— Слушай, Никанор! — Диоген тыкал одноразовой вилкой в банку с бычками в томате. — А как тебе в голову, пришла такая бескровная идея?
— Есть три истины, которые известны всему миру. — Гордо ответил Никанор, прожевав. — Первая: русские не сдаются, потому что не желают жить по-другому. Очень хорошо, эта истина известна в Израиле. Там, раньше, все говорили на иврите. Ну, в крайнем случае, на идиш. А когда туда запустили русских евреев, то весь Израиль стал поговаривать по-русски. Даже ортодоксы с пейсатыми. Там сейчас, русских евреев, евреями не называют. Они теперь все русские. Сами, местных всех зовут евреями и рассказывают про них анекдоты.
— А я слышал, — поделился знаниями Боян. — Что в Германии такая же петрушка.
— А мне говорили, — поддержал разговор Диоген. — Что когда русские поселились в Гарлеме, то негры оттуда исчезли.
— Жена, что ли, говорила? — Спросил Брыня.
— А ты откуда знаешь? — Растерялся гном.
— Не знаю, как в Гарлеме, — ответил Никанор, — я там не был.
— А в Израиле был? — Удивился Иван.
— И в Израиле не был. — Честно признался домовой. — Но переписывался по интернету с одним домовым, которого по пьяни, нечаянно, увезли в Израиль. Ему там понравилось, он и остался на ПМЖ. А что? Тепло, фрукты, море. Среди местных в авторитете, потому что чуть что, сразу в глаз. На девятое мая, ему все подарки несут, потому что думают, что это он фашистов победил. А у него просто поговорка такая: "Гитлер капут!".
— Говорят, что русских за рубежом, сразу видно. — Вставил Брыня. — Меня в Австрии сразу увидели.
— Вот я и говорю. — Продолжил Никанор. — Не желает русский народ, жить иначе. Где бы он ни был, он в интерьер местности, свой колорит вплетает. Вот, Диоген, про Гарлем сказал. А может, правду сказал? Логически, негры не могут выдержать соседства русских. Там ведь, как? Там каждый платит за себя. А если русский захотел угостить? Он же, не позволит, чтобы каждый платил за себя. Ему ведь, по фигу, кто ты: черножо, бледноли, красноко или узкогла. Он угощает, согласно широте души. Чтобы все было по полной программе: здравницы, общение, мордобой и братание. Представляете? Негр утром просыпается, морда сплошной синяк, во рту как коты территорию пометили, башка трещит, жить не хочется. Где был? У русских пиво пил. Поневоле бросишь насиженное место.
— Да-а-а. — Согласился Брыня. — Хорошо там, где НАС нет.
— Теперь представляете? — Никанор щелкнул языком. — Что было бы, если бы я попер на военных силой? Во-о-о! Силовая акция вела к провалу миссии.
— Предлагаю выпить! — Подытожил Брыня.
Чокнулись, выпили, захрустели.
— А вторая истина гласит: русских не купишь, потому что они сами все продадут. — Продолжил свое объяснение Никанор, когда доел пареную репу. — Значит подкуп, с последующим требованием товара, отпадает. За это можно и в глаз получить. Это похоже на кредит, когда берешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда, да еще с процентами. Больше всего нам подходит халява. Халяву, в нашей стране, любят все. Халява похожа на мечту, потому что берешь чужое и навсегда. Россия, даже, из-за халявы, чуть коммунизм не построила, в отдельно взятой стране. Единственное, чем может грозить халява, так это тем, что может отравить жизнь. Но! — Никанор поднял вверх палец. — Тут мы имеем третью истину: русских не отравишь, потому что так травить, как травят себя сами русские, никто не научился. Вот на этом и надо ставить дипломатию с армейским контингентом.
— Предлагаю выпить! — Брыня всем налил.
Чокнулись, выпили, захрустели.
— Я, когда к КПП шел, сразу тему просек. — Домовой облизал пальцы. — А что? Снабжение хреновое. Зарплата маленькая. Быт поганый. Жизнь сволочная. А жизнь, между прочим, состоит из маленьких радостей. А какая в армии радость? Тем более у солдат. Ну, я и решил, мол, порадую воинов, а то кинут в горячую точку, нечего будет вспомнить перед боем. Обидно до соплей. Слова, думаю, не скажу, чтобы сразу поняли, что халява приехала. Ну, они и почувствовали халяву. Даже генерал примчался.
— Предлагаю выпить!
Чокнулись, выпили, захрустели.
— Правильно говоришь, братуха. — Поддержал разговор Сидор. — Я когда этого Бокова просканировал, сразу понял, что он нормальный парень. Использовали его в темную. Шефа он не знает. Про мальчика не ведает. Получил задание слетать, ну, и слетал. Карту сдал в секретку. Даже входящий номер запомнил. Я в секретку забежал, а там никого. Все под твою раздачу попали. Умора! В штабе ни души. Даже оперативный дежурный слинял. У селектора провод вырвал и сбег. Ну, я по журналу регистрации и нашел эту карту. Вот она родная!
Сидор вынул из-под майки, сложенную гармошкой, карту полетов. Все дружно зааплодировали.
— Предлагаю выпить стоя!
Чокнулись, выпили, закусывать уже не хотелось, так что просто занюхали. Карту развернули на траве и стали изучать.
