Вопросник ему дал все тот же Пинчук. Бумага и ручка с чернильницей нашлись на стеллаже. Вообще прикольно писать, макая перо в баночку. Не сразу приловчился. Отвечая на вопросы, описал всю свою жизнь. Что видел и слышал. Какие на Земле государства, кто у власти. Про международные организации, про полеты в космос и загрязнение среды. О проблемах с природными ресурсами и ростом населения. Какие источники энергии для чего используют, Про двигатели, корабли, самолеты, автомобили и метро.
Прочитав "Памятку пришельцу", специально составленную для таких, как он, узнал, что расположение Посейдонии относительно Земли не определено. Известно только, что она не в Млечном Пути. Материки здесь размером с Гренландию и их полтора десятка. Много крупных островов и очень много мелких. Сплошные архипелаги и островные цепи.
Растения, животные и люди сюда попали с Земли, и попадают до сих пор. Мест, где это случается, известно сотни, но переносы не подчиняются никаким закономерностям. Да и само место, где появляется пришелец или иной объект с Земли, не локализуется. Определяется район с погрешностью в десяток километров. Если построить в этом районе искусственное сооружение - домик поставить или дорогу проложить - появление землян может и совсем прекратиться. Сходная история и на другой стороне этой непонятной транспортной системы. Только там могут прекратиться исчезновения, хотя и не обязательно. Про случаи переноса отсюда на Землю никаких сведений нет.
Кстати, немало вопросов в брошюрке касалось мест на Земле, в которых Гошка никогда не бывал. Вероятно, здешние ученые установили из опроса пришельцев районы, откуда "извлекаются" земляне, и интересуются, не началась ли там бурная хозяйственная деятельность, угрожающая работе переносящей силы. По всему выходило, что появление пришельцев здесь - событие ординарное и принимаемое в расчет.
На планете нет общего языка. Люди из одних и тех же стран попадают примерно в одни и те же местности, со своими обычаями и речью. И это происходит на памяти здешнего человечества уже не первое тысячелетие. Так что в разных местах сложились этносы разных культур и корней. И, соответственно, свои государства, языки, уклады.
Гошка прибыл на остров Ендрик, входящий в состав Рысской Империи, сформировавшейся, преимущественно из выходцев с территории от Карпат до Урала, и между Белым и Черным морями. К своим попал. С языком проблем не будет. Пушкина здесь читают. Вообще, книги, и даже учебники и справочники с Земли доставлялись сюда не раз в вещах перенесенных людей.
К попадающей из колыбели человечества информации здесь относятся внимательно. Техника на Посейдонии вообще развивалась во многом вслед за достижениями материнской планеты. Копирование принципов приводило к сходным результатам. Однако в этом пути уже наметился предел. В области электричества. Здесь даже волоски к расческе не прилипают. Лепестки электрометров висят, и гальванических эффектов не обнаруживается. Местным Амперам и Вольтам не к чему приложить пытливые умы.
К слову сказать, сюда ведь попадают отнюдь не великие ученые или знаменитые изобретатели. Обычные люди, забредшие в уединенные места. Обыватели. Так что техническая информация собирается по крупицам. И любые неточности, сообщенные прибывшими, стоят здешним специалистам немалых трудов. В общем, отвечая на вопросы, Гошка честно изложил все, известное ему о принципах построения турбовинтовых и турбореактивных двигателей, Двигателей внутреннего сгорания и дизелей, паровых турбин и гидравлических приводов. Нет, это не его специальность. Он учился на вычтехе. Но технические журналы уважал, как все мальчишки. Многое в памяти осталось.
Не скрыл он и своих познаний в области вооружений. Уж про всякие стрелялки читал немало. Конечно, сумей он оживить свой надежно молчащий нетбук, где на жестком диске гигабайты информации, да горсть флэшек и дискариков в придачу, это был бы крутой информационный прорыв. Но электрика здесь действительно не работала. Ни фонарик с динамкой, ни часы, ни компактный компьютер.
Дядя Пинчук паковал листы с его написаниями в серьезные пакеты и отправлял с конным фельдъегерем. Так за писаниной и промелькнула неделя. Учебники здешней истории и географии, а также подшивка газет за последний год тоже были увлекательны и времени потребовали немало. Это при семиразовом обильном питании и ежедневных медосмотрах.
