Что за Проспектом Мира?
Автор: holly
1. На базар
Ершик запустил в крысу камушком, но из-под шпалы по-прежнему поблескивали любопытные глазки-искорки. Крысе было скучно не меньше, она понимала, что человек не причинит ей вреда, да и подросток просто развлекался, камни прикольно звякали об рельсы, на станции такого эха не бывает. Он пошевелил пальцами внутри великоватых ботинок, решил, что достаточно отдохнул, собрал с тряпицы крошки, оставшиеся после обеда, сложил их аккуратной горкой: пусть крыса тоже пообедает, а то он всю башку ей уже отстучал, на станции их нечего прикармливать, а в тоннелях без них совсем пусто будет. Прежде чем тронуться в путь, Ершик еще раз разложил на коленях книги, пошуршал хорошей бумагой, проглядел картинки, одна ему особенно понравилась: мужик в кожаной куртке с пистолетом в поднятой руке стоял на мешках с песком. Ну как они там в своем аж тысяча девятьсот семьдесят пятом году смогли портрет Сан Саныча нарисовать?! А в книжке - вообще про стародавние времена, с каждым пятым словом бегал к тому же Сан Санычу спрашивать... Ершик поправил на свечке вырезанный из бутылки щиток: без толку, все равно гаснет, если быстро идешь, но бензин для зажигалок дешевле батареек, а свечи на дорогу ему пока бесплатно выдавали.
Затхлый воздух тоннеля стал теплым, не таким сырым, Ершик представил себе, что он, как моряк в какой-то книжке, чувствует в соленом ветре приближение суши, свистнул, как обычно, из темноты послышался смех:
- Опять подкрался, чертенок.
- Здорово, дядя Володя. – Пост появился в этом тоннеле не так уж давно, после странных событий на ВДНХ Проспект Мира всерьез озаботился безопасностью с северной стороны, но со временем опытных бойцов сменили, похоже, самые вздорные и непоседливые старики станции. И лишний пост продолжал существовать только потому, что все были довольны положением вещей: пенсионеры чувствовали себя нужными, а их родственники облегченно вздыхали, отправляя дедушку, отца или тестя в этот безвредный стариковский клуб. Всех сторожей с этого поста, обе смены, Ершик знал не хуже своих соседей по станции, приятно поболтать с ними немного о том, о сем, прежде чем тащиться со своим товаром на базар. Разговаривали с ним, как со взрослым, и прятали улыбку в бороде, когда он заявил, что ему уже семнадцать лет. Сильно он тогда преувеличил...
- Что сегодня принес? Еще не всю библиотеку-то перетаскал? - Владимир Афанасьевич всегда интересовался товаром, кое-что покупал сам прямо на посту. – Опять мать послала?
Они все еще верили, что книги на продажу ему давала мать, и посылала сына на Проспект Мира. Ну да... Вот как только вернется, она его так пошлет – мало не будет! Каким-то чудом Ершику пока удавалось исчезать со станции под бдительным оком матери, получая как следует ремнем по пятой точке по возвращении, но уж очень хотелось заработать немного патронов самому. Сталкеры недавно обнаружили наверху библиотеку, давали ему книги, назначая свою цену, разница с продажи шла в карман. И, хоть не всегда была ощутимой эта разница, дело Ершику нравилось. Пусть над ним посмеиваются, все мальчишки хотят когда-нибудь взять в руки оружие, а книги продавать... Он ведь не только продавал, обязательно заглядывал в каждую, будь это хоть учебник математики. Мать не понимала его интереса, и после каждого возвращения Ершика на Рижской в течение часа не умолкал тренированный и закаленный голос рыночной торговки: «Чтоб сгорели они все, книжки ваши поганые, и библиотека эта районная... И те паразиты, которые за ними наверх шляются и тебе их в руки дают!...» Через пару минут приличные слова заканчивались, начинались такие, которых Ершик ни разу не видел на бумаге, только нацарапанными на стене в темном уголке. Иногда выручал сосед Сан Саныч, отвлекая мать вопросом, нее забыла ли она покормить сына, прежде чем орать. Дома книг не было. Ни одной. Ершик все их носил в голове, отчего истории перемешивались, наползали одна на другую, и разобраться в этом бардаке было трудновато. А он все наваливал и наваливал сверху новые истории, перемешивая вычитанные с реальными. Ничего, авось не лопнет голова, хоть мать и обещала, что это случится рано или поздно, где-нибудь все разместится, зато скучать не приходилось. Он поискал глазами дядю Славу, самого молодого из этой смены, но его не было видно.
