Громила - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

БРЮСТЕР36) Принимающий

Мы с Бронте гуляли дотемна,Мой брат побрёл домой один — Навстречу нашему самому страшному кошмару.И вот я стою под окном сарая,Стою, пока ноги не отказываются меня держать. Дядя — сгусток злобы, направленный на брата —Теперь нацелен на меня.«Пусть пацан расплачивается собственной шкурой!»Кого же избивает мой дядя? Меня?Его ноги так беспощадны,Его руки так безжалостны,Потому что он знает — это моя боль?За то, что я не послушался его?За то, что хочу жить, а не гнить здесь?Или он в бешенстве оттого,Что не может внушить нам Почтение к себе?Стою в грязиНа четвереньках,Падаю на бок,Грязь забивается в уши,Колени прижаты к груди,Стараюсь подавитьРвущийся из глотки крик. Прячу его в себе.Перемалываю боль,Она истончается,Выходит пóтом,И мочой,Жижа заливает мои джинсы — Такая же мерзкая, Как мой дядя,Которого я должен ненавидеть,Но не могу. Которому я должен помешать,Но не могу. Я устроен иначе, всё у меня не так, как у людей. Я — принимающий,Я не могу ни муравья убить,Ни раздавить слизняка. Не могу поднять руку на дядю,То, что сидит во мне — не позволяет. Вот и валяюсь в грязи,Исходя болью,Я слаб, я жалок,И моя злость на него — Ничто в сравнении со злостью на себя самого. Я — руины, оставшиеся после землетрясения,Я пыль, окутывающая эти руины. Три минуты — и всё проходит. Встаю, изломанный, но не сломленный. Меня не сломить — Для этого нужно что-то страшнее, чем дядя. Поворачиваю ржавую ручку,Вхожу и вижу Коди —Его волосы дико всклокочены,Взгляд растерянный, испуганный,Но на нём ни царапинки. А дядя ХойтТоже разбит.Разрушен, размолочен,Загнанный зверь, сгусток отчаяния,На коленях посреди сарая,Схватился за плечи, как будто это ему больно, не мне. «Прости, прости, прости! — воет он. — Я не хотел, не хотел, не хотел...Прости, прости, прости!»Всегда одно и то же.И сам он в это верит — Но сделанного не воротишь,Не переделаешь. Хватаю брата и хлопаю дверью перед дядиным носом,Спасаюсь бегством из эпицентра,Потому что боль моего дядиВползает в меня склизким червём. Но если я убегу подальше,Умчусь побыстрее, Его муки останутся при нём. Наша комната — мой священный приют. Снимаю рубашкуИ ложусь вниз лицом. Мы с КодиНачинаем привычный ритуал.Мы знаем его назубок.Сначала тёплая влажная салфетка — Брат проводит ею по моей спине,Осторожно прощупывает раны. «Крови много?»«Нет, — молвит Коди. — Немного». Он вытирает мне лицо,Промывает заплывшие глаза,И в его зрачках я вижу, как я страшен. Вторая салфетка — Смоченная в спирте,Холодная и жгучая. Подавляю стон. Теперь сухая салфетка.Коди бережно промокает раны,ПрикидываетИх форму и размер — Он знает, куда какой годится пластырь. «Наденешь рубашку?»«Пока не надо».Он покрывает мне спину полотенцем — Может, чтобы я не замёрз,А может, чтобы не видеть кровавых рубцов. «Их должен был получить я!»«Не говори так. Никогда так не говори». Он кивает и хочет заплакать,Но его печаль длится лишь мгновение — Не успевает слеза упасть,Как его грусть становится моей,Это в моём сердце тяжесть,Это мои глаза разъедает солёная влага. «Я хочу погрустить, — молвит Коди.— Дай мне погрустить самому!»Но я не могу.Я устроен иначе. Думаю об утре,О дальнейшем развитии событий:Дядя никогда ничего не помнит.Как удобно. Он понимает лишь, что сделал что-то плохое, но не настолько плохое,Чтобы морочить себе этим голову. За завтраком Коди уставит взглядВ тарелку со смесью для завтрака,Но я посмотрю дяде прямо в глаза,И он сожмётся под моим взором,Потому что в этот раз всё было намного хуже, чем всегда,Он никуда не денется — Ему придётся вспомнить. «Покажи», — скажет он И потянется к моей рубашке, но я отпряну,Мои раны — моё достояние, я никому их не отдам.И вот тогда дядя перепугается. «Ты ведь никому не скажешь?Иначе они станут задавать вопросы,Тебе придётся отвечать,И вас заберут, увезут далеко — И тебя, и твоего брата,Вас разлучат,Так они делают всегда,Ты разве этого хочешь?Нет, ты не скажешь.Ведь кто этому поверит — Поверит тому, что ты делаешь?То, что случилось вчераНикогда не повторится,Ты видишь — я усвоил урок,Я исправлюсь,Мы одна семья,Пусть никто не суёт носВ наши дела, Брю,Семья превыше всего».Приходит утро, и я готов к встрече с дядей,Готов ко всему, что он скажет.Я прав в своём дерзком негодовании,Раны мои горят обвинением,Я готов!Но дядю невозможно поднять с постели,Он будет валяться весь день, как колода,От его храпа сотрясается дом, Какой смысл пытаться Что-то доказать спящему? И я готовлю для Коди завтрак,И осторожно опускаю рюкзакНа свои горящие плечи,И мы идём в школу,И оба отлично знаем,Что никому не скажем ни слова.