Начиная с четвертого дня, его еще и в бане парили, да поили каким-то кислым питьем. Говорили, чтобы ускорить обмен веществ. Интересно, зачем так изысканно выражаться. Он уже давно понял, что в еду ему подмешивают слабительное, а в питье - мочегонное. И так весь организм работает, как одна прямая труба. Осталось предположить, что для потливости. Похоже.
А жизнь поселка текла своим чередом. К околоточному приходили жители жаловаться на не закрывающийся кран, не уходящую в раковину воду, треснувшую форточку или слетевшую с петель дверь. Разбираться с этими вопросами отправлялись дворники, которых в подчинении у Пинчука было трое. Здесь же за столом в соседней комнате было оформлено завещание, принят на работу новый лесничий, оформлено несколько десятков заявок... жизнь текла. Приходили и уходили люди, доставлялись и забирались документы.
Наконец фельдшер сообщил, что Гошкино состояние вполне позволяет ему жить до самой смерти, а дядя Пинчук разложил на столе целый пасьянс листовок по части будущей профориентации. Хочешь - в дворники иди, хочешь - учись на врача. Да кругом народ требуется.... Пока проходил карантин, тут с десяток человек из местных жителей брали у околоточного направления в разные места.
Вообще-то Гошка ожидал, что за ним прибудет конвой, или, на худой конец - сопровождающий, чтобы переправить его в место, где такие, как он "пришельцы" живут компактно и делятся своими уникальными познаниями с представителями государственной администрации, учеными, конструкторами. А оно вот как выходит! Иди и живи! Как все. Даже обидно слегка.
Попросился в учебку, чтобы выучиться на сигнальщика-рулевого. Империя сейчас воюет с Риканами. И все больше на море. Так что военные моряки в почете. А если война закончится, с такой специальностью без работы он не останется. Труд моряка на Посейдонии востребован. Кстати, если потянет, так и на капитана можно экзамен держать. И вообще, попав в чужой мир ему, прежде всего, захотелось не остаться с ним один на один, а примкнуть к некой общности, где хотя бы гарантированно напоят и накормят. В свободный полет не тянуло.
Он здесь один, свободен от любых долгов и обязанностей, ничем и никем не ограничен. Оно, конечно, в военном флоте могут и ухлопать, однако, рассудил, что терять ему особо нечего, а цепляться так уж сильно за жизнь в этом примитивном мире, резону особого нет. На Земле хоть интересно было. Друзья, ради форсу перед которыми нужно было деньжат заработать. Родители, ждущие внуков. Светка, наконец. Вертихвостка! Он только теперь сообразил, что она его нарочно дразнила, оказывая знаки внимания Димону. Хотела подтолкнуть, чтобы Гошка ее поскорее замуж позвал. А он, идиот, надрался, и пропал.
Получив направление, зашел в столовую, попрощаться с Ри. Она его первая приветила, да и корм носила - пальчики оближешь. Однако не застал. Уехала девушка. Сменщица еще странно так сказала, мол, кончилось ее послушание. Ну да ладно, он со временем здесь во всем разберется. Непонятки еще не раз встретятся.
Напоследок, пока поджидал конный вагончик до станции, обошел поселение. Железная дорога делила его пополам. Восемь рядов по шесть невыразительных двухэтажных кирпичных домов, в каждом по четыре подъезда. Судя по нумерации - в каждом подъезде живет одна семья. Крыши двускатные, фронтоны - продолжение стен.
В первых этажах в сторону, обращенную к железной дороге - столовая, околоток, магазины и фельдшерский пункт. Рельсы в этом месте выглядят как трамвайные пути, поскольку все выстелено каменной плиткой. Но не только конные вагончики здесь проезжают. Два - три раза в день паровоз неторопливо протаскивает грузовой состав. На окраине расположены детский сад и школа. Сразу за ними начинается лес. Впечатление скучной такой аккуратности. Все ровненько, ладненько и невыразительно. На окраине у путей указатель: "Казармы Формовщиков". Воистину казармы.
