Деймон НАЙТ
ЧЕТВЕРО В ОДНОМ
1
Джорджу Мейстеру однажды уже приходилось видеть нервную систему человека - на демонстрационном макете. Покров напыляется на тончайшие волокна и наращивается до различимой глазом толщины, а затем все нежелательные ткани растворяются и заменяются прозрачным пластиком. Изумительная работа; проделал ее один малый с третьей планеты системы Торкаса - как бишь его? Впрочем, не важно: главное - Мейстер имел представление о том, как он сам теперь должен выглядеть.
Следствие - естественные искажения зрительного восприятия: к примеру, он почти не сомневался, что нейроны между его глазами и зрительным центром растянулись по меньшей мере сантиметров на тридцать. Также, без всякого сомнения, вся система в целом была странным образом частично скручена, частично растянута, поскольку сдерживавших ее мышц уже не существовало. Отметил он и другие изменения, видимо - результат глобальных структурных различий. Впрочем, факт оставался фактом: Джордж Мейстер - а вернее, все, что он мог назвать _с_о_б_о_й_ - был теперь всего лишь парой глаз, головным и спинным мозгом - неким замысловатым узором нейронов.
Джордж на мгновение закрыл глаза, что освоил совсем недавно - и очень этим гордился. Тот первый длительный период, когда Джордж не мог контролировать ни движения, ни зрения, был крайне неприятен. Позднее он пришел к выводу, что беспомощность была результатом длительного действия какого-то обезболивающего средства, державшего мозг в бессознательном состоянии, пока тело... А-а, ладно.
Возможно, просто ветви нейронов еще не успели закрепиться в новых положениях. Возможно, в будущем он разберется в своих гипотезах. Но в самом начале - он мог только видеть, но не двигаться... и даже не догадывался о том, что произошло, когда он упал вниз головой в бурозеленую с радужными разводами лужу студня... тогда все это просто приводило его в отчаяние.
Мейстер задумался, как к этому отнеслись другие. Да, там оказались еще и другие - он знал, поскольку время от времени приходилось испытывать резкую боль внизу, где должны были находиться его ноги, - двигавшийся перед глазами пейзаж в это мгновение замирал. Значит, рядом работал другой мозг, тоже угодивший в ловушку слизняка и пытавшийся двигать их общим телом в другом направлении.
Обычно боль немедленно прекращалась, и Джордж мог продолжать посылать команды вниз, тем нервным окончаниям, что раньше принадлежали пальцам его рук и ног - в результате желеобразное тело по-прежнему потихоньку ползло вперед. Когда же боль возобновлялась, Джорджу не оставалось ничего другого, как прекратить движение, пока другой мозг не откажется от своих претензий - Джордж при этом оказывался в положении пассажира в каком-то вяло ползущем транспорте, - или пытался согласовать свои движения с потугами чужого мозга.
Мейстер задумался, кто же еще мог сюда угодить... Вивьен Беллис? Майор Гамбс? Мисс Маккарти? Или все трое разом? Любой ценой он должен это выяснить.
Он еще раз попытался опустить глаза - и был вознагражден: будто в тумане, взгляд выхватил длинную, узкую ленту - пеструю, буро-зеленую которая мучительно медленно двигалась вперед по сухому руслу реки. Уже примерно час - а то и больше они пересекали это бесконечное русло. Прутья и кусочки сухой растительности неизвестного происхождения налипли на пыльную, полупрозрачную поверхность.
Мейстер явно совершенствовался в созерцании мира - прежде удавалось разглядеть только краешек своего нового тела.
Когда он вновь поднял взгляд, дальний берег реки заметно приблизился. Сразу за берегом маячило скопление жестких темно-коричневых побегов, произраставших на скалистом выступе; Джордж взял немного влево. За таким вот побегом он и потянулся в тот раз, а потом потерял равновесие и оказался в своем теперешнем состоянии. И поделом - не распускай руки.
Тем более что растение это большого интереса из себя не представляет. Далеко не каждая новая форма жизни достойна внимания. Впрочем, Джордж был убежден, что успел вляпаться в самый интересный организм на этой планете.