— Ну, все ясно! — Произнес, через полчаса, Иван. — Кружочек охватывает часть горы, предполагаю, что это три склона, и долину. В долину можно выйти через это ущелье. — Он провел пальцем по карте, указывая ущелье. — Не знаю, как на счет пьяного эхо, но до ущелья, наша печь, точно проедет. А там по обстоятельствам. Думаю, что дело движется к концу. Хорошо, что шефа усыпили. Вдруг буча поднимется? Будут звонить для указаний, а на том конце тишина. Ну и охрана притихнет. Не будут же они проявлять инициативу. А почему? — Иван оглядел всех.
— Потому что инициатива наказуема! — Грянул хор.
— Пра-а-авильно! — Согласился Иван. — Поэтому, предлагаю на посошок.
Чокнулись, выпили, занюхали.
Сколько себя помнила Русь, столько она и воевала. На Руси воевало все, что имеет хотя бы маломальское объяснение. Война ведется постоянно, с редкими перерывами на официальную, или народную, войну. Борется природа, борются понятия, борется время. Борьба идет мысленная, соседская, межведомственная, глобальная. Воюют интересы, приоритеты, законы, права, сбыт, спрос, инстинкты и рефлексы. Воюют крестьяне, рабочие, интеллигенция и даже (кто бы мог подумать!) военные. Воюют дети и старики, мужчины и женщины, геи и лесбиянки.
Слабые попытки урезонить Русь тем, что у нас самая низкая продолжительность жизни, вызывает усмешку. Любому дураку известно, что на войне долго не живут. Конечно, хочется пожить подольше, но долго воевать — это так утомительно. Зато россияне не умирают в койке, как голландцы, а погибают в бою, как герои! Поэтому и не прекращается война ни на мгновение. Поэтому и жалеют у нас потерпевших, особенно упавших с моста. А как же его не жалеть? Если не жалеть врага, то не с кем будет воевать. А если не с кем воевать, то придется умирать долгой и позорной смертью. И потом — жалость унижает, а униженный враг ожесточается. И сладостно стонет народ, под пятой униженного, но ожесточенного правителя. И горькие слезы фронтового счастья, омывают незаживающие раны, наполняя души измотанных бойцов верой в таинственную победу.
Умение воевать со временем стало наследственностью. Русь воевала во всех измерениях и на всех фронтах одновременно. Воевала с легкостью, с улыбкой, с ленцой, шутя. Воинское искусство оттачивалось ежесекундно. Войны вспыхивали постоянно и всюду. Воевали в постели, за столом, в магазине, на работе, на отдыхе и на заднем сиденье.
Крестьяне боролись с урожаем, а урожай с хранением. Генетики воевали с иммунной системой, а иммунная система воевала с рвотой, поносом, питьевой водой и гриппом всех зоологических видов.
Медицина принимала беспрецедентные меры против здоровья, а здоровье отбивало все атаки, сидя в алкоголе-никотино-сухомяткиных замках.
Фирмы однодневки еле справлялись с потоком будущих обманутых вкладчиков, а уже обманутые вкладчики вели массированные атаки на прокуратуру.
Незаконные формирования, по трое, на четвереньках, вели смертный бой с зеленым змеем.
Пенсионные фонды воюют с пенсионерами. Газовики, нефтяники и шахтеры, безжалостно уничтожают земные недра. Потребители противостоят производителям. Депутаты сражаются с избирателями. Промышленность травит города, а города оккупируют деревню. Биржи труда ненавидят безработных. Экономический кризис с легкостью отбивает все потуги антикризисных мероприятий. Фактическая инфляция не желает плясать под дудку прогнозируемой. Количество бьется с качеством. Сантехники несут огромные потери от сливных бачков. Люди гибнут за металл. Минздрав предупреждает. Демография грозится взорвать всю страну.
За всем этим, зорко следит правительство во главе с президентом, держа все под контролем. Это высшая каста бойцов. Они воюют красиво, с изяществом. Некоторые из них, даже освоили азы дзюдо.
— А я вот, никак не пойму? — Брыня уперся правым локтем в левое колено, а подбородком в кулак.
— А чо тут непонятного? — Удивился Никанор. — Находим пьяное эхо, всем по шее, а мальца на печку.
— Да я не о том. — Вздохнул витязь. — Я вот, никак не пойму, почему колорадский жук на родине не хочет жить?
— У нас картошка вкуснее и люди добрее. — Ответил Иван. — Ты лучше посмотри: красотища-то, какая!
Печь остановилась, чтобы посмотреть. А посмотреть, действительно, было на что. Перед ними, на сколько хватало глаз, простирался горный массив. Не с острыми, заснеженными пиками, как хрупкая готика, а с мощной, покатой, мускулистой поверхностью. Высоченные ели и сосны, покрывавшие склоны, казались пушком на руках подростка, и при всем своем желание, не могли скрыть силищу, рвущуюся из горных недр. Трещины и завалы, словно рубцы на теле воина, говорили о большом жизненном опыте. Создавалось впечатление, что вот сейчас, богатырь проснется, встанет на ноги, кликнет своего боевого коня и поскачет наводить порядок на родной земле.
— Святогор. — С благоговейным почтением прошептал Брыня. — Учитель.
Он вскочил на ноги, чуть не смахнув с печи всех, раскинул руки и заорал во всю мощь:
— Э-ге-ге-гей!!!
— Охренел, чо ль? — Испуганно, шарахнулось по хребту эхо.
Брыня растеряно оглядел друзей. Ответом ему, были не менее растерянные лица.
— Я, чой-то не понял? — Спросил он, глядя на красотищу.