Дядя Пинчук не напрасно его отговаривал от поступления на флот. Вступительный конкурс в учебку оказался непрост. Ну, там математику и физику - это легко. Все то же, что дома, только без электричества. А вот химию он подзабыл за четыре года после школы. Хорошо хоть, сидя в карантине, полистал местный учебник, ну так, чисто для сравнения. То, что помнил, от известной на Земле картины не отличалось. Щелочи, кислоты, соли... заодно и вспомнил кое-что. Справился, с грехом пополам.
Но на нормативах по физподготовке ему пришлось несладко. Неделя обжорства дала о себе знать. Выкладывался по-полной, хотя ничего особенного от него не требовалось. Стометровка, отжимания, подтягивание. Да уж.
А потом казарма, учеба, телеграф флажковый, семафорный, световой. Навигационные знаки, маяки, судовождение, устройство рулевых механизмов. Гребля и маломерные парусные суда. Для студента четвертого курса технического ВУЗа ничего сложного, но материала много. Расслабляться некогда. Хотя наставления по артиллерийскому и минному делу тоже успел прочитать. И про судовой двигатель, с огромным интересом. Это же классическая паровая машина тройного расширения. В общем, при выпуске легко мог сдать экзамены за все специальности учебки, но не стал. Нет причины. Так что через полгода получил погоны матроса и направление на номерной миноносец рулевым-сигнальщиком.
Кораблик ему не понравился. Узкий и длинный, с вертикальными бортами и штевнями, чем напоминал старинный угольный утюг. Надстройка - сплюснутая с боков вертикальная труба, создавала впечатление, что это - подводная лодка. Еще две дымовые трубы и две одноорудийные башни на носу и корме. Эти башни перегораживали палубу полностью, краями даже почти свешиваясь за борт, форма - шестигранник с наклоном стенок на конус. Так что на бак и на ют проникнуть было можно только из-под палубы. В центральной части возле труб и рубки узкий проход огорожен хлипкими с виду леерами, так что лучше спуститься в стальную утробу миноносца, если надо пройти с носа на корму или наоборот. Практически все продольные перемещения - по проходам в чреве кораблика. Крошечная посудинка, тонн триста без малого. Или с лихвой, он в паспорт не заглядывал.
Торпедные аппараты подводные, в носу. Две штуки. Словно у подводной лодки. Зарядить их можно только в порту, так что, запасных торпед нет. А прицеливание осуществляется поворотом корпуса миноносца.
Котлы и машины, поставленные в одну линию, наполняли все внутреннее пространство, оставляя для людей узкие проходы. Ни кают, ни кубриков. Койки между труб, над проходами или под трапами. Явно выделены только штурманская, расположенная под ходовой рубкой, и камбуз. Фельдшерская напоминала стенной шкаф, капитанская каюта оказалась еще тесней. Мостик - огороженная площадка на крыше надстройки. Обычно там дежурит пара сигнальщиков.
Корпус сварен из листов трехсантиметровой стали и разделен водонепроницаемыми переборками. Куда бы ни шел - сплошные герметичные двери с рычагами. Чисто, мрачно, тесно и сквозняки от прекрасно налаженной вентиляции. Главное украшение интерьера - великолепно выполненные сварные швы.
Боцман выдал сплошной комбинезон из прочной, почти брезентовой материи и с отстегивающейся задницей, шлем с ребристыми амортизаторами, налокотники, наколенники, наплечники и перчатки без пальцев, но с подушкой на тыльной стороне кисти. И тридцать комплектов нательного белья из фланелевых кальсон и рубашек с длинным рукавом. Столько же пар носков. "Как в танке" - подумал Гошка.
Фельдшер научил мыться "по семисотвски". В тесном теплом закутке только и хватало места, чтобы раздеться, обтереться мыльным раствором, и ополоснуться теплой водой. Ежедневно и очень экономно. А, главное, быстро. График один для всего экипажа. И надеть свежее белье. "Как на космическом корабле" - такая вот мысль в голову пришла. Стрижка еженедельно под ноль машинкой с пневмоприводом, причем борода снимается тоже. Бритье не приветствуется. За специфический внешний вид моряков с миноносцев семисотой серии называют ёжиками.