- А где дядя Слава?
Владимир Афанасьевич закрыл книгу, поправил на плече автомат.
- Ты, Ерш, в этот раз много не продашь, не до торговли сейчас: мобилизация. – Он постучал по картонной обложке. – Заглядываешь ведь в книжки-то, знакомое слово?
Еще бы не знакомое.
- Война? А кто? С кем? Ганза?
- Красные. Не война, но что-то они там закопошились, у нас пока только народ собирают на всякий случай. И берут не моложе восемнадцати! – Старик строго посмотрел на Ершика. – Были б патроны, сам бы у тебя все купил, да назад отправил... Может, в другой раз? Иди домой.
Еще чего, домой! И пропустить самое интересное? Нет, сам себе пообещал Ершик, пока все книжки не продаст, обратно – ни ногой. Старик разглядел в глазах пацана нехороший блеск.
- Ерофей! Это тебе не Жюль Верн, пулю в башку получишь – и привет.
Ну, если дошло до Ерофея, значит дело серьезное, сильно рассердился дядя Володя. Странно, что Ерофеем Шалвовичем не назвал. Тоже мама постаралась, в честь прадеда имя дала... А отчество папкино, грузинское. Мама – это мама, другой не будет, Ершик ее любил, хоть подзатыльников получал за день больше, чем кусков на тарелке... Его тихий и неконфликтный отец в один прекрасный день просто собрал пожитки и свинтил от матери в неизвестном направлении, хорошо взрослым – иди, куда хочешь. Сам Ершик еще ни разу не уходил далеко от Рижской, а мечталось аж о кругосветном путешествии. Жаль, что наверх нельзя, но тех чудес, о которых читал, он там все равно не увидит.
- А все-таки, что случилось?
- Что-то у них там творится на Комсомольской, кипит разум возмущенный, а соседние станции начальство под ружье ставит! Впрочем, меня это уже не касается, и тебя не должно бы.
Ершика касалось все, что происходило вокруг, все было интересно, во все он старался сунуть нос. Если до какой-то информации не удавалось дотянуться, он старался хотя бы вообразить то, чего не увидел, расспрашивал о том, чего не понял, домысливал то, чего не услышал… Знания о красных относились именно к категории небылиц, ни одного живого коммуниста Ершик в своей жизни не видел, но хотел бы посмотреть на диковину: что же это за люди такие, которые хотят раздать своим всего и поровну, и при этом отобрать, что смогут, у всех остальных. По книжкам судить, так задумано хорошо, но перед глазами разворачивалась совсем другая картина. Вот в Ганзу все хотят перебраться, а на сокольническую линию почти никто не стремился, наоборот, многие бежали оттуда, напуганные строгими порядками и уравниловкой. Владимир Афанасьевич поднялся на ноги, держась за поясницу, но вид у него был строгий и непреклонный:
- Никуда не пущу, иди сейчас же домой!
- А я хотел чего-нибудь вкусного на рынке купить ... – Давить на жалость было бесполезно, тогда Ершик пустил в ход последнее средство. – И отцу Александру книжку надо бы передать.
Дядя Володя отступил в сторону:
- Ну, сходи уж к нему. Но только до отца Александра – и сразу назад. Что принес-то?
