Витязь, еще полностью не вписавшийся в реальность, не знал, что ответить на упрек домового. Из затруднительного положения, его спас Сидор, как всегда появившийся внезапно.
— Сработало! — Заорал он прямо от стены. — Вот! Послушайте!
На него зашикали, показывая на кресло, в котором сладко посапывал Экономист, пуская слюну на подбородок.
— Ерунда! — Не снижая громкости, отмахнулся Сидор. — Трое суток, их из лап Морфея, никакой доктор не выдернет. Я, тут, пнул одного по дороге, и ничего. Спит, как сторож на складе стройматериалов.
— А как шеф? — Спросил Иван.
— На, послушай. — Тюремный протянул Ивану мобильник Экономиста.
Иван приставил трубку к уху, прислушался и расплылся в улыбке. Он вытянул руку с телефоном, чтобы друзья убедились, что у них все получилось. Те затихли, вслушиваясь в то, что происходит на другом конце связи. До них доносились звуки мерного посапывания с оттенком властности.
— Вот и чудненько. — Высказался за всех Никанор. — Теперь у нас верных трое суток имеется. А может и больше. Если его найдут, а найти должны, я бы сказал, просто обязаны. Телохранители точно чухнутся. Пока в больнице под капельницей, пока поймет в чем дело, пока сообразит какое число. Короче, пока то да се, глядишь, еще сутки набегут.
— Хорошо бы он в бассейне заснул. — Размечтался Семен.
— Или на горшке. — Подсказал Сидор.
— А что нам дает "на горшке"? — Не понял Никанор.
— Ну, — замялся Сидор, — пока отмоют, может еще сутки пройдут?
Домовой почесал, то ли за ухом, то ли у виска, но ничего не сказал.
— В любом случае, надо постараться успеть за три дня. — Вернул всех на землю Иван. — Главное, что они спят. Нам надо срочно ехать в телецентр и искать этого Барсова.
Он отключил телефон и отдал его Никанору. Затем осмотрел свою команду, которая под взглядом подравнялась и убрала животы, и кивнул головой, предлагая следовать за собой.
По дороге к печи, им попадались, сладко спящие, охранники и бывшие праздношатающиеся, населявшие особняк. Никанор решил проверить и задел одного ногой, тот только шире улыбнулся и что-то пробормотал.
Больше всех, если делать выбор из Бояна, Диогена и печи, возвращению друзей обрадовался Диоген. Он бросился к ним обниматься, словно они вернулись из лагерных застенок. На удивленный взгляд Никанора, Диоген ответил вопросом:
— В вас, там, не сильно стреляли?
— Нас там накормили и напоили. — Ответил Брыня за домового.
Диоген поскучнел и потрогал свой урчащий живот. Домовой сжалился над другом и вынул из правого кармана здоровенный окорок и баранку копченой колбасы.
— На. — Сказал он. — Замори червячка и Бояна.
Диоген расцвел как плетистая роза. Иван захлопал в ладоши, призывая всех не мешкая к посадке на транспорт. Друзья лихо закинули на печь Диогена, не выпускавшего из рук окорок с колбасой, и быстро, но без толчеи, запрыгнули сами.
— В Москву! — Скомандовал Никанор, слегка стукнув по трубе.
Печь, как застоявшийся конь, рванула в точку назначения, оставив на память о себе, спящему району, огромное облако пыли.
До Москвы доехали на много быстрее, чем ехали из Москвы на «Урале». Печь мчалась во всю прыть, объезжая пробки и посты ДПС. Приключений удалось избежать, если не считать двух укатанных лежачих полицейских. В столицу въехали с ветерком и, практически сразу, столкнулись с удивительным.
Нет! Что бы там ни говорили, а Москва была и будет самым удивительным городом мира.
По улицам шагали строгие костюмы с галстуками. На встречу им, двигались оранжевые жилеты в касках.
У вытяжек шикарных ресторанов, толпились бедные студенты, щекоча свое обоняние и с наслаждением поедая нарезной батон на троих.
Рядом с банкоматами, кучковались подвижные личности с электрошокерами, ожидая очередного любителя острых ощущений.
Импортные машины, с криками: "Ну, ты попал, мужик!", подрезали отечественные «Жигули».
Лицо кавказской национальности, стоя у закрытого багажника своего автомобиля, играет с гаишником в "Поле чудес". Его южный темперамент столкнулся с северным хладнокровием.
По тротуару, четверо хулиганов, гнались за мужчиной, который не курит. На встречу им, четыре милиционера, гнались за парнем, который закурил в общественном месте.
А вот и футбольные фанаты, зажатые со всех сторон пластиковыми щитами и дубинками, молча, до боли, обсуждают эпизоды, только что закончившейся игры.
Кошки, собаки и дети, сидят в одной песочнице. В скверах и парках уединяются влюбленные и маньяки. В подвалах и на чердаках орудуют бомжи. На школьных дворах тусуются алкаши. Ужасно ненавязчивая реклама, предлагает посетить, посмотреть, попробовать, насладиться, утолить и отдохнуть.
— А я вот, никак не пойму? — Брыне, явно, понравилось копировать «Мыслителя».
— А что тут непонятного? — Удивился Никанор. — Приезжаем на телестудию и по почкам этого оператора. Как его?
— Барсова. — Подсказал Семен.
— Да я не о том. — Перебил их Брыня. — Я вот, никак не пойму, почему платные туалеты, охраняются лучше, чем музеи?
— Потому что у них доходы выше. — Пояснил Иван. — Ну, все. Хватит болтать. Мы уже приехали.
Друзья осмотрелись. Печь остановилась на площади, приличных размеров, указывая топкой на центральный вход стеклобетонного здания. Вокруг здания стояли, в один ряд, разномастные машины. Их охраняли крепкие ребята, одетые в черную форменную одежду. По площади прогуливались несколько парочек и одиночек. Обстановка была более, чем спокойная.
— Муравейник расслабился. — Сделал вывод Брыня, разглядев окрестности телецентра.
— Ничего! — Никанор спрыгнул с печи. — Напряг подкрался незаметно.
— Вы там не очень-то. — Предостерег Иван. — Постарайтесь без жертв.
— Обижаешь, Вань! — Сидор подтолкнул Семена и следом за ним спрыгнул сам. — Мы мухи никогда не обидим.
— Да, Вань. — Никанор поддержал брата. — Мы просто поспрошаем, где найти Барсова, и все. Вот Брыня, это действительно слабое звено. Он на стреме стоит. А ну, как не выдержит, да по ушам хлопать начнет? Вот тут-то, жертвы и посыпятся.
— Это, смотря, как напирать станут. — Предостерег витязь.
— А я и говорю, что напора еще нет, а у тебя, уже, руки чешутся. — Хмыкнул домовой.
— Это правда? — Иван строго посмотрел на Брыню.
— Ты про что? — Не понял тот.