_М_е_й_с_т_е_р_и_й_ такой-то, подумал он. Ему еще не удалось остановиться на каком-то определенном видовом названии - чтобы принять решение, требовалось еще многое узнать об этой твари - но то, что это должен был быть именно _м_е_й_с_т_е_р_и_й_, было несомненно. Это - его открытие, и никто не отнимет его у Мейстера. Или - как ни прискорбно - не отнимет Мейстера от его открытия.
Тем не менее мейстерий был организмом действительно замечательным. Простой, как медуза; только на планете с такой незначительной силой тяжести он смог бы выползти из моря. Мозга, скорее всего, никакого - и полное отсутствие нервной системы. Зато непревзойденный механизм приспособляемости и выживания. Не двигаясь с места (точно ворох листвы или другого сора), он запросто позволял своим противникам развивать 'высокоорганизованную нервную ткань, пока один из них не падал в него - а затем извлекал для себя пользу.
Впрочем, мейстерий не паразит, ни в коем случае - это подлинный симбиоз, причем симбиоз такого высокого уровня, какого Джордж еще не встречал ни на одной планете. Захватчик обеспечивал пленный мозг питанием; а тот, в свою очередь, служил интересам захватчика, доставляя его до пищи и оберегая от опасности. Ты меня ведешь, а я тебя кормлю. По крайней мере, честно.
Теперь они подползли к растению совсем близко, почти вплотную. С виду, как Джордж и предполагал, ничего интересного - сорняк, одним словом.
Тело его преодолевало невысокий холм, который под его углом зрения казался просто исполином. Джордж старательно вскарабкался на вершину. Его глазам открылась еще одна лощина. Ясное дело, так могло продолжаться до бесконечности.
Солнце находилось у самого горизонта. Он обратил внимание на тень, отбрасываемую телом. Избранный путь вел его куда-то на северо-запад, точнее - в противоположную сторону от лагеря. Пока что удалось одолеть несколько сотен метров; теперь даже ползком он легко мог бы покрыть это расстояние... если бы повернул назад.
От одной этой мысли Мейстеру стало не по себе, хотя странно - он сам толком не знал почему. И тут до него вдруг дошло - он и близко не напоминает попавшего в беду человека; скорее, он представляет из себя чудовище, в котором увязли полупереваренные останки одного или нескольких человек.
И если бы Мейстер в своем теперешнем состоянии приполз в лагерь, его наверняка пристрелили бы, не задавая лишних вопросов - вероятность того, что вместо автомата прибегнут к усыпляющему газу, была ничтожно мала.
Нет, решил Мейстер, курс взят верный. Требуется убраться от лагеря как можно дальше, пока его не обнаружила спасательная партия, которая уже, вероятно, пустилась по его следам. Остается одно - спрятаться где-нибудь в лесу и тщательно изучить свое новое тело: выяснить, как оно действует и что с ним делать, выяснить, действительно ли он здесь не один, и попытаться наладить сообщение с остальными.
Вяло, будто лужа каши, сползающая со скатерти, Джордж начал спуск в лощину.
Обстоятельства попадания Джорджа в _м_е_й_с_т_е_р_и_й_ такой-то, вкратце заключались в следующем.
Вплоть до самой середины двадцать первого столетия миллионы людей в восточном полушарии Земли все еще забавлялись игрой, придуманной древними японцами. Игра называлась "го". Хотя правила ее просты и понятны даже детям, стратегия го включала в себя больше вариантов, чем в шахматах - и была сложнее для совершенствования.
На вершине развития го - пока геологическая катастрофа не унесла большинство приверженцев игры - в го играли на доске с девятью сотнями небольших углублений, используя маленькие чечевицеобразные фишки. Делая ход, один из игроков ставил фишку на доску, стараясь захватить как можно больше территории.
Никаких других правил не было; и все же у японцев ушло почти целое тысячелетие, пока они доработали ее до той самой доски тридцать на тридцать, добавляя, возможно, по одному ряду в столетие. Столетие оказалось не слишком долгим сроком, чтобы досконально исследовать все возможности, предоставляемые дополнительным рядом.
И вот, к тому времени, когда Джордж Мейстер рухнул в буро-зеленого студнеобразного монстра, к концу двадцать третьего столетия нашей эры, в некую разновидность го играли на трехмерном поле, содержавшем более десяти миллиардов позиций. Доской была галактика, позициями - планетные системы, а люди оказались фишками. Наказанием проигравшему стала аннигиляция.
