– Сутки, не меньше, - сказал за Акима Сенька, стараясь хоть этим загладить свой прежний промах. Но Аким, сверкнув на него очками, проговорил слегка дрогнувшим голосом:
– Часа два... три...
– Даю тебе пять. Как стемнеет, отправляйся. Найдешь нас у деда Силантия. Кстати, узнаешь, есть ли там немцы.
В сумерки, наскоро распрощавшись с товарищами, Аким ушел. Семен долго прислушивался к потрескиванию прошлогодней стерни под ногами удалявшегося друга. Потом тихо проговорил:
– Ушел...
И полез в карман за кисетом.
Накрывшись пустым мешком, он курил, обжигая пальцы, курил долго, до тошноты, до звона в висках.
Сенька вдруг почувствовал на своем плече тяжелую руку. Сбросил с головы мешок, посмотрел: Пинчук...
– Петр, как бы и с этим чего не вышло, а?..
– Аким осторожен, Семен. Вин вернется...
Пинчук, Ванин и Аким уже давно воевали вместе.
Знойным летом 1942 года во время тяжелых боев в донских степях разведчикам лейтенанта Марченко, где служили Пинчук и Ванин, было приказано переплыть через Аксай и зацепиться за берег до прибытия основных сил дивизии. Плацдарм разведчики заняли. Но "основные силы", которых в дивизии оставалось не более двухсот активных штыков, так и не смогли переправиться. Немцы пристреляли каждый камень, каждый кустик и косили пулеметным огнем всякого, кто пытался появиться на берегу. Четыре дня отбивались разведчики. Из всего подразделения осталось только четверо - лейтенант Марченко, Пинчук, Вакуленко и Ванин. Кто-то из них робко предложил командиру:
– Может, ночью переплывем назад, товарищ лейтенант... Погибнем все -какой же прок... Лейтенант рассердился:
– Марченко еще ни перед кем не отступал!.. Запомни это! Еще раз услышу...
Горячая пыль висела в неподвижном воздухе. Повсюду валялись трупы немецких солдат. Разведчики только что отбили очередную атаку противника, схоронили еще одного своего товарища и, грязные, усталые и злые, сидели в исковерканном окопе, борясь с непреодолимым желанием бросить все к черту и лечь спать. Но тут блуждавший по реке ленивым, злым взглядом Ванин вдруг взволнованно зашептал:
– Товарищ лейтенант!.. К нам кто-то едет с того берега. Вон там. Смотрите!
Все повернулись к реке, по которой плыла утлая лодчонка.
Ночь была лунная, и солдаты видели, как маленькая лодка ныряла в волнах. Семен вдруг подумал, что лодку может заметить и противник, и сердце его сжалось. Вскоре где-то прогремел орудийный выстрел, а затем по чьей-то неслышной команде ожил весь берег. Вода закипела от разрывов снарядов и мин, пузырилась от пуль, немцы стреляли так яростно, будто не один солдат, а целый полк переправлялся на этот берег.
Лодка достигла уже почти середины реки, когда рядом с ней разорвался снаряд. Ее перевернуло, швырнуло в сторону и понесло вниз по течению. Лица разведчиков потемнели.
– Единственная душа плыла к нам, да и та пошла ко дну, - мрачно заключил Ванин.
– Перестань ныть! - остановил его Марченко.
– А я и не ною, товарищ лейтенант. Сами ж видели... - возразил Сенька и медленно зашагал к своей ячейке. - Пойду. А то скоро опять полезут. Немцы ведь как часы.
Немного спустя разведчики услышали бульканье воды у берега. Насторожились: "Может, немцы заходят вдоль берега в тыл?" С гранатами побежали к реке и в изумлении остановились. От реки, чуть передвигая длинные, тонкие ноги, шел высокий и худой красноармеец. В правой руке он держал телефонный аппарат, а за спиной нес катушку. Следом за бойцом тянулся черный, мокрый шнур. Поняв, в чем дело, разведчики подхватили связиста и повели к себе в окоп.
– Так это ты... на лодке?
Связист молча кивнул головой. С его русых волос и гимнастерки стекала вода. Он опустился на дно окопа, вынул из нагрудного кармана маленький футляр, надел очки. Семен с каким-то смешанным чувством восхищения и жалости глядел на худощавого солдата. Движимый этим душевным порывом, он вплотную придвинулся к связисту и, обхватив своими грубыми черными руками его тонкую шею, крепко прижал солдата к своей груди.
– Кто ты такой? Откуда, друг ты наш?.. Откуда ты?.. - спросил Ванин.
– Ерофеенко Аким. Из роты связи.
– Из роты связи?
– Ну да.
– Как же! Слыхали! - уверенно соврал Семен, полагая, что так будет приятнее для связиста. - Ерофеенко, значит?.. Так, так... Как же ты, братец мой, всплыл, не утонул? Ведь больно уж ты того... неуклюжий... Как же это, а?..
– Жить хотелось, вот и не утонул, - равнодушным тоном ответил Аким, уже принимаясь за дело. Не веря своим ушам, Семен переспросил:
– Жить? Так почему ж ты к тому берегу не плыл, а к нам, когда тебе назад было ближе?.. Жить?.. Тут ты с нами много не проживешь...
– Мне приказано на этот, а не на тот берег плыть,- все тем же безразличным тоном ответил связист. Он нажал на кнопку. Раздался тонкий, комариный звук. Дунул в трубку:
– Алло! Алло! Это "магнит"? Говорит Ерофеенко... В ухо телефониста ударил захлебывающийся крик, должно быть, его дружка:
– Ерофеенко?! Аким! Жив!..
– Перестань кричать. Попроси "первого"!
Марченко быстро подошел к аппарату, поднял к уху телефонную трубку. Рука лейтенанта крепко вцепилась и заплечные ремни снаряжения. Лейтенант и его солдаты знали, что "первый" - это командир дивизии.
– Да... так точно, товарищ "первый"! Ничего... Спасибо... Есть!..
Марченко еще с минуту держал трубку у уха, а потом осторожно положил ее на аппарат.
– Завтра. Ночью...
Сенька, услышав эти слова командира, быстро понял их смысл и так прижал к себе Акима, что у того очки слетели с носа.
– Милый ты наш, родной... Чудом посланный! Да мы с тобой теперь не то что до завтрашней ночи, а век на этой плешине можем продержаться!
Очнулись немецкие пулеметы, разорвали с треском тишину.
– Всполошились, дьяволы!
– Жарковато вам тут было? - спросил Аким.
– И не спрашивай. Такое, брат, было, аж кишки к сердцу в дверь стучались, - за всех ответил Семен и развалился в окопе, сладко позевывая.
Пинчук ушел наблюдать.
Стрельба прекратилась, стало тихо. Только вода шумела в камышах.
"Жить хотелось?.. Ишь ты! Чудак..."