Корабль невелик, экипаж мал. По боевому расписанию несколько сигнальщиков и кочегаров уходят на подноску снарядов, а два матроса машинной команды включаются в работу торпедистов. И в походном расписании на три вахты людей хватает по минимуму. Вопросы проведения досуга перед моряками не стоят. Тем более что в портах миноносец задерживается только для погрузки угля. Хотя нередко его принимали и прямо в море с других судов. В обоих случаях - аврал с полной занятостью для всех.
Спать приходилось не раздеваясь. Шнуровку на ботинках ослабляли, да снимали шлемы, и все. Плавание в узких местах среди островов напрягало сигнальщиков неимоверно. Пеленги и дальности, обмен позывными с береговыми постами - первые месяцы службы держали Гошку в состоянии растянутой пружины. Случалось - плоховал, получал фитиля, но без воплей или мордобоя. Однако помогали ему крепко. Тут вообще народ замечательный, как в семье себя чувствуешь. Правда смущает повальный патриотизм и влюбленность в императора. Причем не на словах. Вкалывают как папы Карло, словно для самих себя стараются. Так к Гошке, пожалуй, одни родители относились, как эти ребята к своему кораблю, и стоящим перед ним задачам. По себе отметил, что начал помаленьку этим же заражаться.
А вот мысль об абсолютной монархии его просто коробила. Тем более - империя. То есть государство, собранное присоединением соседних земель. Впрочем, раз другие живут, ему то чего переживать? Знал, конечно, что имя самодержца Игорь Алексеевич Гудков. Императрица - Ксения Михайловна. И что у них одни дочки. Причем много, штук пять. Портретов августейшего семейства ему не встречалось. Не в обычае здесь было картинки по стенам развешивать. В газетах тоже как-то не попалось, а специально не интересовался.
Зато одобрительные высказывания в адрес монарха от сослуживцев слышать приходилось. Да и неодобрительные, бывало. Но без сердца, скорее с сочувствием, чем в укор. Оно и понятно, всегда при хозяине жили. И намерены продолжать. Демократические идеи упоминались, когда речь шла про заграницу, но при этом тоже эмоций не проявлялось. Ну, так, за что-то ругнут, за что-то похвалят. В общем, о политике никто всерьез не рассуждает, хотя и не тупят.
Глава 4
В основном миноносцы их дивизиона возили пакеты с приказами и докладами. На побегушках служили. Гошка предполагал, что такое интенсивное плавание на максимальных скоростях приведет к быстрому расходованию ресурса котлов и паровых машин. И, как следствие к ремонту на берегу. Хоть отдохнул бы. Не тут-то было. Имперские механикусы знали толк в металлах. Легированные стали, добротные сплавы, сварка, высокая точность изготовления - и поломки механизмов становятся редкостью. Похоже и прочнисты здесь на высоте, и конструктора неслабые. Да и рабочие дело свое знают.
Собственно, он и на себе уже успел ощутить, что ему нравится хорошо делать свое дело. Когда нормально организовано, всего хватает и в любой момент ясно, что немедленно, а что - погодя, так оно, и делается с удовольствием. Без головной боли и сомнений.
Боевые тревоги случались, но обходилось без соприкосновения с противником. Обнаруженный сигнальщиками корабль оказывался своим. А в паре случаев просто удрали от неприятеля. Их задача - доставить депеши. А скорость сорок пять километров в час немногие корабли способны развить. Вернее - никакие, кроме миноносцев. Хотя их семьсот второй самым быстроходным не считался. Говорят, есть несколько крейсеров, способных развивать такой же ход, но, кажется, ненадолго.
Были и учения. Комендоры хорошо сработали. Длинноствольные стомиллиметровые пушки размолотили щиты и с трех, и с четырех километров. Даже с пяти было уверенное накрытие цели. Кораблик их, хоть и мал, но волна его валяет умеренно. Как-то там с остойчивостью удачно получилось, осадка приличная, надводный борт низкий, а центр тяжести размещен где надо. И гидравлические стабилизаторы орудийного ствола довольно эффективны. Гошка когда тренировался на подмену наводчика, почувствовал, что при волне до двух баллов даже он может один раз из трех выпалить удачно. А если поднабраться опыта, да навыки наработать, так можно вообще не промахиваться до расстояний, где рассеяние снарядов превысит размер мишени. Только бы дистанцию дали верную.