Галактику колонизировали два противоборствующих союза. На ранних стадиях конфликта на планеты совершались нападения, сбрасывались бомбы и даже произошло несколько сражений между космическими флотилиями. Позднее столь неорганизованная стратегия стала невозможной. Началось производство триллионов солдат-роботов, вооружения которых хватало, чтобы стереть друг друга в порошок. Отныне боевые роботы наводняли пространства космоса точно стаи рыб.
Внутри подобного защитного экрана люди, населявшие планету, были полностью защищены от атак и любого другого вмешательства извне... до тех пор, пока враг не преуспевал в колонизации близлежащих планетных систем настолько, чтобы установить и удерживать там второй экран - снаружи первого. Это была настоящая игра го - здесь она игралась в немыслимых условиях, и ставки соответственно были бешеными.
Отсюда и спешка - торопились все как один, включая потомков каждого вплоть до седьмого колена. Образование давалось по сжатой, форсированной программе. Люди рано женились и бешено размножались. А если человек, как в случае с Джорджем, получал назначение в передовой экологический отряд, то там ему приходилось работать и вовсе без мало-мальски приличной подготовки.
Очевидно, самым благоразумным подходом к освоению новой планеты с неизвестными формами жизни могло стать лишь, на худой конец, десятилетнее иммунологическое исследование, проводимое на полностью загерметизованной станции. После уничтожения наиболее вредных бактерий и вирусов можно было бы отважиться на небольшие, предельно осторожные полевые работы и изыскания. Наконец, по прошествии, скажем, пятидесяти лет рискнуть и высадить колонистов.
Только вот времени на это не было.
Через пять часов после посадки отряд Мейстера разгрузил сборные конструкции и установил бараки, способные вместить две тысячи шестьсот двадцать восемь членов личного состава. Часом позже Мейстер, Гамбс, Беллис и Маккарти отправились в путь по ровной площадке пепла и золы, оставленной хвостовыми ракетами их транспортного корабля - следам близлежащей растительности на шестьсот метров вокруг. Им предстояло разведать извилистую тропу, что уводила от лагерной стоянки на расстояние тысячи метров, а затем вернуться с материалами для исследования - позаботившись, разумеется, о том, чтобы все слишком большое и голодное было уничтожено автоматным огнем до того, как успело бы употребить их в пищу.
Мейстер числился в экспедиции биологом, и его стройный торс полностью исчез из виду, обвешанный коробочками для сбора проб. Майор Гамбс нес на себе аптечку, бинокль и автомат. Вивьен Беллис, чьи познания в минералогии ограничивались предписанным для ее ранга трехмесячным курсом, прихватила с собой лучевое ружье, молоток и мешок для сбора образцов. Мисс Маккарти имени ее не знал никто - не имела конкретного научного задания. Она присматривала за благонадежностью группы. У мисс имелись два короткоствольных пистолета и полностью загруженный патронташ. Единственной и первостепенной задачей Маккарти было разнести череп любому члену группы, замеченному в использовании недозволенного средства связи, или другом отклонении в поведении.
На каждом из членов экспедиции были тяжелые перчатки и грузные ботинки, а головы скрывались под шарообразными шлемами, соединенными с комбинезонами. Дышали они через респираторы. Сквозь их фильтры не могло проникнуть ничего крупнее молекул кислорода.
Совершая второй круг своего обхода вокруг лагеря, путешественники натолкнулись на невысокий кряж и несколько узких крутых лощин, большинство из которых были полны серовато-коричневых стеблей мертвой растительности. Когда они стали спускаться в одну из лощин, Джордж, который следовал третьим - Гамбс впереди, за ним Беллис, а Маккарти за спиной у Джорджа, наступил на каменную плиту, желая осмотреть поближе некие стебли, укоренившиеся на ее дальней стороне.