Ершик оглянулся уже на бегу:
- Житие.
Мать обычно называла Проспект Мира «базар-вокзал», именно здесь Ершику покупали замечательные кожаные штаны на вырост, которые приходилось удерживать на поясе ремнем, чтоб не свалились, он опустошил тогда и собственную копилку, теперь сколько ни падай, не коленках не протрешь. На остальную одежду мать почти ничего не тратила, могла сама связать все, что только человеку придет в голову надеть на себя, Ершик бродил по рынку, как живая реклама ее удобных свитеров и жилеток из разноцветных ниток, если уж он «все равно шляется в этот Содом и Гоморру», то пусть хоть польза будет. Подросток проскочил мимо стола дежурного, привычно бросив: «Здрасьте», но не тут-то было.
- А ну стой, как фамилия, имя?
- Дядя Керим, вы ж меня сто раз видели! Ерофей Павленко я, темно тут у вас, что ли?
Дежурный записал новоприбывшего, отметил время по будильнику на столе:
- Порядок у нас такой. Со вчерашнего дня – всех записывать. Всех, и тебя, клопа, тоже.
- Да у меня и документов-то еще нет! Я вам сейчас назовусь Алланом Квотермейном, вы и это запишете?
- А будешь хамить, вообще не пущу без документов!
- Ну, дядя Керим! А отец Александр здесь?
- Вроде, здесь. Нам, мусульманам, он без надобности.
Ершик хотел сказать, что с умным человеком поговорить не мешало бы и православным и правоверным, но после такой пакостной фразы он точно на базар не попадет. Не сегодня.
2. "Робинзон"
Сначала Ершик не понимал, чем отличается один мужик с бородой в удивительных черных одеждах от другого почти такого же: все проповедники излагали мысли одинаково непонятно, но про отца Александра люди с уважением говорили – настоящий священник. Ершик на этот раз прислушался к общему мнению и тоже решил: настоящий. Эта неординарная личность появилась на Проспекте Мира недавно, но за короткое время священник успел познакомиться со всеми обитателями, никому не навязывал свое общество и никогда не отгонял любопытных. Таких, как Ершик, который долго рассматривал странного человека в длинном черном балахоне, а когда тот закончил свой разговор с двумя женщинами, подошел поближе и поинтересовался, чем он тут занимается, получив непонятный ответ: «Души спасаю». А как же можно душу спасать? Ее и руками-то не пощупаешь... Припомнил все, что слышал и читал о нематериальном, и что мать пыталась ему разъяснить и не смогла:
- Вы про Бога рассказываете? – Утвердительный кивок головы приободрил. – Который сотворил небо и землю? А как все это под землей появилось, расскажете? – Ершик не верил по-настоящему в метростроевцев, проходческие щиты и буры, они казались такой же сказкой, как и библейское сотворение мира.
- Да у вас, молодой человек, в голове настоящий хаос...
И отец Александр взялся этот самый хаос разгребать понемногу, Ершику было приятно, что священник беседовал с ним не как с дитем малым, нравилось хорошее и уютное слово «батюшка». Хотя этот самый батюшка, судя по слухам, во время своих походов с караванами по дальним станциям из десяти выстрелов по тварям девятью не промахивался, только на мутантов рука не поднималась: вдруг это люди бывшие, и в них душа живая еще обитает...
- Вот! Житие преподобного Серафима Саровского.
Не книга даже, так, книжица с картинками для детей, но религиозных книг было так мало... Отец Александр бережно открыл ее, просмотрел иллюстрации:
- Вот так, Ерофей, в жизни бывает, все рядом, и чудеса и зло великое...
Что-то не припомнил Ершик зла в этой книжке, только как монаха разбойники побили, так он жив остался. Отец Александр правильно понял его недоумение.
- Слышал про город Саров?
- Нет, раньше не слышал.
- Был такой закрытый город.