А вот пуски торпед откровенно разочаровали. Дизели ни у кого на планете пока не получились, для обычных двигателей внутреннего сгорания нет электричества, чтобы свечами топливо в цилиндре запалить. А запас сжатого воздуха, которым через поршневую машину приводят в действие винты, дает запас хода всего в пару километров. Это притом, что сама торпеда - газовый баллон с моторчиком. Хотя заряд неслабый, попасть в цель почти нереально. Только в идеальных условиях. Причем пуски необходимо делать на малом ходу, иначе есть шанс догнать и "растоптать". Скорость у этих самоходных мин так себе. Даже транспорты бывают шустрее.
***
Очередной выход в море не сулил ничего необычного. Почта, приказы, пара фельдъегерей. Угольные бункеры полны, по расчету должно хватить в оба конца. На крейсерской скорости проскочили Море Гунька, достигли островов того же имени и вошли в проливы. Путь сильно сокращается, но плавать здесь непросто. При водоизмещении свыше тысячи тонн сюда лучше вообще не соваться. И не в осадке дело, глубины большие. Фарватеры узки и извилисты. И если длина корпуса хотя бы сто метров, можно влететь в берег одновременно носом и кормой одним бортом, а миделем - другим.
Правда, проходов много. Целый лабиринт. Если летом в солнечную погоду на катере - красота неописуемая. Но весной в потемках на миноносце.... Двойной комплект сигнальщиков, прожектора, подвахтенные одеты и не спят.
Гошка на своей койке, что под трапом, ведущим на палубу сразу за рубкой. Тут не бывает спокойно. С мостика и на мостик, на камбуз, в подшкиперскую кладовую. Пары минут не проходит - шаги по железу. Время суток значения не имеет, если корабль в походе. Ему это место досталось как салабону. Он здесь самый молодой.
Резкие звуки наверху, похожие на отдаленные пушечные выстрелы, хлопки, звон металла, словно горохом в ведро. И ничего. Вибрации корпуса доносят ровный звук двигателей, работающих малым ходом. Приказов нет, но впечатление, что по ним врезали толи картечью, толи шрапнелью. Быстро наверх! Темнота рассеяна пламенем горючего, разлившегося из прожектора и выплеснувшегося на наружную стенку рубки. Побоище. И командир, и старпом, и сигнальщики лежат без движения, рулевой повис на штурвале, заклинив его. Вокруг ничего не разглядеть.
Первая реакция - остановить движение. Обе ручки машинного телеграфа на "полный назад", и тут справа за кормой вспышка выстрела. Головой вперед за тумбу рулевого колеса. Новая порция металлических шариков хлещет по надстройкам, по плечу, по ноге и голове. Вроде не насмерть, но больно. Ударили из двух стволов, калибр - миллиметров полтораста, потому заряжают небыстро. С полминуты у него, наверное, есть.
Переговорные трубы снесены, тело рулевого, принявшее основную массу назначенного Гошке металла, сброшено, штуртросы перебиты, машинный телеграф - вдребезги. И сметено пламя с рубки. Тьма кромешная. Зато чувствуется торможение. Значит, его команду машинисты выполняют. Скорее в палубный люк.
- Боевая тревога, орудия к бою, машинному и минерам послать дублеров сигнальщиков в румпельное. Прямо держать - кажется, никого не забыл и ничего не перепутал. Нет, забыл.
- Штурмана прошу пройти к третьему палубному люку - последний из офицеров корабля, возможно, оставшийся в живых.
Снова залп с кормы. Через закрытую крышку не видно, но, судя по звукам, снаряды разорвались в воздухе по носу. Лупили в темноту в расчете на то, что лишенный управления миноносец продолжит двигаться, как шел. Их не видят. И штурмана нет. Зато Каха Дацимов, второй из подвахтенных сигнальщиков тут как тут. Прикрутить фитилек люкового фонаря и выдвинуть его заслонку. Нельзя дать противнику увидеть даже слабый проблеск.
- Каха, слушай мои команды с палубы и передавай по цепи через отсеки. - А теперь в проход. - Отдраить межотсечные двери, команды передавать голосом. - Собственно, это уже работает, но он все равно должен так распорядиться.