Так вот всегда: сначала постучат, а потом как будто глухая стена. Но ведь я, кажется, крикнул: да-да! А там опять тишина. И теперь я уже заорал:
– Ну входите!
Но вместо того чтобы войти, замолотили еще сильнее. И только когда я вскочил, дверь как-то несмело приоткрылась и на пороге появилась незнакомая женщина.
Она у меня спросила:
– Это ваш мальчик гуляет у “Фестивального”?
Я раздраженно пробурчал:
– Наверно, наш. А что?
Женщина посмотрела на мою тельняшку и, скользнув по кружевам на взбитой подушке, бросила:
– Ну, тогда пойдемте.
Из-под пальто у нее высовывался край белого халата. Где-то я ее уже видел.
Я подошел к вешалке и, нацепив на тельняшку плащ, стал нахлобучивать ушанку. Плащ у меня осенний, а ушанка уже вся протерлась. Но если опустить уши, тогда еще ничего. Ну а ботинки похоже что летние. Вельветовые. Правда, здесь что лето, что зима.
В коридоре на место ботинок я поставил тапочки. Иногда я про тапочки забываю и пачкаю ботинками дорожку. И Зоя потом вытирает и ругается.
Женщина шла впереди, а я вслед за ней, крадучись, так, чтобы Зоя меня по шагам не узнала. Хорошо еще, Зоя была на кухне.
Я спросил:
– Ну и что он там натворил?
Мы с ней уже спускались по ступенькам.
– Те-то двое убежали, – повернулась она ко мне, – а вашего поймали. Я за ними следила.
И я ее наконец-то узнал: из кондитерского отдела. Стоит на контроле.
Женщина привела меня прямо к заведующей. Заведующая сидела на стуле, и перед ней на столе лежал целлофановый кулек. И через него просвечивал “Золотой ключик”. Граммов примерно четыреста. А рядом – чек. На восемьдесят четыре копейки. А возле стола с опущенной головой стоял Сережа. Сережа меня увидел и захныкал.
Заведующая оторвалась от Сережи и сверкнула на меня фиксами:
– Вы знаете, зачем мы вас сюда вызвали?
Я ответил:
– Да. Знаю. Мне уже сказали.
– Ну хорошо, – как бы решившись на перемирие, сбавила обороты заведующая, – в детскую комнату мы пока сообщать не будем. Но вам, папаша, это будет серьезным предупреждением.
Потом она снова повернулась к Сереже, и голос ее снова окреп.
– А ты, Сережа, понял, как это некрасиво? Ты все понял?
Вместо ответа Сережа глубоко вздохнул и, зашмыгав носом, кивнул. Мы с ним вышли на улицу.
На улице он перестал хныкать и вытер рукавом щеки. Я велел ему высморкаться.
Сережа порылся в карманах, но платка нигде не было. И я тоже поискал у себя. Но и у меня тоже не оказалось. Сережа остановился и высморкался прямо на тротуар.
Я укоризненно покачал головой и нахмурился:
– Как тебе не стыдно? Ну-ка, подними!
Сережа меня сразу понял:
– Еще одно слово – и ты будешь горбатый!
Я завопил:
– Ой! – и весь перегнулся. – Уже не могу разогнуться!
Сережа покрутил возле виска указательным пальцем и засмеялся:
– Как в шляпе – так дурак! Как в очках – так жулик!
Я тоже засмеялся:
– Встать!!! Вы арестованы!
Сережа опять засмеялся, весь вытаращился, надулся и застыл.
– Отвечайте, – снова заорал я, – где вы были вчера в пять часов вечера? Только говорите всю правду! Нам все равно все известно!
Сережа вдруг замахал руками, загримасничал и замычал. Все ясно. Он глухонемой.
– Ну ладно, – перестал я смеяться, – пошли. Ты уже все слышишь.
– А ты уже не горбатый. – Сережа тоже успокоился. – А ты не расскажешь маме?
– Маме?! Конечно расскажу. А как же?… (Сережа внимательно на меня посмотрел.) Что, перетрухал?… Ну че там у вас произошло?
– А это не я. – Сережа насупился. – Это они. Они научили.
Я спросил:
– Ну а ты?
Сережа поморщился:
– А они смеялись.
Я сказал:
– Ну ладно. С ними я еще поговорю.
Сережа снова остановился и потянул меня за локоть:
– Да… за… в со… пя… Угадай, что я сказал?
Я засмеялся:
– Подумаешь! Удивил козла капустой… Давай зайдем в “сорок пятый”.
Сережа тоже засмеялся:
– Правильно. А как ты узнал?
– А вот так.
И нас чуть не сшибли два грузчика. Они орали: “Па-берегись!…” – и тащили в открытую дверь ящики.
Ящики оказались с вином, и пришлось занять очередь. Продавщица пересчитала каждый ящик и стала отпускать.
Я засунул бутылку за пазуху, и Сережа опять потянул меня за рукав. Мы подошли к лотку.
Я купил Сереже мороженое, и мы с ним снова вышли на улицу. Нам навстречу, нагнув голову, бежала собака. Собака была так себе, черная и немного кудрявая. Она увернулась от машины и озабоченно побежала дальше.
– Фи-у-фи-у-фи-у… – посвистел Сережа, и собака оглянулась и завиляла на ходу хвостом.
– А я ее знаю, – сказал Сережа, – это Пират.
…У Нины Ивановны все еще продолжается “заплыв”, и поэтому Витенька сегодня не в духе. К восьми часам вечера Витенька вообще не в своей тарелке, в особенности – когда ему представляется ресторан. Все наслаждаются музыкой и танцуют, а у Витеньки – комендантский час. После восьми вечера ему запрещено появляться в общественных местах. И так еще почти целый год.
А если засекут, то могут намотать третий срок.
И чтобы Витеньке не было так горестно, Нина Ивановна устраивает ему ресторан на дому. Помимо водки, еще покупается “Айгешат” и “Карданахи”, и вместе с балыком под пиво на блюдечке красуются креветки. Но это все равно не спасает: ну что это за ресторан, если даже не побазлаешь с вышибалой.
И между танцами не возьмешь приглашающего Нину Ивановну на вальс мертвой хваткой за галстук.
Да тут поневоле разорвешь на груди рубаху!
И Витенька начинает нервничать. Еще заранее. И кроме того, у Нины Ивановны в городе море знакомых мужчин. Их, правда, как только на горизонте появляется Витенька, прямо как сдувает ветром. Но сейчас Витеньке до них не дотянуться. И это очень обидно.
Правда, через час или два, когда Витенька уже примет на грудь и не на шутку загрустит, из ресторана, как в почетный караул, сменяя один другого, придут его друзья поддержать в тяжелую минуту товарища. И это, конечно, приятно. Но все равно не то. Они-то снова уйдут в ресторан, а Витенька опять один.
И как-то Витенька даже не выдержал и порезал себе вены. Залез в одних плавках в ванную и полоснул. Нина Ивановна приходит, а Витенька моется. Но почему-то с закрытыми глазами и в красной воде. Еще хорошо, что не захлебнулся.
Ну, Витеньку, конечно, спасли и, вызвав “скорую помощь”, отвезли на 23-й километр (как под Москвой – в “Белые столбы”). А на работе оформили командировку. И Нина Ивановна даже возила ему туда бутылку. А Колька Грек привез Витеньке под пиво крабовый паштет…