Нормальная хатенка, гораздо более приличная, чем я ожидал. Одна спальня, одна гостиная, одна кухня, один туалет, один балкон, четыре окна, если за четвертое считать узкое балконное, две двери, обычная и «черная». Это очень ценно в моих глазах, ибо всегда люблю наличие черного хода в квартирах. В моей, к сожалению, такого нет. Обстановка — так себе. Хорошая, не нищенская, не обшарпанная и не из самых дешевых, но — как бы дипломатично выразилась моя Ши — «несколько эклектичная», сама Ши просто помешана на «вкусе» и «безвкусице», трясется над первым и панически боится любых проявлений второй. Мне бы она так и сказала на ушко: безвкусица. А мне понравилось: есть абсолютно все, что надо для жизни и скромного комфорта в ней. Разве что прокурено все насквозь, но это уж хозяин барин.
— Давай, я окно открою, не так дымно будет?
— Как хочешь, пап, мне не мешает. Вот здесь и здесь у вас разные реквизиты напечатаны, ты уверен, что так и надо?
— Где?. А... Изольда напортачила, пометь маркером, завтра поправим. А по существу?
— Это и есть по существу. Указанную сумму я берусь обеспечить, можно сказать, гарантирую, что за этот край не зайдем, никаких дополнительных шкуросдирательных ухищрений с нашей стороны не будет. Конкретные юридические судебные и внесудебные случаи — само собой, что по факту, за отдельные деньги. Договор с данными цифрами — на год, дальше не знаю. Дальше я гарантировать не могу, и никто не может.
— Конечно, Рики, я понимаю, все логично, все так.
— Платежи абонентские — вперед и поквартально.
— Ах, поквартально даже? Фантастика! Я почему-то думал, что сразу за год платить придется.
— Можешь и за год, «Сова» против не будет.
— Нет, нет! Поквартально, не стоит рушить чужие порядки. Хм, это существенный плюс, поквартально... Отвлекись, сын, пойдем, перекусим.
Пили чай по папахенской — сам он говорит, что по европейской — методе: прямо в кипяток, безо всякого молока, бросает по два пакетика так называемого чая. Получается некрепкое коричневое пойло, с некоторым привкусом веника душистого. Сойдет, я потом дома перепью эту порцию, в смысле, запью тем, который нам Шонна заваривает. Бутерброды с сыром, бутерброды с колбасой... Нормально. Сыр — дрянь, а такую колбасу и мы дома едим иногда...
Чашки — я специально обратил внимание — чистые, без темного налета на внутренней поверхности. Дома-то я расскажу о бытовом приключении, и надо будет выбрать и рассортировать те детали, о которых можно рассказать, и те, о которых лучше умолчать. О чашках теперь смело можно рассказывать, Шонна придает большое значение подобным мелочам.
— Папа, а где у тебя эти... услуги... Туалет, руки помыть?
— Где обычно, пойдем покажу.
Туалет обычный, вполне себе чистый, бумага иного сорта, чем у нас дома, но тоже не оберточная. Запах... да вроде бы... кроме табачного... Кто, интересно, ему стирает? Полотенца, белье, всю одежду?..
— А стираешь как, вручную, что ли? Смотрю — машины стиральной у тебя нет?
— Не люблю возиться. Вон там, вон туда если пройти, — отец махнул рукой куда-то за стену, как будто я мог что-то рассмотреть сквозь нее, — намечается прообраз китайского квартала, я в китайскую прачечную ношу. Дешево и прилично. Еще чайку?
— Давай. И бутербродик с колбасой, если не жалко.
— Не жалко. Можешь даже без хлеба, этим ты меня не разоришь.
— Да я же шучу. Ты знаешь, этот твой так называемый чай — хоть и не чай, но бутерброды запивать им — самое то.
— У меня от настоящего чая сердце стучит. Либо молока надо вбухивать в дополнительной пропорции, но оно почти то же и выйдет.
— Ты бы курил поменьше, тогда и стучать не будет. А лучше совсем бросил бы.
