- Почему без света? Просто сейчас здесь никого нет, вот и темно. Только вода по трубам поступает.
Дойдя до конца грядки, они не увидели ничего нового, но размер теплиц поражал воображение. Того, что здесь выращивали, хватило бы, чтобы накормить не одну сотню человек, теперь Ершику стало понятно, почему Старому платят небывалые суммы: каждый день без сбора урожая оставляет многих людей без еды, а он один уничтожил больше тварей, чем все «красносельцы» вместе взятые. Луч фонаря осветил грядку, на рыхлом грунте отпечатался длинный след когтистой лапы, сразу стало не по себе, и тени по углам показались темнее, и оглядываться Ершик начал чаще...
- Держи прибор, посмотришь, как люди в темноте без фонаря обходятся. - Старый отрегулировал крепежную резинку по размеру и надел свои очки ему на голову.
Темнота вокруг стала зеленой, пронизанной светлыми нитями теплых труб с водой и широкими полосами воздуховодов наверху. Зеленый Старый выглядел уморительно, Ершик сделал несколько шагов, глядя под ноги, чтобы не споткнуться, повернул за угол. Прибор еще не успел добавить четкости светящемуся силуэту в нескольких метрах впереди, а яркая вспышка вдруг закрыла все поле зрения.
- Тварь! – Ершик крикнул, отскакивая обратно и сдергивая с головы прибор ночного видения.
- Сам ты тварь, – отозвался из темноты голос особиста, его фонарь и оказался той самой помехой обзору. – Появился в этих очках, как мутант, так и инфаркт схлопотать недолго!
Он некоторое время разглядывал Самарина, оружие тот держал стволом вниз, но ведь его и поднять недолго, автоматы на боевом взводе, и наемник не забывает поглядывать по сторонам, помнит, где находится.
- Не много ли у вас развелось родственников, гражданин Самарин?
- Сколько есть – все мои.
- В нашем архиве о них никаких сведений. Не забывайте, у некоторых дел нет срока давности.
- Зато есть срок годности. Съедят крысы ваш архив, что будете делать?
Хоть особист и не показался Ершику приятным человеком, но трусливым он определенно не был, отправился один в теплицы, да еще и так разговаривает со Старым... На обратном пути прибор ночного видения достался Майе.
К вечеру Ершик волновался сильнее, чем накануне. Вроде и на платформе не надо ночевать, и никто больше его не допрашивал... Все в порядке. Нехороший взгляд особиста, сверливший спину Старого, внушал беспокойство. Не получится ли, что из семи человек назад вернутся шесть? И раны на теле опять будут очень похожи на ножевые... Нет, успокаивал себя Ершик, не может быть, чтобы опытный берсерк... то есть боец, не справился с каким-то неуклюжим типом из лубянской канцелярии. Георгий Иванович продолжил вчерашнюю лекцию по истории Киевской Руси, добрался уже до Юрия Долгорукого и основания Москвы. За стенами палатки раздался женский визг, кажется, сегодня ночью, ожидая возвращения Старого, вместо Ершика на платформе дежурила Настя...
Почему-то раненый Самарин, едва переставляющий ноги, ничуть не удивил, Ершик предчувствовал нечто подобное, но вот особист, осторожно поддерживающий его за правую руку, заставил изумленно вытаращить глаза. Второй красноармеец подозвал Настю, спросил, где медпункт и повел раненого туда. Из темноты донесся вопль:
- Ну, хоть капельница у вас есть? И вода дистиллированная?
И сонный голос врача:
- А ты чего хотел? Тут тебе не Склифосовский и не кремлевская больница...
Особист огляделся по сторонам, увидел старого учителя и двух подростков за его спиной. Нетвердыми шагами он подошел к их палатке, прислонился к ближайшей колонне и сполз на пол:
- Никогда не видел, чтобы человек действовал быстрее твари... У меня пистолет заклинило, Самарин как раз автомат перезаряжал, руки заняты, а она – прямо на меня... Как время застопорилось. Тварь уже подпрыгнула, когти выпустила, прямо в глаза смотрит, а он... Ногой отбросил, успел перехватить в полете. И добил прикладом. Только она ему бедро когтем зацепила, жгут наложили, но слишком большая потеря крови. А у вас тут, действительно, не кремлевская больница.
Лицо Старого казалось абсолютно белым на фоне застиранной серой наволочки, но не было похоже, чтобы он чувствовал сильную боль. Ершик, не заходя в палатку, от порога спросил:
- Старый, ты как?
- Нормально, живой. Только сил нет ни фига, при кровопотере это бывает. Болеть будет, когда заживать начнет. Если...
