейском спецназе женщин.
— Филипенко рекомендовал, — ответил я.
— Иди ты! — Не поверил мужчина, — сам?
— Лично. Сказал, головой за неё ручается.
Палыч удивлённо приподнял брови.
— Ну, раз голово-о-о-й, тогда ладно. Этот плохого не посоветует. И что? Смотрел её?
— Так точно. Две вылазки с нами. Штабист, в прошлом месяце, её рук дело. Тот, что документацию по боеприпасам нам передал.
— Хофман?! — глаза генерала удивлённо расширились, — да ну?! Брешешь, капитан! Там одного веса пудов под восемь! Бабе не сдюжить. Мне докладывали об этом деле.
Его настолько увлекла история с немцем, что он расстегнул воротник кителя и наклонился вперёд.
— Тащили мы. Воложина только обезвредила, — пояснил я.
Генерал широко улыбнулся и опустился на стул.
— Ну, тогда справная видать девка! Одобряю. А как у неё с языком?
Тут уже пришла моя очередь удивляться. Командующий не мог не знать, что в "Медведи" брали лишь тех, кто знал немецкий.
— Не плохо. Бегло общается.
— Хорошо, капитан. Это очень хорошо.
Он достал из планшета карту, развернул её несколько раз, и положил передо мной на стол. Топографичка была замечательная. Штабная, покрытая сверху едва различимым слоем глянца, с тщательно прорисованными деталями местности. Наши обычные, рабочие "полёвки" не шли с ней ни в какое сравнение.
— Ты что-нибудь слышал об "Уравнении Аненербе"? — спросил генерал.
— "Наследие предков"? — перевёл я.
— Оно самое.
— Нет.
Генерал настороженно обернулся, словно опасаясь, что его кто-то может подслушать, и заговорил ещё тише.
— Я бы не прилетел сюда лично, не будь задание столь важным. И доверяясь сейчас тебе, рискую не только секретной информацией, но и собственной головой. Если вдруг что-нибудь пойдёт не так, нам крышка, Илья. Смекаешь? Поэтому и интересуюсь новичками твоими в первую очередь.
Понимая, к чему он клонит, я заверил:
— С большинством из них не первый год вместе. Вы же знаете. Ещё до войны работали.
— Да знаю я, капитан! — неожиданно вспылил главный, — всё знаю. И про Испанию знаю. И про Польшу. Но муторно, как-то в груди. Должен был спросить!
— Группа не подведёт.
Палыч расстегнул ещё одну пуговку у горла и снова потянулся к пачке папирос. Достав оттуда две "Беломорины", одну бросил мне.
— Поступила информация, что в районе Суража ожидается продвижение вражеского эшелона с припасами, — он обозначил на карте требуемое место, — необходимо добраться до него первыми и изъять кое-что из аппаратуры.
При всём уважении к генералу, я не понимал его волнения. Задание, как задание. Сколько уже таких за плечами? Надо, значит изымем.
— Но это ещё не всё, капитан, — видя, что я лишь буднично кивнул, продолжил собеседник, — груз сопровождает группа СС и трое сотрудников того самого "Аненербе". По нашим сведениям, вскоре на фронте произойдут серьёзные изменения. Со Сталинградского направления часть войск немцы передислоцируют на Северный Кавказ.
Генерал говорил теперь так тихо, что даже я слышал его с трудом.
— Зачем? — шепнул в ответ.
— Это-то вам и предстоит выяснить.
Признаться здесь я удивился по-настоящему.
"Выяснить нам? Движение армий под Сталинградом? Находясь в Сураже? Он что, шутит?"
Однако лицо генерала явно к шуткам не располагало.
— Первый считает, всё это как-то связано. И оборудование в эшелоне предназначено для решения задач на Кавказе, — сказал он.
Картина чуть прояснилась.
— Хорошо. Изымем то, что требуется, остальное уничтожим. Но как это поможет узнать о передвижении войск?
Командующий потянулся за очередной папиросой. Глядя на его озадаченный вид, я даже не предполагал, что он ответит. И тут генерал зашёл с тузов:
— Вы замените собой команду сопровождения.
— В каком смысле? — моя челюсть медленно поползла вниз.
— В прямом. Насколько я знаю, сопровождающие груз сотрудники, это учёные того самого института Германа Вирта. Держатся они обособленно от эшелона и с головорезами из СС практически не общаются. Единственным препятствием на пути к цели может стать командир взвода охраны, который курирует транспортировку лично. Но ведь с ним по дороге всегда может что-нибудь произойти. Не так ли? А новый глава эшелона встретит уже и "новых сотрудников "Аненербе"". К тому же, чтобы отвлечь внимание немцев от тщательных проверок, под Суражем вам помогут партизаны батьки Миная. Движение эшелона обещает стать таким жарким, что фрицам будет не до изучения ваших личностей.
Слушая генерала, я всё ещё надеялся, что сейчас он рассмеётся, предложит мне ещё одну "беломорину" и, дружески хлопнув по плечу, произнесёт что-то вроде:
" Да шучу я, капитан. Взорвите к чертям собачьим весь этот поезд и дело с концом! "
Но шло время, а Палыч по-прежнему оставался необычайно серьёзным.