— Да, верно, я и думаю, да все собираюсь, да все никак не соберусь. Еще?
— Давай, что-то меня на жор пробило. Нет, нет, сыру не хочу.
— Слушай, Рики...
— Да, папа?
— Я... Хотел спросить... Но мы покончили с документами, да?
— Да. Учти замечания и хоть завтра к нам, я предупрежу кого надо.
— Отлично. Почему ты сказал, что неловко соглашаться с отцом? Когда мы в моторе ехали?
— Не припо... А! Я же пошутил. Это глупая шутка такая, но довольно популярная, из современных молодежных. «Неприлично взрослому сыну соглашаться с предками». Вот я как сказал.
— И почему ты так сказал?
— Ну... Шутка, я же говорю. Ты что, обиделся? Тогда извини, пожалуйста, пап, у меня не было такого намерения — обижать.
— Ничего я не обиделся. Просто, наверное, от жизни отстал. И чересчур мал мой опыт общения со взрослыми детьми. Ты давно в Иневии был?
Понятно, отец имеет в виду Молину. Молина — это моя единоутробная сестра, мамина дочь от первого брака. Вернее, никакого брака не было, отец женился на матери, когда у нее только-только родилась Молина. Неизвестно от кого, про ее отца мать всю жизнь молчит как убитая. Юридически мой отец — как бы наш общий отец, все абсолютно равноправно, фактически же... Молина при разводе безоговорочно поддержала мать, полностью поддержала...
— Года три тому назад. Живут в достатке. Племянница на год постарше нашего Жана. Все нормально у них. Иногда переписываемся, иногда перезваниваемся. Все нормально.
— Угу. Ну, ладно, коли так. Привет там передай при случае...
— Обязательно, пап.
Угу, хрена я ей передам. Хотя... А почему бы и нет? Мне доставит некоторое удовлетворение обронить пару слов в разговоре с сестрицей, что у отца все более-менее, что наладилась у него жизнь. И ведь — действительно наладилась! Прямо как сон, который вот-вот растает. Вот проект договора, вот подпись представителя нашего нового клиента «Дома ремесел»: строка «ДИРЕКТОР» — с подписью моего отца. Не «Фибнефть», конечно, и не «Восточные рудники», но — при деле человек, нормальный отныне человек. Подольше бы так...
— На месте?
— На месте. — Это я в окно выглядывал, смотрел, как там мой мотор, не поменял ли уже хозяина? Кстати говоря, подумываю об обновлении домашнего автомобильного парка: «вольво» мой хорош, но уже морально устарел, четвертый год ему. То есть, я его, конечно, берег, без единой царапинки, в анамнезе у него никаких «кузовных работ», и начинка в полном ажуре, а — тянет на что-нибудь свеженькое, с новыми наворотами... Это «что-нибудь» уже имеет конкретные очертания: опять импортный мотор мне понравился, опять европейский, он меня в самое сердце поразил: бээмвуха 5-й серии, Е39. Боже, как я ее хочу, еще с весны, как только она поступила в продажу! Всем моторам мотор: я уже побывал у дилеров, попрыгал на водительском сидении. И заряжают за нее не так уж дорого, тем более, что «вольво» мое не забесплатно уйдет. Как только я радиаторные «ноздри» ей погладил, как только фарами с «китайским разрезом» помигал, да по диагонали характеристики технические почитал... О-о-о!..
— Я же говорю: у нас спокойно. Хороший у тебя мотор.
— Ну, что, пап, тогда я поехал?
— А шахматишки?
— Потом как-нибудь, обязательно возьму реванш. А ты? Со мной, или остаешься?
— Остаюсь, посплю немного. Меня сегодня в конторе не ждут, а я притомился. Может быть, ближе к вечеру, часам к восьми, нагряну: Яблонский должен мне доложить кое о чем, а пока — посплю.
— Ладно, счастливо оставаться. Созвонимся.
— Шонне и детишкам от меня привет.
— Обязательно! Закроешь?
— Прихлопни за собой, замок английский, сам защелкнется.