Местный фельдшер сидел, привалившись к столику с бинтами, иногда закрывая глаза, вместо него в медпункте хозяйничал красноармеец, ни на секунду не переставая ворчать:
- Ну, скажи ты мне, козел, что, трудно было заранее физраствор заготовить? Ведь делать-то нечего: вода да соли в определенной пропорции. Блин, сейчас с осадком получится... Айболит хренов, если б меня ранили, сейчас сам себе бы швы накладывал. Слышь, ты, проснись, твою мать, и иголки хирургические доставай! – Фельдшер зевнул и начал шарить рукой на нижней полке тумбочки. Красноармеец, тихо матерясь, повесил банку с прозрачной жидкостью на крючок, приладил иголку с трубкой к руке Старого и только сейчас заметил Ершика.
- Пацан, иди-ка сюда! Нет, лучше приведи ту девчонку со станции, беленькую, может, она толковее окажется, чем этот гад ползучий, клизму ему на два ведра!
Ершик не сделал и нескольких шагов, как столкнулся с Настей, указал рукой в сторону палатки, из которой доносился голос делового красноармейца:
- Лампу – сюда, нитки – в самогон, а сам, бестолочь, вон отсюда! Только пластырь, небось, наклеивать умеешь, и то криво... Самарин! Не валяй дурака, Самарин, только попробуй тут помереть, засранец, зря что ли тебя тащили!
Особист не стал бы таковым, если бы позволял себе расслабиться больше, чем на пять минут, теперь это снова был собранный и серьезный офицер службы безопасности, разве что подозрительности к окружающим в нем немного поубавилось. Даже Георгий Иванович, несмотря на свой диссидентский трепет перед особым отделом, решился задать ему вопрос:
- А что в депо? Как там дела?
- Если официально: колония тварей локализована, гнездо уничтожено, а оставшиеся отдельные особи будут истреблены в ближайшее время.
- Вы так доложите начальнику станции?
- Кому? – Георгий Иванович понял, что сказал глупость, это еще большой вопрос, кто кому здесь должен об обстановке докладывать. – Пусть он послушает, как я об этом по телефону буду сообщать. Кстати, лучше это сделать немедленно.
- Ерофей, а как там обстановка? – Ярко освещенная палатка в конце платформы приковывала взгляд, если что-то случится, впечатлительная Настя тут же дала бы знать об этом визгом или громкими рыданиями.
- Да у вас тут врач какой-то странный... Ничего не делает.
- А потому что у него нет ни медицинского образования, ни практики. Зато шины на переломы накладывает очень умело. Он же специалист по сопромату. - Ершик, пошарив в памяти, не обнаружил там такого слова. – Вот про нагрузки, изгибы, поверхности – это он понимает, а резаные раны зашивать не умеет.
Чего только не бывает на «красной» линии...
- Старый... – Ершик позвал его шепотом, на случай, если приятель спит, но он открыл глаза.
- Она ушла?
- Да, вроде. Она ведь вчера тому красноармейцу помогала, который вместо врача...
- Не помню, отключился к тому времени. Эта водичка только давление поддерживает, - он не мог повернуть голову, только взглядом указал на капельницу, да и говорил с трудом, - на неделю точно выбыл из строя.
Старый хотел еще что-то сказать, но пришлось подождать, пока он наберется сил. Странно было видеть этого физически крепкого человека таким слабым, но зато от Насти ему теперь никуда не деться! Ершик все-таки хотел, чтобы приятель увидел, наконец, какая Настя красивая, а она пусть перестанет прятаться и посмотрит ему в глаза так же, как смотрит, когда он не видит этого. Но, мало ли, что он хотел бы, Старому виднее...
- Я теперь не смогу отвезти тебя домой.
Так вот о чем он думал, и почему у него такой расстроенный вид.
- Слушай, Старый, мне не пять лет, и не десять, за руку водить не надо! И сопли вытирать тоже!
- Остынь, Ерофей, вспомни, я тебя от Славки Петрова на Проспекте Мира увел, и должен был сдать обратно в целости и сохранности. Ты и без того тут сидишь лишний день, дома-то, небось, с ума сходят. Вид у тебя домашний, на беспризорника ты не похож, вряд ли часто дома не ночуешь... – Такая длинная речь заставила его опять закрыть глаза и собирать силы. – Хоть ты и самостоятельный, но совесть-то должна быть. Домой немедленно!
- Обязательно. Вот только «Робинзона» вашему сыну передам...
- Славке отдашь, он найдет, как отправить. И пусть Пашке скажет, что папка через две недели сам приедет и заберет его насовсем. Хватит ему на фюрерскую морду смотреть, забудет скоро, как отец-то выглядит. Если этот доктор мне своими грязными лапами сепсис не устроит, или медсестра новоявленная со своей заботой... Как блондинку зовут?
- Настя.
10. Последняя книга