- Ничем, - холодно сказала женщина. И показала на окна: - Мы возвращаемся, вы можете выйти.
За окнами уже поблескивали вдали металлические корпуса зондов и катера. И никого вокруг. Похоже было, что на этой уставшей от знаний планете и в самом деле не нашлось ни одного любопытного, кого бы заинтересовали наши аппараты.
- Высокоразвитая цивилизация не может быть негуманной, - сказал я, не желая отступать.
Женщина поняла сразу все - и что я хотел сказать, и то, о чем только собирался подумать.
- Мы не нуждаемся в новой информации. Но вы можете получить любую. Что же вас интересует?
- Все! - сразу отозвалась Пандия.
- Все не может интересовать никого. Любое разумное существо, как и общество в целом, может понять лишь очередной этап знаний.
- При таких возможностях нам трудно конкретизировать вопросы. - Я решил схитрить. Говорил и старался не думать о том, что вертелось на языке, чтобы не выдать себя. - Но мы рассчитываем на вашу помощь.
- Мы никому не отказываем в помощи.
- Вы не могли бы выйти вместе с нами?
- Зачем?
- Нам нужно спросить у вас...
- Спрашивайте.
- Это нужно там... в нашем катере.
- У вас неисправность? Я пришлю тех, кто вам поможет.
- Нет, все в порядке... Нам только спросить. Но лучше спросить там, в катере...
Я совсем измучился от необходимости говорить одно, а думать другое, чтобы она не угадала моей хитрости. Мне казалось, что если она сама увидит нашу технику, то поймет, что и мы не лыком шиты, и тогда возникнет обоюдный интерес, так нужный для контакта.
- Вам необходима привязка к аппарату? - спросила женщина. - У вас нет самостоятельности?
- У некоторых - никакой, - не упустила Пандия возможности съязвить.
- Экскурсия не может остановиться. Дети ушли в свои мысли, дети учатся, и я не вправе прервать этот процесс. Но если вам нужно, я вернусь. Доведу экскурсию до конца и вернусь.
Мы вышли из гусеницы, и она снова засучила своими бесчисленными ножками, заторопилась дальше. Последний раз мелькнули в окнах все такие же равнодушные лица, последний раз изогнулось за бугром длинное тело поезда, казавшееся живым, и мы остались одни на лугу в окружении своих зондов. Солнце перевалило за полдень, слабый ветер приятно холодил лицо, было тихо и спокойно на этой странной планете, которой мы были нисколечко не нужны.
- Что говорят на этот счет твои инструкции? - ехидно спросила Пандия.
- Они говорят, что так, как ты, нельзя себя вести при контакте.
- А как ты, можно?
- Что я такого сделал?
- Так вести себя с незнакомой женщиной! Она же инопланетянка.
- Вот именно. А я разведчик. Ты не забыла?
- Я ничего не забываю.
- Мне полагается вести себя так, как я нахожу нужным.
- Ну-ну, - ехидно сказала Пандия. - Ты большой мастер своего дела.
Я разозлился. Это было наконец смешно, вести такие разговоры в такой момент.
- Неужели нам нечего больше обсудить?
- Еще наобсуждаемся. Ты же видишь, какие они. Тут хоть оставайся. А позлить тебя так интересно!
- Ты сама злишься.
- Я? Больно надо!
- Тебе не кажется, что мы ведем себя здесь как-то странно?
- По-моему, ты всегда такой...
- Встретились с иной цивилизацией, а думаем о каких-то пустяках. Увязались в эту дурацкую экскурсию, ведем праздные разговоры вместо того, чтобы заниматься исследованиями... Бывало, обыкновенная букашка с другой планеты вызывала бурю...
- Они мне сразу не понравились, - сказала Пандия.
- Кто?
- Эти отупевшие от учебы <дети>, эта гражданка из поезда-гусеницы. Послушай! - схватила она меня за рукав. - Может, дети - вовсе не дети, а космонавты вроде нас? Те, которых уговорили тут остаться?..
- Ну у тебя и фантазия! - сказал я, внутренне поеживаясь от такого предположения. - Тебе бы фантастические романы писать.
- А что?! Это же очень-очень развитая цивилизация. Бездна знаний. Пока их переваришь...
- В этом что-то есть, - признал я.
- Наконец-то заметил!..
- Погоди ты... - Я задумался. - Ты сказала: <пока>?
- Да, а что? Ведь если у них бездна знаний, то и переваривать эти знания нужна бездна времени.
- Ну?
- А жизнь ограничена. Биологические рамки не раздвинешь...