— Неделя на сборы, Илья. Завтра из Москвы Фрайман приедет. Говорят, известный учёный. Он вам подробно про "Аненербе" и расскажет. Подумай, кого с собой взять. Вакансии три. Вас пятеро. Двое пускай пока на подхвате побудут. Война, мало ли. Есть вопросы?
Вопросов имелось великое множество, однако ни один из них не касался непосредственно эшелона. К примеру, очень хотелось бы знать, что немцы на Кавказе забыли? Или чем та самая "Аненербе" занимается? Почему аппаратуру связи сопровождают учёные? Да и много чего ещё. Но, соблюдая субординацию, я ответил:
— Никак нет, товарищ генерал. Разрешите приступить к исполнению?
— Действуй, капитан, — давая понять, что дружеская беседа окончена, приказал командующий.
************
Следующие дни оказались очень насыщенными. Как обещал командующий, назавтра в лагерь прибыл человек из Москвы. Высокий, тощий, в потёртом стареньком пиджачке и круглых очках на длинном носу, он почему-то напомнил мне студента первогодку.
— Михаил Александрович, — поставив на землю зашарпанный донельзя чемодан, протянул ладонь юноша.
Рукопожатие оказалось неожиданно крепким. Откуда в мальчишке этом сила взялась, понять было трудно.
— Капитан Громов. Илья Сергеевич. Командир разведгруппы.
— Много о вас наслышан, — восторженно сообщил он, — очень рад знакомству.
Фрайман с чувством потряс мою кисть.
— Проходите, — я пригласил гостя в штабную землянку.
Паренёк прошмыгнул внутрь и застенчиво остановился в проходе.
— Садитесь к столу. Сейчас чайку сообразим.
Схватив котелок, я зайцем метнулся на кухню. Хозяйством там Сванидзе заправлял. Общий наш ротный любимец. За добрый нрав, гостеприимность, отзывчивость, все его уважали.
— Гришь, плесни кипяточку.
— Что, Сергеевич, гости к вам? — он широко улыбнулся, — говорят из Москвы?
— Ага, — кивнул я, — надо бы накормить.
— Сделаем. Каша ещё осталась.
— Спасибо, дорогой.
Хлопнув солдата по плечу, побежал обратно.
За это время в блиндаже собралась уже вся наша группа.
"Как они, заразы, так быстро пронюхали? Хотя чему удивляться? Разведка".
— О-о-о! А вот и командир пожаловал, — Аркадий взял из моих рук чайник, — с кипяточком! Как раз кстати.
На столе стояла банка тушёнки, лежал порезанный аккуратными ломтиками хлеб, кусочки сахара и даже стопочка витиеватого, покрытого толчёными семенами орехов, немецкого печенья.
"Ну и воля! Как можно выдержать было? — восхитился я. — До сих пор не съела его?"
В разведке всегда ведь всё самое лучшее. Паёк, оружие, камуфляж. Это и не удивительно. Везде первые считай. Вкусноту эту хрустящую я лично для Лизы достал. Были у меня в роте обеспечения связи. Наградил, так сказать, бойца за пленённого фрица. Мужикам то негоже подобными "пряниками" баловаться. Не дети чай. А девчонке в радость будет. Они такое любят. До войны не раз, небось, пробовала. Пусть наслаждается. Думал, полакомила давно трофейные пироги. А она, гляди ж ты, сохранила!
Словно угадав, о чём думаю, Елизавета мягко мне улыбнулась.
— Давайте, братцы, я чай сварганю, — поднялся навстречу Пётр Гулычев.
Не смотря, на то, что в "семье" он недавно, боец уже стал своим.
— Не стоило волноваться, товарищи. Правда, — запротестовал москвич, — меня ведь перед вылетом накормили.
— Самолёт вчера паковали? — поинтересовался Аркадий.
— Ночью, — кивнул парень.
— Ешь, давай. А то сил не будет историю рассказывать.
Друг пододвинул гостю тушёнку, хлеб и кружку горячего чая.
В этот момент в землянку просунул голову Григорий.
— Разрешите, товарищ капитан?
— Входи.
— Я вот тут кашу принёс. Шкварчит ещё. Зелени нашёл немного, — он поставил на стол ароматно пахнущую тарелку, — на здоровье.
По-грузински гостеприимно, солдат подал гостю угощение. Как в наших условиях он смог настолько изыскано украсить пищу, так и осталось для всех загадкой, однако армейская каша выглядела теперь настоящим деликатесом.
— Спасибо, — растрогано произнёс парнишка.
— Кушай, дорогой.
Мы поднялись, и чтобы не смущать парня, вышли наружу. Угостившись папиросками из "общего котла", мужики с удовольствием закурили.
— Что думаешь, командир? — наклонившись ко мне, в полголоса поинтересовался Аркадий.
Я сделал глубокую затяжку, задержал в лёгких дым и, дождавшись, пока мысли успокоятся, ответил:
— Назревает что-то серьёзное, Жан. Событие, которое изменит весь ход войны.