Он удалился, перед ним нехотя расступались.
— А ведь до смены еще двадцать минут, — вдруг громко сказал Гусейнов.
— Ну и что?
Вопрос повис в воздухе, но тут же кто-то неуверенно произнес:
— Действительно, странно. Сигнала общего сбора вроде бы не было.
И тут все разом зашумели. Выяснилось, что сюда, в постовую, ноги каждого принесли сами. Да, да, сразу после того, как прозвучала труба. Откуда бы ей здесь взяться?..
Постепенно люди разошлись.
— Ну, ты чего же, Долгорукова, наделала? — Я уже безнадежно опаздывал на вахту, но оставлять Таю в таком состоянии не мог.
— Перестань повторять чужие глупости, — устало сказала она. — Я не думала, что сюда набежит столько народу.
— Тут говорили о трубе. Разве ты ее не слышала?
— Нет, конечно.
— Почему — конечно?
— Потому что здесь было шумно.
— Это совсем другая труба, — я постарался улыбнуться, хотя мне уже было страшновато от того, что Черу повиновалось все население станции. Или почти все.
— Что здесь случилось? — еще из коридора через открытую дверь спросил Вадим. — Народ валом ва… Ба-а!
Он вошел и уставился на разгромленный пост. Еще один, который ничего не слышал.
Слава богу их уже двое. Но — они первые, с кем Чер связался напрямую. Парадокс.
— Восстановить невозможно? — скорее констатировал, чем спросил Вадим.
— Естественно, — задиристо отозвалась Тая. — Чего-чего, а ломать мы умеем.
— Ну и напрасно, — сказал Вадим. — Мы тут с Толей придумали одну забавную штуку.
Разве он тебе не говорил?
— К сожалению, не успел, — я вздохнул.
— Жаль, жаль. — Вадим, хрустя пластмассовой крошкой, подошел к пульту и подкинул на ладони тяжелый БС, потом, хмыкнув, посмотрел на Таю.
— Вот именно, — сказала она.
— Судя по запаху, было включено?
— Ага, — в ее голосе было злорадство.
— Месть, так сказать, — весело произнес Вадим. — За Аркадия Семеновича и кэпа.
Верно?
— Ага.
— Это для него, как слону дробинка. — Вадим аккуратно приспособил БС на пульт. — Ты, Таечка, забыла, что он уже научился выходить на прямой контакт. Теперь, Таечка, мы сидим на бочке с порохом. А нам нужно время до приезда комиссии, потому что через Пономарева нам не перешагнуть. Толя правильно сказал — нужно отсюда срочно драпать. Потому-то мы и придумали забавную штучку с записью.
Наподобие магнитофонной. Понимаешь?
— ВИБРу крышка, — еле слышно отозвалась Тая.
— Тогда мы в его руках, — улыбаясь, сказал Вадим. — Космическая станция «Глыба» в лапах галактического чудовища, как изволили бы выразиться наши заокеанские друзья. Звучит?
Тая виновато мигнула.
Я проводил ее на рабочее место и поспешил в навигаторскую, представляя себе реакцию Рыбакова на такое солидное опоздание. Но, к моему удивлению, Сеня был тих, спокоен и даже где-то рассеян. Люкакин сидел рядом, они негромко разговаривали.
— А-а, Толя, — не оборачиваясь, сказал Рыбаков. — Полюбопытствуй на эфир.
Я подошел и понял, что вот оно, началось. Такой густой наводки я еще не видел, экран был затянут сплошной сеткой, которая пульсировала с какой-то завораживающей частотой.
— Не смотри туда, — посоветовал Рыбаков. — Кстати, чего это на Таю нашло?
Люкакин взглянул на меня с любопытством.
— Это месть, — сказал я. — За Аркадия Семеновича.
А что я еще мог сказать?
— Странная месть, — Сеня вдруг мощно зевнул и сконфужено бормотнул: Надо бы покемарить, да вряд ли получится. Часом ранее ни с того ни с сего бросил все это хозяйство и ломанул в постовую, кого-то помял маленько. Нет, не заснуть.
По-моему, все дело в этом.
Он ткнул пальцем в экран.
— Да, наверное, — сказал я. — Володя, ты отдохнул? Перебирайся-ка, дружище, на свое место.
Люкакин проворчал что-то неразборчивое, но ушел в свой угол и там примолк за приборами.
— Нешто с Коржиком пообщаться? — спросил сам себя Рыбаков и очень ловко ткнул толстым пальцем в клавишу видеокома.
— Чего надо? — послышался недовольный голос Вадима.
Самого его не было в кадре, камера выхватывала пустое рабочее место.