Он пришёл в Белый замок, когда уже вовсю зеленела трава и цвело дерево мирд — оно всегда цветёт первым. Айнагур считал, что у него есть вполне веский повод пообщаться с сыном лимнарга. Он просто обязан поблагодарить Ральда за спасение. Разве нет? Айнагур оделся во всё самое лучшее, положил в карман кожаной куртки камешек гальфинит и с утра пораньше отправился в Линд. За время болезни он изрядно ослаб, и работа вёслами быстро его утомила. Придумать бы что-нибудь такое, чтобы лодка плыла без вёсел…
Стражник, дремавший у входа в главную галерею, сказал, что младшего господина видели на западной террасе. Вроде бы, он с килонами играет.
Западная терраса находилась на нижнем ярусе. Она спускалась в открытый бассейн, с одной стороны сообщавшийся непосредственно с озером Линд (потому его и называли открытым), а с трёх облицованный белым камнем. В центре бассейна был фонтан — скульптурная группа из голубовато-белого хальциона: юный водяной божок лирн верхом на килоне, красиво изогнувшемся в прыжке. Айнагуру пришлось долго плутать по многочисленным переходам и лестницам, прежде чем он наконец оказался на западной террасе. Он сразу увидел бассейн, в котором вокруг фонтана плавал, уцепившись за хвост килона, живой лирн — младший сын лимнарга Ральд. Гладкое серое тело с синеватой полосой вдоль хребта стремительно рассекало воду. Ральду надоело висеть на хвосте. На повороте, когда килон сбавил скорость, он подтянулся и ловким прыжком вскочил ему на спину. Килон, видимо, желая избавиться от наездника, подпрыгнул, грациозно выгнув своё блестящее гибкое тело — совсем как тот, в центре бассейна, но мальчик только засмеялся и ещё крепче сжал коленками круглые скользкие бока животного… Наверное, ваятель, сделавший эту хальционовую статую, когда-нибудь наблюдал такую же картину.
Айнагур с детства привык остерегаться килонов. Священные животные Линда и Лайны жили в воде, но могли подолгу находиться и на открытом воздухе. Они обожали резвиться на поверхности озера, подпрыгивая, ныряя и танцуя на хвосте. Килоны были в общем-то довольно миролюбивы, но если им что-то приходилось не по нраву, могли запросто перевернуть лодку или порвать сети. У них были очень острые зубы, даже острее, чем у гурний — известных озёрных хищников. Гурнии — большие, до полутора каптов, тёмно-синие рыбины с твёрдыми, как кость, плавниками — нередко нападали на людей, но во всём Валлондоле гораздо больше боялись килонов. Рыбаки и ныряльщики как правило хорошо знали места обитания гурний, да и повадки их валлоны давно уже изучили, а килоны… Существовало поверье: на кого посмотрит килон, того в жизни ждёт что-то необычное и скорее всего такое, чего смертному лучше избежать. Поэтому каждый раз, ещё издали завидев стаю резвящихся килонов, дед резко разворачивал лодку и плыл в другую сторону. "Если килон неожиданно вынырнет рядом с твоей лодкой, — говорил он Айнагуру, — а бывает и такое, закрой лицо руками или хотя бы просто зажмурься. Ни в коем случае не смотри ему в глаза. А потом сходи в святилище Линда и сделай ему какое-нибудь подношение. Не обязательно богатое. Хотя бы пёструю раковину или красивый камешек… Лучше гальфинит, если найдёшь".
Айнагур сунул руку в карман — не выпал ли камешек. Нет, на месте. Он вдруг подумал о том, что похож на человека, который собирается сделать подношение божеству.
Килон ещё раз подпрыгнул и вместе со своим наездником ушёл под воду. И Айнагуру пришлось очень долго ждать, когда они снова появятся на поверхности. Наконец божествам наскучила игра. Килон уплыл в озеро, а мальчик вылез из воды и, усевшись на каменную скамью, принялся отжимать свои длинные волосы. Айнагур думал, что сейчас откуда-нибудь выбежит слуга с полотенцем, но ничего подобного не произошло.
"Сын лимнарга, а искупался и сохнет, как рыбацкий мальчишка на берегу", — удивился про себя Айнагур.
Только он это подумал, как действительно появился слуга. Правда, без полотенца. Он даже не соизволил спуститься в павильон. Только перегнувшись через перила лестницы, оповестил молодого господина, что скоро обед. Свободное обращение линдорнских слуг с хозяевами постоянно вызывало у приезжих из других лимнов недоумение, а гостей из Эриндорна оно просто бесило. Ральд обернулся и рассеянно кивнул. И тут заметил стоящего возле колонны Айнагура.
— А, это ты… Я слышал, ты долго болел?
Он слышал! Значит, интересовался… Айнагуру показалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди.
— Да нет, совсем недолго. Дед не отпускал меня, было много работы. Я пришёл поблагодарить тебя и… Вот, возьми. Это тебе.
