- Это как посмотреть. Ты открываешь дверь, я ухожу...
- Ну и?
- Ну и цел будешь. Не трону.
- Не тронет он! Как бы я тебя не тронул. У меня оружие.
- Так и я не пустой. Может, шмальнуть тебе через дверь для острастки?
- Давай-давай, усугубляй.
- Чего усугублять-то? Дальше некуда.
- Это не скажи. Мокруха бытовая, по пьянке. Будешь себя вести, лет шесть отпаришься и гуляй.
- Я на зону не пойду.
- А куда ты на хрен денешься?
"Однако и вправду - куда?" - подумал Алексей. Взгляд его упал на Вальку, застывшую на своей лежанке.
- Слышь, начальник, тут еще хозяйка осталась. Открывай давай, а то я ее, как свинью, зарежу.
- Валяй, режь. Тогда точно вышку схлопочешь.
- Я ведь не шучу.
- А пусть-ка она сама голосок подаст. Алексей подошел к Вальке - под ногами что-то хрустнуло, - с силой дернул за волосы. Она, как куль, перевалилась через, край кровати и шлепнулась на пол. Алексей поднял ее голову. Удивительные глаза по-прежнему смотрели в одну точку, не мигая.
- А-а-а! - крикнул Алексей. - Да пошли вы все!..
Он подбежал к окну и рванул раму на себя.
- Стоять! - крикнул из-за двери Миронов.
- Сам постой, - сказал Алексей и вышел на узкий наружный подоконник.
Слева подоконник упирался в глухую боковую стену эркера. Справа рядом с окном проходил водосток. Это обстоятельство открывало три пути - и все довольно рискованные. Можно было попробовать спуститься по трубе на улицу. Либо попытаться залезть по ней на крышу. Либо, обогнув водосток, вломиться в соседнее окно.
Алексей, вжимаясь в стену, начал перемещаться к трубе. Побелевшие пальцы одной руки еще держали оконный косяк, а другая рука коснулась трубы. Алексей раскачался и круговым движением перекинул левые, дальние от трубы, руку и ногу как можно ближе к трубе. Ноги соскользнули с подоконника, но руки уже крепко обхватили трубу.
- Вот он! - заорали снизу, с улицы. - Вот он, убийца! Держи его!
Алексей оплел трубу ногами и начал на руках подтягиваться вверх.
Гнилой штырь, на котором крепилось к стене предпоследнее сочленение трубы, щелкнул и обломился. Трубу со вцепившимся в нее Алексеем повело назад. Вместо щербатых кирпичей перед его глазами поплыло оловянное утреннее небо.
- А ведь куклу-то растоптал... - укоризненно произнес в его голове чужой голос.
Что-то ткнуло его под лопатку. В обнимку с отодранным куском трубы он полетел вниз...
К нему бежали Джон Терентьевич и два милиционера. Один на ходу запихивал в кобуру теплый револьвер.
Из раскрытого окна несся истошный, душераздирающий женский вопль. Это кричала Валька.
Алексей лежал в нелепой вывороченной позе в лужице крови. Часть этой крови вылилась из дырочки в спине.
XI
Сначала по поводу исчезновения Алексея Аде пришлось объясняться с одной матерью - Клаву она с порога отправила укладывать расшалившегося Никитушку.
- Что ты ему говорила? - спросила Анна Давыдовна, не сводя с Ады пронзительного взгляда.
- Да ничего я ему не говорила! - истерически взвизгнула Ада и уже спокойнее продолжила: - Только то, о чем мы с тобой условились... Ну и что в таких случаях полагается...
- Полагается... - задумчиво повторила мать. - Ничего ему не обещала отбайлу своего бросить, с ним на край света бежать?
- Что я, ненормальная? - фыркнула Ада.
- А он тебе?
- Ничего особенного... Повторяю, все было как надо, замечательно все было! А утром просыпаюсь - нет его, только вещички на кухне сложены и записка эта идиотская!
- И все? - Анна Давыдовна очень пристально посмотрела на дочь. Та выдержала ее взгляд. - Ну ладно. - Мать встала с кресла. - Может, так оно и лучше. Так или иначе, пришлось бы его отсюда как-нибудь выпроваживать, оставаться ему здесь было бы нехорошо. Теперь давай думать, что остальным скажем.
С Клавой объяснялась сама Анна Давыдовна. А режиссура была такая: уложив Никитушку, Клава собрала чай в столовой и, когда хозяева вышли туда, спросила, естественно, отчего не идет ужинать Лексей Ивардович. При этих словах Ада вздрогнула, изменилась в лице и выбежала из комнаты. Анна Давыдовна усадила озадаченную Клаву и сказала:
- Клава, наш Алексей Эдуардович оказался, увы, подлецом, последним негодяем. Когда мы попросили его привезти Адочке ключи, он воспользовался тем, что оказался с ней наедине, и попытался прямо на кухне изнасиловать Адочку...
Клава всплеснула руками.
- Вот антихрист! А прикидывался-то...
- Она, слава Богу, отбилась, ударила его сковородкой. А когда он очухался, велела убираться на все четыре стороны.
- Ишь ты!.. А ну как воротится? Мне за Никитушку боязно...
- Не воротится. Ада ему очень доходчиво растолковала.
- Сковородкой-то? - Клава прыснула в кулак.
- Меня другое беспокоит: послезавтра возвращается Всеволод Иванович. Он, конечно, захочет знать, куда подевался его любимый племянничек. Давайте, Клава, придумаем что-нибудь вместе. Услышать правду ему будет уж очень неприятно, да и для Ады нехорошо получится.
- Оно так, - подумав, согласилась Клава. - Сомнения всякие пойдут: а вдруг промеж них было чего, оба молодые ведь...
К приезду академика была подготовлена согласованная версия, а к ней приложены наглядные доказательства: взломанный ящик бюро, где хранились деньги и сберкнижки, застывшие капли воска на полу и на крышке стола. Рано утром, когда все еще спали, Алексей, накануне собрав собственные вещички, тихо, со свечой, пробрался сначала в спальню - благо Ада в ту ночь заснула с Никитушкой в детской, - выкрал шкатулки с драгоценностями, а потом залез в кабинет. Там он искал деньги сначала в столе, потом решил взломать запертое бюро, но был застигнут бдительной Клавой. Та подняла крик, разбудила всех. Женщины, разобравшись, решили Алексея в милицию не сдавать - родственник все-таки, да и семье позор, - но решительно и твердо указали ему на дверь. Более того, Анна Давыдовна и Ада вдвоем препроводили его в аэропорт, купили билет до Иркутска и посадили в самолет.