На этой планете вес Мейстера составлял немногим более двадцати килограммов, а плита казалась надежно вросшей в склон. Однако он сразу почувствовал движение под ногами. Тут он понял, что падает, вскрикнул, перед глазами его мелькнули фигуры Гамбса и Беллис - будто в ускоренной киносъемке. Следом донеслось громыхание камней. Затем Мейстер увидел нечто, поначалу показавшееся ему потрепанным одеялом из грязи и листвы, наплывающим навстречу, и последней его мыслью было: "Посадка, похоже, предстоит мягкая..." Потом Мейстер очнулся, чувствуя себя похороненным заживо, и единственной живой его частью остались глаза.
Много минуло времени, пока бешеные усилия Мейстера сделать хоть какое-то движение не увенчались наконец относительным успехом. И с тех пор поле его зрения медленно, но верно продвигалось вперед примерно метр на каждые пятьдесят минут, учитывая, что потуги со стороны чинили препятствия его собственным.
Хотя печальный вывод о том, что от бывшего Джорджа Мейстера не осталось ничего, кроме нервной системы, никакими фактами не подкреплялся, основания для такого убеждения были прискорбно сильны. Во-первых, анестезия первых часов уже отошла, а тело ровным счетом ничего не сообщало ему о положении туловища, головы и четырех конечностей, которыми он обладал прежде. Казалось, будто его неким образом расплющили и размазали по необъятной поверхности. Когда Мейстер пытался пошевелить пальцами рук и ног, мышцы откликнулись со всех сторон разом, так что он почувствовал себя многоножкой. Кстати, он не дышал. Тем не менее мозг его обеспечивался необходимым питанием и кислородом - голова работала нормально, сознание оставалось незатуманенным.
Кроме того, он не проголодался, хотя постоянно тратил энергию. Для этого оставались две вероятные причины. Первая - он не чувствовал голода из-за отсутствия желудочной оболочки, а вторая - организм, в котором он перемещался, вполне насытился той излишней тканью, которой обеспечил его Джордж...
Два часа спустя, на закате солнца, пошел дождь. Джордж увидел крупные, медленно падавшие капли и почувствовал их тупые удары по его новой "коже". Джордж склонялся к мысли, что дождь ему не повредит - но на всякий случай заполз под раскидистый куст с крупными, окаймленными бахромой листьями. К тому времени, как дождь перестал, уже совсем стемнело, и Мейстер решил, что может остаться здесь до утра. Усталости, как ни странно, он не чувствовал. Джордж задумался, а нуждается ли он в самом деле во сне. Затем расслабился как мог, и стал ждать, что ответит его новое тело.
Прошло невесть сколько времени, а он по-прежнему бодрствовал и так и не принял решения, когда вдали высветилась пара медленно и неуклонно приближавшихся к нему тусклых огней.
Джордж наблюдал со вниманием, проистекавшим как из профессионального интереса, так и из дурных предчувствий. Со временем, когда огни приблизились, он выяснил, что крепятся они на длинных тонких стеблях, росших из фигуры неопределенных очертаний, волочившейся следом. Вполне вероятно, огни могли оказаться органами освещения, как у некоторых глубоководных рыб, или просто фосфоресцирующими глазами.
Сознание Джорджа напряженно заработало. Джордж отметил появившееся у него напряженное чувство. Похоже, где-то в системе его организма выделялся адреналин. Впрочем, для обдумывания времени не оставалось. Сейчас Джорджа гораздо больше волновал другой вопрос: был ли этот приближавшийся организм чем-то, чем _м_е_й_с_т_е_р_и_й_ _т_а_к_о_й_-_т_о_ питается, или он относился к виду питающихся _м_е_й_с_т_е_р_и_е_м_ _т_а_к_и_м_-_т_о_? И что в последнем случае ему оставалось делать?
Хотя, как ни крути, оставаться там, где он сидел, представлялось целесообразным. Тело, которое он населял, в своем обычном, ненаселенном состоянии пользовалось мимикрией и не было приспособлено для скоростного передвижения. Так что Джордж сидел неподвижно и выжидал, полузакрыв глаза, размышляя о возможной природе приближавшегося животного.
Тот факт, что оно ведет ночной образ жизни, еще ничего не значил. Ночной образ жизни вели и мотыльки, и летучие мыши - нет, черт бы побрал этих летучих мышей - ведь они были плотоядными... Светящееся существо приблизилось, и Джордж разглядел тусклый блескпары длинных узких глаз, нависавших над двумя стеблями.
Затем существо разинуло пасть.