Айнагур робко протянул мальчику гальфинит.
— Возьми. Это же не драгоценность какая-нибудь. Просто счастливый камень. Дед нашёл его в желудке рыбы луг, которую мы с ним поймали. Видишь ли, у нас, рыбаков, такие камни считаются счастливыми… Камни, проглоченные рыбами. Из них делают амулеты и надевают, когда идут на промысел. Они приносят удачу и охраняют от всяких бед. От гурний, килон… А этот камешек вдвойне счастливый. Гальфинит вообще трудно найти. И рыбу луг очень редко удаётся поймать. А тут всё вместе. Возьми, этот камень приносит счастье.
Ральд встал, откинул волосы назад и пристально посмотрел на Айнагура своими прозрачными глазами.
— А ты сам-то в это веришь?
Его странный холодноватый взгляд, казалось, проникал в самую душу.
— Конечно, верю.
— Тогда возьму. Спасибо.
Ральд задумчиво вертел в руках продолговатый прозрачно-белый камешек с голубым пятном посередине.
— Он похож на глаз. Скажу ювелиру, чтобы сделал кулон. Буду надевать на охоту. И на состязания.
Юный лирн не спешил одеваться и стоял, блаженно подставив мокрое тело прохладному ветру, дующему с озера.
— А ты не болел? — спросил Айнагур.
— Нет, что ты… Мы всегда зимой купаемся в проруби. И я, и братья, и отец. Правда, сознательно я окунулся в прорубь только этой зимой. В предыдущую зиму мне было два года. Меня, конечно, окунали, но я этого не помню. А вообще у нас принято закаляться с младенчества.
— Значит, теперь тебе двенадцать лет?
— Да.
— Мне тоже. А откуда ты тогда взялся? Ну, когда я провалился…
— Из окна своей комнаты, — засмеялся Ральд. — Это ведь как раз под моими окнами случилось.
Айнагур изобразил на лице удивление.
— Мы с братьями вернулись с охоты, и я собирался идти в купальню. Братья уже ушли. А я только разделся и вдруг слышу — шум какой-то снаружи… Хотел прыгнуть слуга, да я остановил его. Он был так разодет, а на мне как раз ничего не было. Ничего не мешало.
— Вы охотитесь в горах? На диких турнов, да? А вы не боитесь ханнов и хургалов?
— Как тебе сказать… Вот вы, рыбаки… Вы же постоянно выходите на промысел, несмотря на то, что в озёрах водятся гурнии. Да и волны могут подняться такие, что лодку перевернёт…
— Ну, к озёрным тварям в Валлондоле давно привыкли, а гор все боятся. По-моему, ханны и хургалы всё же пострашнее гурний.
— Хургал действительно может напасть неожиданно, — согласился Ральд. — А от ханна можно спрятаться — в пещере, например, или там… лечь, забиться подо что-нибудь. Ну а если место открытое и нигде не спрячешься, то… Мы ведь все с самострелами. Его надо держать заряжённым и на открытом месте быть вдвойне начеку.
— Значит, ханна можно убить?
— Конечно, можно. Кстати, если в ханна целятся, он чаще улетает, чем нападает. Это очень умные птицы.
— Говорят, это слуги Ханнума. А он не сердится за то, что целятся в его птицу?
Ральд пожал плечами.
— Человек умнее зверя, бог сильнее человека. Но это же не значит, что более слабый не имеет права сопротивляться и защищаться. Так можно превратиться в самое слабое существо на свете.
— Вас, лирнов, многие считают нечестивцами. За то, что вы не боитесь богов.
— По мнению глупцов, боги существуют потому, что люди обязательно должны кого-то бояться, — усмехнулся Ральд.
— А ты как думаешь, почему существуют боги?
— Они существуют, потому что существуют, — сказал Ральд и начал одеваться.
"А может, вовсе и нет никаких богов? — хотел спросить Айнагур. — Может, их придумали, чтобы считать себя их потомками?"
Но вместо этого спросил:
— А это правда, что вы потомки богов воды?
Ральд уже натянул облегающие серые штаны и теперь надевал через голову тонкую белую рубашку с глубоким кружевным воротом. Он ничего не ответил, только бросил на Айнагура свой непонятный, холодноватый взгляд — не то удивлённый, не то насмешливый. И Айнагур вспомнил гибкую обнажённую фигурку, которая удалялась от него по заснеженному мосту и как будто парила над всеми, постепенно растворяясь в серебристом тумане.
Ральд потуже затянул широкий расшитый пояс и поднял лицо — нежное, продолговатое, даже можно сказать, слишком длинное, с маленьким ртом и огромными прозрачными глазами. Странное, неправильное, нечеловечески прекрасное лицо… И кто-то ещё может сомневаться, что он потомок богов?!
Он посмотрел на себя в зеркальную колонну, встряхнул влажными спутанными волосами.
— Извини, мне пора. Отец не любит, когда мы опаздываем к столу, а мне ещё надо привести себя в порядок.